Путь розы. Внутри цветочного бизнеса. Как выводят и продают цветы, которые не сумела создать природа - Эми Стюарт

Чтобы сохранить старые сорта, волонтеры «Hortus» убеждают владельцев домов, признанных историческим наследием, высаживать эти тюльпаны в своих садах. Кроме того, они продают луковицы на экспорт в небольших количествах, в надежде, что садоводы по всему миру займутся их разведением. Исторические сорта присылают в «Hortus Bulborum» со всей Голландии. «Им звонят люди, которые говорят: “Я нашел в сарае какие-то старые луковицы и собрался их выкинуть. Вам нужны?” – рассказывал мне Лесли Лейенхорст, автор книги про “Hortus”. – И волонтеры приезжают и забирают их. За луковицами старых сортов они готовы поехать куда угодно».

«Сад луковичных» открыт для посещения каждую весну во время цветения. Однако волонтеры жалуются, что совсем немного селекционеров и цветоводов приезжают, чтобы посмотреть коллекцию, и еще меньше выбирают что-нибудь для включения в свои селекционные программы. Один из членов совета, уже на пенсии, процитированный в книге Лейенхорста, сообщал: «Некоторые цветоводы слишком быстро переключаются на автопилот. Они скрещивают только современные гибриды, что неизбежно ведет к инбридингу. Наша ботаническая коллекция предлагает уникальный генетический материал, на основе которого могут быть выведены новые растения, сохранившие свойства своих исторических предков». К сожалению, без должной поддержки со стороны коммерческой индустрии или какого-либо другого источника будущее «Hortus» остается неопределенным. Лейенхорст сказал мне: «Боюсь, что обычные цветоводы, занимающиеся луковичными, до сих пор не понимают важности этой коллекции. Она позволяет использовать утраченные современными гибридами качества тюльпанов: не только цвет, форму, устойчивость к заболеваниям, но и даже запах. В отличие от современных сортов, старые – пахнут. Так что “Hortus” гораздо более полезен, чем кажется».

Возможно, отсутствие интереса к старым сортам – это еще один признак того, что голландская цветочная индустрия постоянно меняется. Интерес местных цветоводов никогда не был ограничен только одними тюльпанами. В 1880-х годах теплицы, где раньше выращивали овощи, стали стеклянными домами для роз и лилий. Цветоводы догадались, как заставить их расцветать до начала весеннего сезона, а с появлением этой возможности появился и рынок. В начале XX века в тех местах, где были сосредоточены цветоводы, возникли небольшие цветочные аукционы. Так в итоге родился новый цветочный бизнес, торгующий не только тюльпанами, но и нарциссами, ирисами, розами и вообще любыми цветами, привлекавшими внимание публики. Такое широкое разнообразие в сочетании с постоянной разработкой новых технологий сполна окупилось: в настоящее время под производственные площади цветочной индустрии отдано восемь тысяч гектаров земли, а продажи цветов достигают четырех миллиардов долларов в год. Голландские аукционы – это глобальный рынок торговли срезанными цветами, где продается больше половины цветов всего мира.

Сейчас, когда цветочный бизнес начал перебираться в Африку и Латинскую Америку гонясь за снижением расходов и благоприятным климатом, голландцы снова сумели адаптироваться, экспортируя свои знания и опыт. Сегодня главным вкладом Голландии в мировую цветочную индустрию являются селекционные программы, тепличные технологии и финансовая мощь международных аукционов. Чаще всего голландский цветовод занимается не только выращиванием цветов, но и селекцией, оптовой торговлей и экспортом – словом, всесторонне подходит к проблеме создания идеального цветка.

С кипучей голландской цветочной индустрией можно столкнуться в первые же минуты после посадки в амстердамском аэропорту Схипхол. Еще до получения багажа прямо в терминале можно приобрести сетку с луковицами тюльпанов или букет гербер. Едва сойдя в Амстердаме с поезда на оживленном Центральном вокзале, рискуешь налететь на велосипедиста, спешащего куда-то со связкой полутораметровых гладиолусов на руле. Сев на трамвай, можно оказаться возле цветочного рынка на канале Сингел, который работает с рассвета и до заката всю неделю без выходных. Этот рынок существует с 1862 года, с тех времен, когда цветы доставляли в город на лодках. Сегодня торговля по-прежнему идет с плавучих киосков, но цветы уже доставляют не лодками, а грузовиками. Но, даже изменившись под влиянием современности, этот постоянно работающий рынок служит неизменным индикатором моды, заполняясь лилиями, розами и тюльпанами по мере того, как для них подходит сезон.

Взглянув на составные букеты, которые здесь продают за наличные, можно получить примерное представление о том, что будет популярно в Штатах через год-другой. Пышные желтые хризантемы в сочетании с зелеными коробочками мака или, например, монохромные букеты из темно-красных гербер, пушистых бордовых петушиных гребешков и листьев винного цвета с вкраплениями по краям из веток дикой ежевики, на которых продолжают дозревать ягоды всех оттенков зеленого, красного и темно-пурпурного. Кто может добавить ежевику в обычный дешевый букет? Только голландцы, а значит, скоро за ними начнут повторять все остальные. В цветочной индустрии рынок «Сингел» работает чем-то вроде предохранительного клапана, сбрасывая излишки цветов и последние флористические тренды на улицы Амстердама.

Я села на автобус, отходящий от Центрального вокзала, чтобы добраться до небольшого городка под названием Кюделстарт, где среди зеленых пастбищ, по которым гуляют овцы и козы, щедро рассыпаны пятнышки теплиц. Автобус высадил меня прямо перед приземистым офисом «Terra Nigra», сооруженным из стекла и бетона. Больше всего эта компания известна своей селекционной работой. Для выращивания роз и гербер в ее экспериментальных теплицах используются самые современные методы, а затем цветы посылают в кенийские и калифорнийские филиалы, чтобы протестировать в разных климатических условиях. Я приехала сюда, чтобы своими глазами увидеть новейшие технологии, которые голландцы поставляют всему остальному миру.

В лобби меня встретил Петер Бурлаге, сын основателя компании. Обстановка выглядела вполне обыденно: секретарь за стойкой, журнальный стенд, заполненный каталогами компании и ежегодными отчетами, и застланный серым ковролином холл, ведущий к офисам и лабораториям. Петер оказался моложавым мужчиной лет тридцати, с редеющими волосами и открытым, улыбчивым лицом. Он говорил по-английски с сильным акцентом, тем не менее четко формулируя и ясно выражая свои мысли.

Петер вместе со своими братьями и сестрами унаследовал бизнес от отца и дядьев. «В 1971 году они начали с выращивания роз, – рассказал он. – Однако отцу было интересно размножение растений в целом, и он основал одну из первых в Голландии лабораторий по выращиванию клеточных культур. В ней до сих пор ведутся все наши работы».

«Terra Nigra» до сих пор разводит розы, но больше всего эта компания известна герберами всех возможных мастей и сортов. Пройдя сквозь раздвижную стеклянную дверь, мы с Петером ступили на бетонный пол светлой и чистой теплицы, под завязку набитой цветами. Казалось, что герберы выглядывают из-под листвы, подмигивая. Герберу нельзя назвать большой по размеру, и к тому же эти цветы лишены запаха, однако полная теплица растений создавала ощущение праздника.

Сначала Петер ничего не объяснял, он просто водил меня из одного помещения в другое, и я с дурацкой улыбкой тыкала в цветы пальцем, выдавая содержательные комментарии вроде: «Ничего себе, пурпурные! Смотрите, а тут мандариновые!» Я думаю, Петер знал, что его цветы производят одурманивающий эффект на неподготовленных людей, так что лучше позволить им немного адаптироваться. В каждой теплице колыхались волны гербер, уставивших венчики в потолок, будто море, переливающееся розовым и шафраном. Трудно было оставаться рядом с ними, не ослепнув. Даже Петер, который вырос среди этих цветов, остановил меня в проходе между рядами и спросил: «Правда, красиво?»