Доказательство чести - Кирилл Казанцев

Наконец, парень ослабил хватку и опустил руки. Видимо, он добился того, чего хотел. Но Зелинский тут же получил такой удар под ребра, что переломился пополам. Печень свело судорогой, и боль спазмом сжала легкие.

— Ты где зубы потерял, барс? — поинтересовался парень, вытирая пальцы о ветошь.

Вопрос простой, не требующий раздумий. Но проще молчать под пытками, нежели рассказать, при каких обстоятельствах его лишили сначала одного зуба, потом и второго. Первый такой случай открывал широкий простор для рассуждений о том, что Зелинский делал в ночь гибели Рожина, второй указывал на то, что Виталька Кусков почему-то был недоволен сержантом.

— Выбили, — прохрипел старший наряда.

— Я спросил не как, а где!

Тут печень охранника свело от боли во второй раз.

— В ресторане выбили… В «Бригантине».

Он почувствовал резкий рывок вверх и снова оказался на ногах. Печень уговаривала хозяина опуститься на бетон, разум подсказывал ему, что надо стоять.

— Ты от кого?..

— От директора бюро ритуальных услуг, — пояснил обидчик печени. — Хватит, поехали.

Зелинский снова ощутил резкий рывок и стал скакать, как футбольный форвард, сбитый с ног. Санька волокли на улицу, перед его глазами мелькала земля. Последовал толчок, и он рухнул на заднее сиденье какой-то машины. В ней пахло ванилью, новыми чехлами, а еще почему-то псиной.

От грозного рыка Зелинский помертвел и сжался. Он осторожно поднял голову, увидел перед собой вершковые клыки, обнаженную верхнюю десну, и ему стало нехорошо.

— Ты лучше не шевелись, Зелинский, — посоветовал Копаев. — Он не ел три дня.

— Гараж закрыл? — спросил Пащенко.

— Закрыл, — раздалось в ответ, и тот парень, который бил Санька, сунул ему в карман связку ключей.

— Мы куда едем? — Голос Зелинского срывался не столько от страха перед собственным положением, сколько от боли в паху.

Один из ключей развернулся в кармане и теперь резко впивался в плоть на каждой кочке.

— На кладбище, — пояснил мужик, сидящий за рулем.

— А зачем?

— План горит, — заявил парень. — Положено двадцать пять в день, на часах половина девятого, а у нас только девятнадцать. Ты тоже пойми!.. Окажись ты в такой ситуации, мы бы не выручили, что ли?

Зелинский понял, что этим убить мало. Им нужно, чтобы было по-настоящему, как у взрослых. С издевкой, унижением и контрольным выстрелом в затылок. Зверства Кускова стали казаться Саньку детской игрой в фашистов и партизан. На его беду выходило так, что роль партизана постоянно доставалась одному человеку.

Зелинский видел, что шутки заканчиваются. На выезде из города водитель свернул на проселочную дорогу, которая действительно вела к погосту. Санек стал задыхаться. Когда Штуке нужны были ответы, он бил и спрашивал. Эти не задавали никаких вопросов, за исключением какой-то глупости, а просто везли его на кладбище. Значит, им нужны не ответы, а смерть Зелинского.

— Вы скажите, что вам нужно! Я отвечу на вопросы, да и делу конец! — взмолился он.

У Санька еще оставалась надежда на то, что он является свидетелем тупого куража и выход из положения найти можно.

— Зачем мы сюда едем?!

— Делу сейчас действительно будет конец, — подтвердил парень, повернулся к напарнику и бросил: — Ты посиди с ним, я спрошу у мужиков, где они выкопали.

Второй спокойно качнул головой и вынул из кармана сигареты.

Зелинский вытянул шею и стал наблюдать, как парень подошел к стайке мужиков в спецовках, вооруженных заступами. Он поздоровался с ними, достал коробочку с конфетами, угостил всю компанию, хлопнул по плечу одного из них. Свои они здесь, гады!..

Копаев вышел из машины и стал быстро соображать. Предварительной договоренности с пролетариями у него не было, но созрел экспромт, который пришелся Антону по душе. Сейчас требовалось лишь отработать номер до конца. Копаев заметил у входа троих уже поддатых могильщиков. Это могли быть только они, других здесь лопатами и робами не обеспечивают.

Он направился к ним, на ходу ныряя рукой в карман, подошел и заявил:

— Здорово, мужики.

— Хай, — ответил один из них. — С чем пожаловал, командир?

— Ямку бы завтра к одиннадцати.

— Это не проблема, — согласился второй, поблескивая розовыми белками. — Хоть две. Вам на хорошем месте или на обычном?

— Пышного погребения не предвидится. Меха на паре баянов порвем да разъедемся. Сколько стоит закопать на самом отшибе?

— Тещу, что ли, привезешь? — предположил третий, который стоял буквой «Г», уперши подбородок в черенок.

Копаев хохотнул и по-свойски врезал юмористу по плечу. Тот выронил лопату, но леденец принял.

— Нет, я только тамада на этом празднике. Так где и почем будем закапывать?

— Рули за нами. — Первый могильщик указал на проезд в глубину кладбища. — Три сотки задатка есть?

Прошло двадцать минут. В пятидесяти метрах от того места, где трое алкашей уже по пояс вгрызлись в грунт, стояла «Волга».

За это время Зелинский уже четырежды пытался поднять к себе интерес. Копаев предполагал такое развитие событий, но все равно удивлялся. Санек, испытывающий приступ агонии, был настолько разнообразен, что ему позавидовал бы любой конферансье. Он формулировал свои высказывания таким образом, чтобы они заинтересовали любую категорию граждан. Сотрудник вневедомственной охраны до сих пор не понимал, от кого прибыли эти двое, но, судя по тому, с какой скоростью старатели углублялись в землю, догадывался, что не из ГУВД.

— Я пойду собаку выгуляю, — сказал Пащенко, не поворачиваясь. — А то она не выдержит и горло ему порвет.

— Так дело не пойдет, — согласился Антон. — Нам было велено живьем закопать.

Зелинский почувствовал, как у него начали неметь ноги.

Пащенко вышел, приоткрыл дверцу. Рольф лихорадочно отбил Зелинскому задними лапами грудь и вырвался на свободу.

Рытье шло на самой окраине кладбища, в какой-то низине. Судя по грубо оструганным крестам и покосившимся фанерным памятникам, торчавшим вокруг, хоронили тут в основном безвестников. От подобной аналогии Зелинский зашевелился. Его руки двигались, не подчиняясь командам, поступающим из мозга. Он без нужды кашлял и тянул носом.

Копаев, автор этого спектакля, дожидался момента, когда можно будет начать разговор.

Кричать было бесполезно. Зелинский давно это понял. Кого просить о помощи, заявляя, что ты мент? Этих троих могильщиков, которые готовы выполнить любую просьбу мужиков, приехавших на «Волге»?! Да они еще и заступом по голове добавят. Без просьб. Одна шайка!

Пащенко между тем подошел к могильщикам и предупредил, что проконтролирует их работу до конца. Те пожали плечами, не понимая, зачем это нужно. Контролировать стоит на центральной аллее, где каждое место оценивается в полмиллиона. А тут-то какой смысл? Двести на семьдесят и двести в глубину. Как ни контролируй, а больше двух целых восьми десятых куба земли отсюда не вылетит.