Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко

—Малинка,— позвал он. Лика молчала.— Малинка…

—М?

—Я тебя люблю.

—М?!

—Люблю тебя, говорю,— посмеялся Васнецов.— Люблю-люблю-люблю. Я готов сказать это тысячу, две тысячи раз, чтобы моё «люблю» заменило это одеяло, защищающее тебя от бед.

Ее спина задрожала.

—Мой смелый котенок с белыми лапками…

—Это правда, Вик,— всхлипнула она.— Что говорят — правда. Это я ее…

—И что — это повод не любить тебя?— Виктор снова поцеловал ее в плечо.

—У меня тогда отменили допы, я пришла домой на два часа раньше,— продолжила Лика в каком-то трансе. Ей хотелось выбросить всю эту гниль и тьму из своего ума, из сердца, отмыть свои «белые лапки».— А мама стояла над Аниной кроватью с подушкой, потому что она капризничала всю неделю из-за температуры… Она почти не дышала, Вик.

Все тело Лики свело спазмом, воздуха не хватало. Васнецов, пересилив ее, откинул с головы одеяло, оставив ее без последней защиты от правды. Котикова закрыла лицо руками.

—Я ее оттолкнула и забрала Аню. Мама закричала на меня, с кухни к нам выбежал какой-то мужик и попытался ее успокоить. Я успела только открыть двери, когда она выбежала, дернула меня за волосы, и я упала. Уронила Аню, она тогда шишку огромную на голове набила. А мама рванула Аню за ногу обратно в квартиру, наверное, желая добить… А я Аню на себя потащила, а коврик под дверью как-то так заскользил, и мама на дверь… а на ней оббивку сняли, лишь штыри остались острые…

Виктор представил эту картину: подъезд, полуживая Аня и мама Лики, нанизанная на дверь, как мясо на шампур. И после этого Котикова не разучилась улыбаться.

—Я так тогда испугалась за Аню,— всхлипнула Лика, набирая воздух в грудь.— Она была вся синяя и не могла сфокусировать взгляд…

Виктор осторожно рассоединил объятия и сайгаком сбегал на кухню за водой.

—Мне было так страшно!..— Васнецов чувствовал, что она пыталась найти себе оправдание, но ни одно из них в ее голове не звучало убедительно.

Лика присосалась к стакану, едва удерживая его дрожащими руками. Виктор наконец увидел ее лицо, покрытое красными пятнами, и мокрые опухшие глаза. Удивительное действие меда.

—Но тебя же отпустили?— попытался он вывести ее на свет из кипящей пучины воспоминаний.

—Несчастный случай, коврик же,— икнула она.— Но Вик…

Она обняла его, спрятав нос в его крепкой шее, и прошептала:

—Я же знаю, что это я ее убила.

—Единственное, в чьей смерти ты виновата — это в смерти твоего спокойствия и душевного здоровья. Это несчастный случай, самозащита — но только не преднамеренное убийство.

—Я могла сделать что-то по-другому, чтобы её просто… забрали в психушку, а не в морг!

Виктор заботливо собрал ее волосы, чтобы воздух обдувал её вспотевшее тело.

—Но самое ужасное,— призналась она.— Что даже сейчас я бы выбрала Аню.

—Потому что ты просто человек. Ни больше, ни меньше. С сердцем, с совестью и с болью. И я тоже просто человек. И она. И все вокруг. Поэтому не все ли равно, что другие о тебе думают? Это твой опыт, пускай и ужасный. И тебе нести его всю жизнь. Так неси его с высоко поднятой головой — как-то, что ты переборола, а не то, что тебя сломило.

—Это сложно.

—Вся жизнь впереди. Глядишь, к старости и научишься, а, баб Лика? А я тебе буду помогать. Я же врач, помнишь?

—Врач?— спросила она с надеждой, разыскивая в его глазах липкие следы лжи.— Не ветеринар?

Виктор тяжело вздохнул.

—Врач.

Лика импульсивно и смазано поцеловала его в губы. И ещё раз — куда-то в нос.

—Дмитрий Сергеевич разогрел обед…

—А Аня его принесла,— младшая Котикова распахнула дверь с ноги и протянула тарелку.

—Спасибо, малышкинс,— Лика поставила ее на стол.— Ты у меня такая заботливая.

—А ты такая заплаканная,— Аня присела рядом с ними.— Я поговорила с ребятами, они больше не будут тебя обижать.

—Что?

—А сейчас папа пошел с ними говорить.

Лика бросила обеспокоенный взгляд на Виктора. Он сжал ее руки и вышел из дома.

Вернулись они уже вместе. Виктор пинал перед собой камень, сбивая кроссовки, Котиков что-то ему рассказывал, размахивая рукой. Перед дверью хозяин дома подхватил сумку Васнецова и отправил её в дом вместе с новым гостем, которому выделили диван, полотенце и одеяло с крылатыми пони. Погрозив Виктору пальцем, Дмитрий Сергеевич демонстративно вручил дочери ключ от её комнаты и ушел спать. Лика вставила ключ в пазы, быстро, шлепая голыми ногами по прохладному полу, забралась под одеяло к Васнецову и положила голову ему на грудь.

А на утро в дом постучалась Даша

Лика наблюдала из окна второго этажа, как девушка, заламывая руки, вышагивала перед дверью. Котикова обратила внимание на ее наряд — розовое платье с красной лентой в волосах, слишком нарядное для типичной Даши. Несмотря на это, выглядела она помятой и уставшей, словно успела за утро сбегать на ферму и обратно.

—Чего ей надо?— спросила Лика.

Виктор что-то промычал, булькая чаем. Котикова обычно не разрешала семье есть на втором этаже — ей же убирать, но Васнецов пользовался тем, что к семье пока не относился.

Лика бросила взгляд в зеркало: отек с лица сошел, остался только не очень здоровый блеск в глазах, но он скорее произрастал от нервов, нежели от аллергии. Появиться на людях не страшно — но надо ли?

—Да ничего нет,— не выдержал Виктор, глядя, как она изучает себя в отражении.— Если хочешь, с ней могу поговорить я.

—Не надо!— Лика вспомнила, что после такого разговора «за нее», Васнецов и оказался бездомным.

«Вряд ли она пришла надо мной посмеяться,— решила Котикова.— Может, сейчас скажет, что проиграла какой-то спор и все это было шуткой… Хотя кому там было смешно?»

Лика разгладила нежно-оранжевый сарафан, в котором обычно не ходила дома и который разглаживала все утро, и спустилась.

Даша от стремительно распахнувшейся двери вздрогнула и вся сжалась, словно ожидая увидеть на пороге легендарного монстра из глубин местной реки. Там была лишь Котикова, из-за спины которой уже любопытно высовывала нос Аня.

—Лика,— пискнула Даша, и губы ее задрожали.

Котикова не успела и слова сказать, как девушка бросилась ей на шею и зарыдала, вжимаясь в ее грудь, словно надеясь протиснуться внутрь.

—Прости меня, Лика. Это все… это все так глупо…

Котикова растерянно стояла с опущенными руками, концентрируя взгляд на облезшей лавке в беседке, где они в день их первого знакомства пили чай.