Нежная война - Джулия Берри

– Я уверена: твои близкие хотели, чтобы ты спряталась, – сказала Хейзел.

Колетт проживала эти воспоминания тысячи раз, но услышав слова Хейзел, у нее перед глазами снова встал ее отец, брат, кузен и дяди. И Стефан.

Когда их взгляды встретились, Хейзел увидела в глазах Колетт благодарный блеск.

– Где теперь твой дом?

– Я живу у тети, в Париже, – объяснила Колетт. – Сестра моей мамы. Она приютила меня, когда мне некуда было пойти. Потом я присоединилась к Юношеской христианской организации, чтобы не быть для нее обузой. Но нам пора идти, – она поднялась на ноги. – Я представилась не для того, чтобы рассказывать свою грустную историю.

– Все в порядке, – заверила ее Хейзел.

– Я хотела попросить тебя мне аккомпанировать, – продолжила девушка. – Я певица или, по крайней мере, так говорю сама себе. Я надеялась, мы сможем порепетировать. Ночью, когда погасят свет.

– А мы не разбудим миссис Дэвис и мисс Рутгерс?

Колетт рассмеялась.

– Не думаю. Мы будем репетировать очень тихо, а они спят с ватными затычками в ушах и к тому же храпят так громко, что наверняка проспят бомбежку. Встретимся завтра вечером?

Хейзел кивнула.

– Буду ждать с нетерпением.

Прозвучала утренняя побудка.

– Кто-нибудь, стукните по этому будильнику, – простонал солдат из пятнадцатого полка.

– Ты хотел сказать «придушите этого горниста», – ответил кто-то с другого конца комнаты.

Обри открыл глаза и тут же зажмурился. Все еще было темно. Разве они не только что приехали? Он отвернулся к стене, демонстрируя свою спину, в качестве комментария по поводу происходящего.

Кто-то зажег фонарь. Его товарищи сели на своих койках и потянулись. Назойливый горн никак не умолкал, поэтому Обри повернулся обратно и прислушался.

«Послушай, – сказал я ему. – Что, если перевернуть мелодию побудки с ног на голову?»

Как?

«В минорный тон».

Он начал напевать себе под нос.

«Вот так. Звучит совершенно иначе. Теперь добавь немного свинга».

Он замедлил темп и добавил ритмичности.

«О-о. Это уже что-то. А ты хорош в этом».

– Вытряхивай свои ленивые кости из кровати, Об, – сказал его друг Джоуи Райс. – Или капитан Фиш придет сюда и сделает это сам.

Обри выскользнул из кровати и надел сапоги.

– Джоуи, – позвал он. – А где твой рожок?

Джоуи Райс достал из кармана мундштучную трубку от корнета и помахал ею.

– Прямо здесь.

Обычно он шутливо изображал побудочный горн. Без основной трубки мундштук издавал неприятный, металлический звук.

– Боже, у меня язык отвалится, – сказал Джоуи. – Слишком рано, чтобы играть.

– В этом-то и смысл побудки, tonto, – сказал Хесус Эрнандес, кларнетист. Он был одним из пуэрто-риканских музыкантов, которых Эйроп принял в группу.

– Сыграй то же самое, но в миноре, – сказал Обри. – И понизь тональность.

Джоуи Райс последовал его указаниям. Получилась немного пугающая мелодия.

– А теперь помедленнее, – продолжил Обри. – Потяни вторую ноту, словно скользишь по ней, и сделай акцент на следующие три ноты, поп-поп-поп, стаккато.

– Tu amigo es loco, – прошептал Хесус на ухо Джоуи.

Джоуи потянул вторую ноту, как ириску, и расколол следующие три, как арахисовую скорлупу.

– Вот так, – сказал Джоуи. – Бам-ба-даааааа-да-бам-ба-да.

Он понял, что имел в виду Обри, и начал импровизировать.

– Что здесь происходит?

Солдаты резко выпрямились и отдали честь.

– Сэр, капитан, сэр!

В барак вошел капитан Гамильтон Фиш III.

– Хватит валять дурака. Вы пропустите кормежку.

Слова капитана звучали по-армейски строго, но его глаза улыбались. Он был не только одним из офицеров пятнадцатой национальной гвардии Нью-Йорка, но и наследником богатой семьи, звездой футбольной команды Гарварда. Фиш, без сомнения, являлся большой шишкой в американской армии, но он нравился простым солдатам. Они считали его честным, рассудительным и справедливым. По большей части. Для белого богатого мужчины он был не так плох.

– Вольно. И ступайте есть.

– Минуту, капитан.

В бараке появилась другая высокая фигура.

– Сэр, лейтенант, сэр! – рявкнули солдаты, снова отдавая честь. Это был первый лейтенант Джим Эйроп – командир пулеметной роты и дирижер музыкальной группы пятнадцатого пехотного полка.

– Доброе утро, лейтенант Эйроп, – сказал Фиш. – Что я могу для вас сделать?

– Что я только что слышал? Какие-то звуки из этого барака.

Несколько солдат тихо прыснули.

– Музыканты дурачатся, – сказал Фиш.

Эйроп внимательно окинул всех проницательным взглядом из-под очков.

– Это был ты, Райс? Устроил клоунаду со своей мундштучной трубкой?

– Эдвардс меня заставил, – сказал Джоуи. – Мы добавили побудочному горну немного джаза.

Лейтенант Эйроп смерил его взглядом.

– Обри Эдвардс. Только посмотрите, кого нелегкая принесла.

Обри тут же отсалютовал.

– Доброе утро, сэр, лейтенант, сэр!

– Я должен был догадаться, – сказал Эйроп. – Пока другие делают мир безопаснее для демократии, ты изобретаешь «Побудочный блюз».

– Да, сэр, лейтенант, сэр! – Обри напряг все лицевые мышцы, чтобы сдержать ухмылку.

Эйроп сложил руки на груди.

– Ты знаешь, как записать это нотами?

Конечно, он знал. Джим Эйроп тоже это знал, ведь он был учителем Обри.

– Да, сэр, лейтенант, сэр!

– У тебя есть бумага? Нотная бумага?

Он покачал головой.

– Нет, сэр, лейтенант, сэр!

– Это обращение уже начало мне надоедать, – прошептал Эйроп капитану Фишу. – Эдвардс. Приходи ко мне сегодня вечером, и я дам тебе бумагу. Покажешь мне свой «Побудочный блюз», – он осмотрел барак. – Объявление для тех, кто состоит в группе. Нас пригласили открыть концерт в одной из хижин досуга христианской организации. А если точнее, то в Доме номер один, – он улыбнулся. – Наша репутация нас опережает.

Джоуи почесал голову.

– Концерт в хижине досуга?

Капитан Фиш улыбнулся.

– Они просто огромные. Сами все увидите. Это вечернее место отдыха для солдат. Игры, представления, кофе, книги, лекции, музыка и все прочее.