Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

мертвого Якоба. Томаш утверждал, что настоящий мужчина должен преодолевать не менее полуметра. Вне зависимости, слабый пузырь у него или нет.

— А что находится за той грядой? — было до одури странно слышать робкий голос Джиана, который почти не звучал с самого приземления на Венеру.

После того, как заправил штаны, парень указал на пустоту над крышей единственного блиндажа, не имевшего в себе дырки. Что находилось за последней земляной волной, разбившейся о серебряное дрожащее небо?

— Там находятся пятьсот метров, — холодно ответил Виктор, поправляя пояс. — Хватит лясы точить. За мной.

На обочине слуха послышался слабый гул. Он становился все громче и громче, став похожим на жужжащий рой разъяренных шершней. Он ворвался в пространство, распарывая затхлый тряпичный воздух на мелкие лоскуты. За ним последовала вспышка — мощный энергетический поток выстрелил в небо. Толстый и напористый, он сорвался с остроносого шпиля и улетел в небо. На несколько секунд сделалось светло, словно днем.

— Западный энергоблок, — сказал я, удивившись спокойствию собственного голоса.

В эти мимолётные несколько секунд я увидел длинное, гладкое и блестящее, словно пуля, сооружение. Оно выдало себя ослепительной вспышкой. Все остальное время оно пряталось за завесой плотного серого воздуха, хоть было таким высоким, что, казалось, могло хорошенько поскрести небо острым игольчатым шпилем у себя на носу.

В отравленных землях Виктор сказал, что нам нужно пройти двадцать километров, а потом ещё метров пятьсот, и тогда мы сможем отдохнуть. Уверен, что энергоблок находился как раз на расстоянии пятисот метров от последней земляной волны. Мы прошли двадцать километров, но последние пятьсот метров лежали по ту сторону баррикад. Никто, кроме Томаша шутку Виктора не оценил. Наверное, потому, что Джиан с Марой просто не поняли ее, а мне было все равно.

— Как часто стабилизируется энергоблок? — почему-то спросил я Виктора, сам не зная почему.

К тому времени энерговспышка уже ушла в небо, распластавшись по серым облакам искрящейся пенистой паутиной. Реальность вновь посерела.

— Раз в пару дней, а что?

Значит, нам придется бежать практически в полной темноте. Если на территории «Скайблока» не было освещения, я не питал надежд, что оно появится на той стороне. Но энерговспышки могли облегчить работу глазам, хоть и длились они всего несколько секунд. Я промолчал, а Виктор не обиделся, даже не обратив внимание на то, что я должен был что-то ответить.

«Для него мы просто не существуем, — подумал я. — Или скоро перестанем существовать».

— А что это значит — стабилизируется? — спросил Джиан, ставший почему-то радостным.

Наверное, почувствовал скорый привал. И все же, этого паренька не так-то просто было исправить. С такой радостью смотреть в мрачное настоящее мог только он. Наверное, Джиан пошел на кражу, просто потому что другие пошли. Прав был Томаш, ему здесь не место.

— Стабилизация приводит общий энергетический показатель к среднему значению, — ответил я ему, уверенный, что никто кроме меня этого не сделает. — Перепады напряжения дают нагрузки на системы. Видимо, выработка энергии этих видов систем нестабильна. Поэтому они сбрасывают излишки с какой-то периодичностью.

— Зрячий, я думал ты наркоман, балующийся детскими стишками, а не ковырятель в проводах, — усмехнулся Томаш.

— Когда нужно не сойти с ума, тащишь под себя все, за что цепляется глаз. Техническая литература хорошо занимает мозг, — я задрал голову, вглядываясь в безнадёжную тьму, спрятавшую энергоблок. — Похоже, он питает целую долину. Или раньше питал… Основная часть блока находится под землей, наверху только энергетический стержень.

— Похоже, теперь это бомба замедленного действия, дышащая тебе в зад, — цокнул Томаш.

— В затылок, — поправил его Мара.

— Учитывая, что у вас всех тут вместо мозгов — задница, сказал я все верно.

— А куда идёт эта энергия? — Джиан выбрал «удачное» время для логичных, но совершенно неуместных вопросов. — Ведь энергоблок находится прямо за зоной отчуждения… кому она предназначается? Неужели «Венету»?

— О, у нашего сослуживца прорезались первые молочные мозги? — удивительно, но Томаш действительно будто бы обрадовался. — Запомни это состояние и не вздумай ими пользоваться. Уж лучше ходить с пустой башкой, чем тащиться в пекло, когда они ещё не окрепли.

— Мы на месте, — прервал нас Виктор, остановившись у входа в уцелевшее сооружение. — С этого момента советую заткнуться и делать только то, что говорят. Светские разговоры на этом окончены. Вперёд.

Будь это Земля, Марс, или любая другая колония, железная дверь бы отворилась, легонько скользнув в сторону. Но здесь она скрипнула, жалобно раскрыв зияющую пасть. За ней маячила густая темнота. Электронный замок не сработал, как не сработала моя реакция — человеческий поток унес меня внутрь, и я чуть не упал, запнувшись о собственные ноги.

— Черт, — выругался про себя, ударившись плечом о выступ в темной стене.

— Молчи, — шепнул мне Томаш, толкая вперед.

Вдалеке маячил тусклый голографический свет.

Глава 9

О прозрачное стекло ударялась вязкая белесая жидкость, по виду напоминающая молоко, а по вкусу… если глотать сразу, тошнило не так сильно. Начинало ломить кости, мышцы, зудеть в горле, будто я подхватил сразу несколько венецианских лихорадок. Долгий переход подкосил меня, приблизив наркотическую ломку и не оставив ни единого шанса… шанса на что?

Когда спрашивал себя, нужен ли мне хоть один шанс на выживание, молчало даже чувство самосохранения. Фундаментальное, животное чувство, идущее с человеком рука об руку с рождения и до самой смерти… «Раз уж телу все равно, сколько у него целых частей, значит, и пошло оно все к черту», — я с блаженством растворился в «венерианской» лихорадке, второй по счету. Сколько ещё их будет, прежде чем Виктор заметит мое состояние и выкинет за ненадобностью в одну из земляных воронок снаружи?

Язык нежно обводил резиновый сосок, натянутый на горлышко бутылки с белесой жидкостью. Тонкая струйка лилась в разгоряченное нутро. Сколько ни кусай сосок — больше не выльется. Наверное, это было необходимо для лучшего усвоения энергетического напитка, заменившего нам ужин и, я предполагал, ещё и завтрак.

Если бы нам было разрешено разговаривать, Тамаш бы обязательно ввернул нечто похожее на: «Что толку кусать искусственные соски, приклеенные к пластмассовым сиськам, когда хочется сжать самые что ни на есть настоящие? Пригнали бы они нам парочку шлюх, раз уж приходится идти на смерть. Это, по крайней мере, было бы справедливо по отношению к будущим мертвецам». Но разговаривать нам не разрешили, загнав на голую лавку в темном углу и, будто бы, совсем забыли о нас.

Виктор кого-то ждал. Высокий и плечистый, он едва ли не упирался головой о потолок блиндажа. Ему то и дело приходилось