Алый Крик - Себастьян де Кастелл

Так было до сегодняшнего дня.

– Ты чуть не убила того мальчика, – говорит Энна.

– Он не мальчик, – поправляю я, уютно устроившись под одеялом. Я до сих пор не желаю признавать серьёзность того, что совершила. – Он маг джен-теп. Старше меня.

Дэк-алиду из дома Дэк – во всяком случае, тому, что от него осталось – восемнадцать лет. Это значит, что прошло уже два года с момента его испытаний. Он достаточно взрослый, чтобы называть себя боевым магом.

Как и другие джен-теп, вступающие в боевые отряды, чтобы выслеживать в приграничье беженцев-медеков, он пользуется прозвищем. Это нужно, чтобы никакие неудачи или неприятности не затронули его семью.

Дэк-алид называет себя Шёлковым Волком. Он любезно сообщил своё настоящее имя, когда я ему как следует накостыляла.

Всего их было трое – Шёлковый Волк и ещё два молодых мага, которых звали Железный Змей и Огненный Лягух (последний был самым слабым в группе, так что неблагозвучное имя приклеилось к нему). Они решили, что изданный полтора года назад указ принца клана, запрещающий мучить немногих оставшихся медеков, которые пытались обжиться в Семи Песках, был скорее рекомендацией, чем законом. Кроме того, охота на медеков считалась обрядом посвящения для молодых магов – доказательством, что они обладают могуществом и решимостью, необходимыми для защиты народа джен-теп.

Добыча, надо сказать, досталась им невеликая. Медеков сохранилось не так уж и много. Несколько недель в пустыне, десятки поисковых заклинаний, и после стольких усилий всё, что они получили – один старый болван, последний из своего клана, которому не повезло открыть аптеку в городке, где её раньше не было.

Наша троица храбрых магов, должно быть, ужасно разочаровалась. Во всяком случае, они заставили старика долго бежать. Он оказался один в пустыне, с подгибающимися коленями и отказывающими лёгкими, умирая медленной смертью. Даже лучшие бегуны теряют темп, столкнувшись с огненным заклинанием.

Тем не менее, он каким-то чудом добрался до соседней деревни. Прекрасные люди, жившие там, стояли вокруг и с неподдельным ужасом наблюдали, как трое молодых магов наказывают старика за преступления, совершённые его предками триста лет назад, во времена давно забытой войны. Ну, при условии, что какие-то преступления вообще были. Но эй, когда ты сжигаешь заживо грязного демонопоклонника-медека, кому нужны доказательства или суд, верно?

Закончив дело, Шёлковый Волк, Железный Змей и Огненный Лягух провели следующие три недели, напиваясь, разгуливая по маленьким городкам и произнося речи о моральном превосходстве народа джен-теп. И конечно же, они разыскивали других медеков. Маги уже собирались возвращаться домой, когда получили известие о заблудившейся медекской девушке. Она была рыжеволосой, как худшие из медеков, и бродила по пустыне. Одинокая. Слабая. Напуганная…

– Ты обманула этих мальчиков, – говорит Энна. В её голосе слышатся жалобные нотки.

Она хочет, чтобы я разобралась в причинах – увидела мир её глазами. И глазами Дюррала. Энна хочет, чтобы я пошла по пути Бродячего Чертополоха, как это делают они.

– Никто не заставлял их нападать на меня.

– Ты устроила им засаду, – говорит Энна. – И ты уже не в первый раз так делаешь. Ты злоупотребляешь навыками, которым мы с Дюрралом тебя учим. Таланты, необходимые, чтобы помочь тебе найти свой путь, ты превращаешь в оружие. И всё ради мелкой мести джен-теп за ту боль, которую они тебе причинили.

Я начинаю ощущать на языке привкус меди – как перед боем. Я пытаюсь напомнить себе, что Энна – самый мудрый человек, какого я встречала в жизни. И она понятия не имеет, сколько самодовольства в её голосе.

– Может, это и есть мой путь, Энна? Такое не приходило тебе в голову? Триста лет джен-теп охотились на мой народ.

Я стягиваю одеяло, показывая татуировки на шее. Эти знаки – дело рук двух магов, которые использовали меня для отвратительных экспериментов. Настолько мерзких, что даже принц их собственного клана объявил эти опыты преступлением.

– Отметины мало-помалу исчезают, Фериус, – говорит Энна почти с мольбой. – С каждым днём они тускнеют, но ты продолжаешь хранить их в сердце. Цепляешься за них и за свою ненависть… Маг, который сделал это с тобой, мёртв.

– А Тёмный Сокол жив.

– С тех пор он ни разу к тебе не прикасался. Он связан договором, который Дюррал заключил с принцем клана джен-теп. Когда ты переехала жить к нам, Фериус, ты сказала, что избавишься от ненависти к этому мальчику – Тёмному Соколу, как он себя называл.

Я почёсываю один из сигилов на шее. Они больше не зудят и не обжигают, но иногда я всё равно их чешу.

– Что ж, оказывается, ненависть вернулась.

– О, Фериус, – говорит Энна. Когда она произносит моё имя, в её голосе слышится неизбывная печаль. – Разве ты не видишь, что строишь для себя тюрьму? Кем бы ни был Тёмный Сокол, он, наверное, уже отправился навстречу новой жизни. Может быть, нашёл жену. Они рано женятся, эти джен-теп. Сейчас у него, возможно, даже есть ребёнок, которого он так сильно любит, что…

– Не надо, – предостерегающе говорю я.

Слова становятся рычанием, словно я превращаюсь в бешеную собаку с пеной в пасти.

– Не делай вид, что Тёмный Сокол был каким-то запутавшимся подростком, а та шайка магов просто задурила ему голову! – Я ударяю кулаком по покрывалу. Это выглядит неубедительно и нелепо, и я злюсь ещё больше. – Он чуть не разрушил мою жизнь! Если у него есть жена, она тоже мой враг! И если у них будет ребёнок, тогда угадай, Энна, кем он станет! Этот ребёнок тоже станет…

– Кем, Фериус? Твоим врагом? Маленький мальчик или девочка? Кроха, которая никогда в жизни тебя даже не видела?

Она начинает смеяться. Это тёплый и приветливый звук.

– Над чем, чёрт побери, ты потешаешься? – резко спрашиваю я.

Она качает головой:

– Просто у меня в голове возникла забавная картинка. Ты идёшь в какой-нибудь оазис джен-теп. Ты жаждешь их крови. И вдруг видишь, что посреди оазиса стоит глупый мальчишка. Он дрожит как осиновый лист, сражаясь с другим таким же глупым мальчишкой. Эти люди вечно заставляют своих детей драться друг с другом при помощи заклинаний. Так они доказывают, что достойны стать магами. Может быть, сын Тёмного Сокола пострадает. Ему очень нужна будет помощь. И моя арта туко подсказывает, что́ ты тогда сделаешь. Знаешь, что ты сделаешь, Фериус Перфекс?

– Прекрати! – кричу я, прижимая ладони к ушам.

Я не желаю больше слышать ни слова. Я очень люблю Энну и Дюррала. Я восхищаюсь всем, что связано с аргоси. Я так хочу стать одной из них, что всё это звучит как песня внутри меня. Я знаю, что должна петь – если только смогу найти слова. Но Энна толкает меня слишком быстро и слишком далеко. Я ещё не готова быть такой, как она. Я не готова прощать.

– Фериус, – говорит Энна, – избавление от ненависти – это только первый взнос, который мы платим, чтобы стать аргоси. Потом будет ещё много чего. Если ты не можешь сделать даже первый шаг…