Неопалимая - Маргарет Роджерсон

Дома мы чествовали святую Агнес только один день, но для Бонсанта она являлась покровительницей. Она умерла, пытаясь сковать Восставшего, но вместо этого уничтожила его, сама при этом обратившись в пепел. За это ее причислили к лику святых, даже несмотря на то, что она не оставила после себя реликвии. Бонсант посвятил ее памяти несколько праздничных дней. Люди приезжали на праздник издалека, даже из-за пределов Ройшала.

Стоило бы иметь это в виду, ведь тот, кто практиковал Старую Магию в Бонсанте, мог использовать фестиваль для прикрытия своих действий. Нужные материалы можно провезти в город контрабандой под видом припасов для праздника; странные действия могут остаться незамеченными на фоне приготовлений. Я размышляла над этим, когда услышала, как мужчина снова упомянул о Призрачном Рубеже, и поняла: они говорят о том, что разводной мост наконец-то опустили, чтобы впустить беженцев внутрь.

– Зачем ждать до завтра? – сердито бубнил он. – Они видели, что произошло, и знают, в какой опасности мы находимся.

– Все в порядке, – успокоила женщина, протягивая мужу руку и сжимая его ладонь. – Артемизия Наймская присматривает за нами сегодня.

В ее глазах светилась вера. Я подумала, что это нелепость, но, справедливости ради, была не в том положении, чтобы спорить. В конце концов, я лежала на ее одеяле.

К сожалению, без Восставшего я была более чем бесполезна. Мне пришло в голову, какая катастрофа случилась бы, возникни необходимость кого-нибудь спасти, пока он отсутствует, демонстрируя норов. Когда бы он ни вернулся, мы должны обсудить это. Он не мог исчезать, когда ему вздумается, по крайней мере, не предупредив меня заранее.

Если только…

Эта мысль обрушилась словно поток холодной воды. Я перевернулась и нетвердыми руками вытащила реликварий, возясь с защелками. В груди все еще ощущалось его тепло, когда он раскалился в конце битвы. Я представила, как воздух внутри шкатулки кипит, хрупкая кость раскалывается, а Восставший уничтожается так же, как и тот, что был посмертно связан со святой Агнес.

Глупо, что это не пришло мне в голову раньше. Реликвия была старой; возможно, существует предел энергии, которую она может выпускать за один раз. Мне потребовалось мучительно много времени, чтобы открыть защелки, и я проклинала себя за каждую потраченную секунду.

Даже открыв шкатулку, я не сумела разглядеть достаточно, чтобы понять, повреждена реликвия или нет. Пришлось вынуть кость из бархатной выемки и положить на ладонь.

Восставший молнией вырвался из глубин сознания и с силой отхлынул назад, заставив меня отшатнуться.

– Прекрати это, – яростно прошипел он. – Спрячь!

– Значит, ты все еще здесь, – хрипло прошептала я.

Он остановился, его эмоции превратились в беспорядочную колючую мешанину. Он ожидал почувствовать во мне все что угодно, только не облегчение.

– Ты не собираешься уничтожить мою реликвию? – спросил он наконец с плохо затаенным недоверием.

– Я проверяла, не повреждена ли она. Думала, ты поэтому исчез. Где ты был?

Он поколебался. Потом огрызнулся.

– Имею я право на некоторое уединение? Не похоже, что здесь найдется много интересного. Если ты думаешь, что быть запертым внутри твоего тела – это величайшее удовольствие, то очень, ОЧЕНЬ глубоко заблуждаешься. О, прости, ты же монашка. Глупо с моей стороны предполагать, что тебе есть с чем сравнивать. Вряд ли за все время своего скучного, жалкого, ничтожного монашеского существования тебе удалось получить хоть один приятный опыт.

Я почти скучала по разговорам с Восставшим. По крайней мере, теперь можно не беспокоиться о том, могу ли я заставить его плакать. Я оглянулась через плечо на ребятишек, но они, похоже, не заметили ничего неладного. Даже услышь они, как я бормочу себе под нос, скорее всего, решили бы, что это молитва. Дети выглядели спящими.

– Священник почти поймал меня, – прошептала я. – Мне бы пригодилась твоя помощь.

– Я тебя умоляю. Если бы я был тебе действительно нужен, то вмешался бы.

От удивления я чуть не выронила реликвию.

– Ты все это время наблюдал?

– Знаешь, заняться тут особо больше нечем, – снова огрызнулся Восставший. – В любом случае, если бы священник снова поймал тебя, как ты думаешь, что я мог бы с этим сделать? Раз уж ты так решительно настроена не причинять вреда людям, даже тем, кто этого заслуживает.

– Разве те люди, которых ты пытался убить на поле боя, заслужили это? – Мой голос стал холодным и тусклым, словно свинец.

Восставший не ответил. Казалось, он понял, что зашел слишком далеко. Я все еще держала реликвию на ладони, и она выглядела неожиданно жалкой – хрупкий кусочек древней, тонкой кости.

На мгновение я даже забеспокоилась о Восставшем – действительно забеспокоилась, что могла потерять его, и не только потому, что без его силы не способна помочь жителям Ройшала. Даже после того, как он едва не убил сотни людей, используя мое тело в качестве сосуда, включая эту женщину, что помогала мне, и ее семью. Я не понимала, как после этого могу сохранять в сердце хоть каплю заботы о нем.

– Что я ненавижу в тебе, так это то, что ты не какое-то бездумное существо, – произнесла я беззвучно. – Именно так я и думала, когда впервые открыла реликварий, – что ты окажешься более мощной версией Пепельного. Но ты можешь разговаривать. Ты можешь мыслить. Это означает, что, когда ты что-то совершаешь, ты делаешь свой выбор, словно человек. Я начала думать о тебе как о человеке, – с отвращением размышляла я вслух. – Наверное, это глупо с моей стороны.

– Да, полагаю, так и есть, – ответил Восставший, но в его голосе прозвучала нотка, которую я не смогла истолковать. Он выслушал всю речь в молчании. Вероятно, ждал, не раздавлю ли я реликвию.

Медленно, вдумчиво я поместила ее на место, заперла реликварий и спрятала его обратно под одежду. Затем натянула одеяло на голову и уставилась в темноту.

Сегодня мне предстояло пересечь Призрачный Рубеж. Его силуэт возвышался над лагерем в предрассветном сумраке, крепящийся к городским стенам сложной системой веревок и шкивов, подобно зверю, грозящему вырваться на свободу.

Я ушла от той семьи перед рассветом, оставив их спящими. Прежде чем уйти, вытащила из реликвария один из небольших, менее узнаваемых драгоценных камней и осторожно положила его перед лицом ничего не подозревающей женщины, не обращая внимания на шипящие возражения Восставшего. Я была уверена, что Госпожа захотела бы, чтобы эта семья получила благодарность.

Люди уже зашевелились, но над землей низко висел дым вчерашних костров, скрадывая любые движения. Никто не потревожил меня, когда я проходила мимо.

По мере приближения к границе лагеря рев Севра становился все громче. Шум нарастал, пока я пробиралась вверх по скалистому уступу, возвышающемуся над рекой, на обветренных валунах которого виднелись лужицы стоячей воды. Никто не разбил здесь стоянку, вероятно, потому что ветер постоянно гнал сюда брызги с реки. Я нашла выступающую скалу, за которой можно было укрыться от них, но оттуда по-прежнему открывался вид на разводной мост и город.