Без права на возврат - Елена Мейсак

Пить расхотелось. Повернувшись спиной к своему прошлому, она направилась к выходу. И что она в нем только нашла? Стареющий, лысеющий ловелас, с брюшком, хоть и небольшим, в засаленных джинсах и неровной щетиной. Да уж, видимо она была столь же невостребована, сколь и самонадеянна. Привел с собой в винный отдел ребенка! Ну и урод же он.

В последующие дни Генка не выходил на связь, и она коротала время в попытках соскрести с души асфальт, куда жизнь вновь приложила ее прямо лицом.

Ничто не могло вернуть ей бодрости духа, ни встречи со старой подругой, с которой они не виделись уже лет сто, ни вечерние посиделки с родными. А разговоры с семьей так и вовсе удручали ее.

Особенно тягостным было общение со старшей сестрой. Марина была столь же горячо любима родителями, сколь депрессивна, уныла и глупа.

Говорят, родственников не выбирают. И она по-своему очень любила сестру. Но как же хотелось вытащить из недр ее души этот скверный характер и сделать ему апгрейд, словно жесткому диску на компьютере, очистить от пыли и настроить.

Марина всегда жила так, словно весь мир ей сильно задолжал. Ни одна беседа не обходилась без дозы фирменного нытья, бродившего меж ее губ, словно рябиновая брага. Беседуя с ней, всегда хотелось куда-нибудь спрятаться. Подспудно она почему-то всегда чувствовала себя виноватой в злоключениях Марины, хоть и не провинилась ни в чем.

Она не была виновата в том, что в середине восьмидесятых время было непростым, или в том, что сестра так и не получила высшего образования, подавшись вместо этого в торговлю.

В то время торговля действительно была золотым прииском для простого советского гражданина, но требовалось совсем немного ума, чтобы понять, что так будет не всегда. И даже такого небольшого труда сестра себе не дала.

Почти сразу после школы она устроилась работать в универмаг, а потом ушла на рынок торговать вещами. Эта торговля вылилась в небольшой собственный бизнес, сначала на рынке, потом в каком-то павильоне, который вселил в сестру уверенность в собственном могуществе и утвердил в желании работать в жанре покрупнее.

Сказано – сделано. Была заложена Маринина доля в родительской квартире, где она, к большому огорчению, до сих пор жила, взят большой кредит под не менее большие проценты, и в две тысячи девятом миру предстала владелица модного бутика в торговом центре не первой необходимости, как две капли воды похожем на еще не зачатого «Пуделя».

И если поначалу эта коммерция внушала довольно милые чувства, то позже советская привычка вести дела штормовой силой сломала мачту суденышку сестринской мечты и сломила шанс на счастливый конец, в клочья изорвав паруса напоследок.

Не прошло и двух лет, как гламурный бутик со всех сторон обложили пронырливые конкуренты, наполняя бизнес сестры мутной водой, медленно, но верно тянувшей его ко дну.

Конкуренты в длинном списке виновных стояли первыми. Вместо того, чтобы подумать, что они были не просто моложе и энергичнее, но и не почивали на лаврах бывшего успеха, а сучили ножками не покладая ласт, Марина предпочла думать, что все они вступили в сговор против нее и умышленно сбивали цены, чтобы выжить из торгового центра. Марина пришла туда в числе первых, и место у нее было одним из лучших.

Съезжать она при этом напрочь отказывалась, и признавать, что все вокруг ее обманывают, тоже.

Марина не занималась ни маркетингом, ни рекламой, ни пиаром, она вообще ничем не занималась. Да и на работе показывалась нечасто, предпочитая проводить время дома за просмотром сериалов, которых к тому времени развелось уже великое множество. Этим не преминули воспользоваться продавцы, воровавшие у нее товар направо и налево, завышавшие цены и просто забивавшие на работу, обменяв магазин на курилку. Обманывал ее и бухгалтер, и даже налоговая, и то умудрилась насчитать кучу лишних налогов.

Не слишком разбираясь в происходящем, Марина просто отстегивала деньги, но в итоге бухгалтер все равно сбежал, поняв видимо, что больше здесь уже ничего не отстричь. Поставщики, нагрев руки, тоже сбежали, а покупатели дружно переметнулись к конкурентам. Крысы, бегущие с тонущего корабля, умерли бы от зависти, увидев, с какой скоростью все отворачивались от бывшего процветающего бутика.

Но даже тогда Марина продолжала закрывать глаза на происходящее, списывая все на застойные процессы в экономике, мировой кризис и отсутствие денег у людей. И обиднее всего было то, что отмазка выглядела точнее атомной единицы.

Хотя…кто она такая, чтобы обвинять сестру в том, что та вовремя не соскочила с иглы под названием успешный бизнес? Кто она такая, чтобы насмехаться над ее недальновидностью и излишней доверчивостью?

Да, возможно, она и понастойчивее выгрызала у жизни свои права, да, возможно жизнь в девяностых была еще хуже, чем в восьмидесятых, и при всем этом она все-таки закончила институт. Только что дали ей этот самый институт или ее пресловутый ум?

Она всегда ненавидела свою так называемую профессию, потому что выбрала ее под давлением матери, которая, увидев, как складывались дела у сестры, просто заставила ее изучать модную в то время специальность.

Как ни странно, институт привел ее в то же самое место, что и сестру. Она точно так же влезла в нишу, в которой не разбиралась, точно так же забивала на работу и почивала на лаврах, ее тоже все обманывали, хотя и по-другому. И даже итог получился тем же самым: в одно прекрасное утро она обнаружила, что в ее кошельке денег нет даже на то, чтобы купить на кладбище цветов.

Да, ее бизнес в то время тоже был одним сплошным недоразумением, зачатым по пьяни и пришедшим в этот мир с пороками развития. Однако, ей хватило ума не набрать кредитов под грабительские проценты, а значит, родителям не пришлось продать свой летний домик, чтобы ее в один прекрасный день не свели с ума или в могилу судебные приставы и многочисленные коллекторы. А сестра набрала, и им пришлось.

Она тоже позорно бежала с поля брани, но бежать в пустыню – не то же самое, что бежать в больницу. При всей математической точности отмазок разница, все же, есть.

Сестра же, узнав, на какие жертвы пришлось ради нее пойти родителям, слегла с инфарктом, подлив еще немного масла и в без того полыхавший адским огнем костер. Еще год ушел на восстановление, и только сейчас Марина нашла в себе силы пойти на работу. Устроиться удалось лишь горничной в какой-то отель, который сдается буквально на днях.

От того, что Марина будет заправлять постели, пылесосить ковры и выбрасывать презервативы в номерах заезжих гастролеров, по коже бежали мурашки.

Но кому еще она была нужна без высшего образования и опыта работы? Похоже, даже компьютер Марина знала так себе. Однажды ей довелось видеть, как сестра печатает кому-то письмо, двумя указательными пальцами вымученно ища нужные клавиши. На это было просто больно смотреть.

И даже сейчас, вместо того, чтобы поблагодарить жизнь за то, что ей дали хотя бы такую работу, Марина продолжала выносить обвинительные вердикты мировой экономике, ценам на нефть, вороватым владельцам торгового центра, пропахшим взятками конкурентам и даже дворникам на улице.