Бойфренд для няни - Ирина Андросова

Открыла — и тут же увидела нечто восхитительное — меховое, роскошное и длиннющее до невозможности. Ах, вот, значит, как!

Своей Леночке сразу же шиншилловую шубу купил, а мне лишь на втором году совместной жизни раскошелился на заячью поддергайку! А Коровина еще по наивности думала, что Ленусик позарится на мое кроличье манто! Эта вопиющая несправедливость вызвала у меня новый приступ слез, и я опять с воем уткнулась головой в подушку соперницы. Вдоволь наревевшись, я утерлась пододеяльником и решила, что пора приступать к делу.

— Лиз! — позвала я, вываливая на покрывало вешалки с костюмами и платьями, которые я твердо решила назло Витальке не носить ни при каких обстоятельствах, но оставлять их врагу было жалко.

Девчонка откликнулась не сразу. Некоторое время она еще шумно возилась в гостиной, а когда вбежала в спальню, загадочно молчала минут пять. Потом вдруг ни с того ни с сего начала распространяться на тему, что хоть Иван и влюбился в нее, красавицу и умницу, но и на моей улице будет праздник. Занятая своими мыслями, я не придала значения ее пустой болтовне, наблюдая, как Лизка распахивает створки шкафа Виталика и жадно осматривает его содержимое. Само собой, первым делом ей в глаза бросилась шиншилловая шуба.

— Твоя? — с завистливыми нотками в голосе протянула девчонка.

— Нет, этой грымзы, — не разжимая зубы, чтобы не разреветься вновь, отрезала я.

— Прикольные пуговки, — заметила Лизка и ухватила с подзеркальника несессер.

Вжикнув «молнией», Лизавета вытащила маникюрные ножнички, и, пощелкав ими в воздухе, хитро посмотрела на меня. Не успела я сообразить, что происходит, как через секунду раздался хруст и на ладонь ее упали окруженные ворсинками блестящие черные пуговицы — одна и вторая.

— Отличные глаза для мишутки Светика, — удовлетворенно констатировала девчонка, закрывая вражеские дверцы и переключаясь на мою часть платяного шкафа. — Не могу смотреть, как медведь моей сестры ходит одноглазым пугалом.

Лизка быстро освоилась с ситуацией и даже, кажется, вошла во вкус. Надевая и скидывая костюм за костюмом, она знай себе крутилась перед зеркалом и без умолку молола языком.

— Марго, как ты жила? У тебя тут сплошной отстой! Мне бы что-нибудь поготичнее… Чтобы я пришла в тот кабак, и все готы тут же умерли от восторга. И самый главный гот, если таковой у них вообще имеется, сразу бы влюбился в меня по уши, а самый могущественный дух пожелал бы стать моим слугой. Знаешь, как было бы прикольно? Прикинь, Марго, сижу я на уроке алгебры, а Людмила Семеновна пишет на доске уравнения. Я своему духу шепну, и у Людмилы тут же нога подвернется, каблук сломается, и она со всей дури грохнется на пол, по пути треснувшись башкою о парту и разбив очки. То-то ржачка будет! А еще я попрошу своего возлюбленного гота — пусть он заодно будет и вампиром — напугать заразу Зорину, чтобы знала, на кого хвост поднимать. Только пусть он Зорину не кусает, а лишь рот на нее раскроет, зубами пощелкает и немножечко повоет ей в лицо. Нечего этой дуре вампиршей становиться, ведь правда? Пусть я одна в нашей школе буду бессмертная. Ведь вампиры бессмертные? Вот этот костюмчик вроде бы ничего, и тот вон, сливового оттенка. Как ты думаешь, Марго, готы в сливовом ходят? Сюда бы еще меховое манто… Bay! Я придумала! Давай заедем в «Икею», купим овечью шкуру, я ее на плечи наброшу, как будто бы палантин. И так в «Аскольдову могилу» пойду. По-моему, будет — супер!

Словосочетание «Аскольдова могила» вернуло меня к действительности, и я, отбросив тяжелые мысли о Виталике, строго сказала:

— Лиза, я очень тебя прошу не ходить в «Могилу».

— Это почему еще? — насупилась девчонка.

— Нечего тебе там делать, — буркнула я.

Я хотела добавить, что люди с неустойчивой психикой, считающие себя на короткой ноге с загробными силами, планируют в эту пятницу устроить в «Аскольдовой могиле» небольшую оргию, называемую инициация, и юным особам лучше там не появляться. Хотела я так сказать, но вовремя смекнула, что тогда-то уж Оленька с Лизаветой непременно побегут в готический кабак вопреки всем нашим запретам. Во всяком случае, я бы на их месте именно так и поступила.

— Хочешь поехать в «Икею»? — решилась я на шантаж.

— А то! — хмыкнула Лиза.

— Тогда клянись, что в ближайшее время не пойдешь в «Аскольдову могилу».

— А когда я туда пойду?

Бывают моменты, когда из пороков окружающих можно извлечь несомненную пользу. Взять, например, Лизавету. Не сегодня — завтра девчонка увлечется чем-то другим и думать забудет про сериал с Марой Рюминой, про готов и «Аскольдову могилу». Поэтому я посмотрела на свою подопечную и категорично отрезала:

— Пойдешь через десять дней, не раньше!

Лизка кинула тревожный взгляд на часы и неохотно проговорила:

— Ну ладно, десять дней я как-нибудь выдержу. Собирай скорее барахло, и поехали, а то «Икея» закроется… Bay, меховая накидка! Иван будет просто в отпаде!

Мне было неловко слушать, как девочка нахваливает Ивана, но не могла же я сказать юной фантазерке, что сердце Сероглазого короля принадлежит совершенно другой женщине, то есть мне?

В «Икею» мы успели перед самым закрытием, и Лизка выбрала себе самую лохматую овечью шкуру из всех имевшихся в наличии овечьих шкур. Всю дорогу до Лефортова я про себя молилась, чтобы мы сейчас вошли в квартиру и нам навстречу выбрела с кухни худенькая головастая фигурка с книжкой в руках. Вот выйдет он из кухни в коридор и, гремя артефактами в банке, скажет, что засиделся в гостях у друга, позабыв о времени и близких людях, которые за него волнуются. Самое удивительное, что, кроме меня, за Ромку, похоже, никто не волновался. И все же я не могла оставить все так, как есть, и начать заниматься своими делами. А дела меня сегодня ожидали самые приятные. Мы с Иваном планировали субботний поход в ночной клуб, где я наконец-то смогла бы познакомиться с товарищами клетчатого сумасброда Алексея по «Сенокосу». И поэтому я в душе тайно надеялась, что за время нашего отсутствия Ромка вернулся домой и что я с чистой совестью смогу поехать в клуб «Форматик».

Но тайно надеялась и тихо молилась я зря. Когда мы вернулись в жилой комплекс «Яуза», Романа дома не оказалось. И я, кинув сумку на подзеркальник, уселась ждать его в прихожей. От злости на абсурдность происходящего и невозможность ничего изменить я буквально выходила из себя. И в какой-то момент даже подумала: а почему, собственно говоря, я должна решать чужие проблемы? У Ромки есть мать, пусть она и ломает голову, где искать сына. О пропаже ребенка я сообщала психологине уже два раза, и оба моих доклада не возымели никакого действия. Но я решила, что бог любит троицу, и снова направилась к кабинету мамаши Кашкиной. Стукнув в косяк, я широко распахнула дверь и застыла на пороге.

— Нина Сергеевна, Рома до сих пор не пришел, — как можно спокойнее проговорила я, выразительно глядя в ссутуленную спину вдохновенно печатающей женщины.

Мать трех детей дернула плечом и, не отрываясь от клавиатуры, раздраженно сказала: