Путь розы. Внутри цветочного бизнеса. Как выводят и продают цветы, которые не сумела создать природа - Эми Стюарт

В «Солнечной долине» царит особая культурная атмосфера, обусловленная странной смесью национальностей работающих там людей. Таким образом компания пытается совместить преимущества разных стран в мировой цветочной торговле. В этой отрасли голландцы держатся с холодной спокойной уверенностью, которая идет от участия в деле на протяжении последних четырехсот лет – почти все время существования цветочной индустрии. Несмотря на то что искусство разведения цветов вот уже сто лет распространяется из Нидерландов по всему миру: сначала в Штаты, потом в экваториальные страны, – голландцы все равно экспортируют новые сорта, разрабатывают новые методы и поставляют тепличные технологии. Кроме того, они продолжают контролировать финансы, так как владеют патентами на сорта, растущие по всему миру, и устанавливают на своих аукционах международные цены. Голландцы до сих пор являются законодателями мод: самый обычный букет в амстердамском супермаркете будет выглядеть более стильным и свежим, чем все, что я видела в Соединенных Штатах.

Тем не менее в Латинской Америке выращивается все больше цветов (для Европы их растят в Африке). Успех «Солнечной долины» зависит от того, насколько удачно Лейн сможет совместить голландскую изобретательность с выгодами южного расположения: теплым климатом и квалифицированной, но низкооплачиваемой рабочей силой.

Сельское хозяйство в Калифорнии держится на труде иммигрантов: только 5 % людей, работающих в этой отрасли, родились в США. «Солнечная долина» не исключение. Тем не менее компания, похоже, поощряет сотрудников перебираться в округ Гумбольдт вместе с семьями, предлагая стабильную работу, круглогодичную (а не сезонную) занятость, курсы английского языка и даже медицинскую страховку и пенсию для тех, кто проработает больше года. Последнее – совсем не мелочи. Исследования Министерства труда показали, что только 5 % сельскохозяйственных работников получают от работодателя медицинскую страховку. Сбор цветов в теплице сложно назвать работой мечты. Это тяжелый труд, включающий риски взаимодействия с химикатами и необходимость на протяжении целого дня заходить и выходить из холодильных комнат. Однако, учитывая особенности сельскохозяйственных работ в целом, возможно, это не самый ужасный вариант. Поскольку Лейн сам вырос на ферме, он верит, что люди, день за днем работающие с его цветами, являются экспертами в своем деле.

Как-то утром Лейн пригласил меня принять участие в еженедельном совещании руководства. Туда собирается по одному представителю от каждой артели (группы людей, на которых возложена ответственность за урожай определенного вида цветов). Есть артели тюльпанов и ирисов, лилий и дельфиниумов. Каждый член артели отвечает за несколько рядов посадок, знает о них все и заботится о растениях от первого ростка до сбора урожая. Каждый стебель, бутон и даже поврежденный или выкинутый цветок тщательно записывается. Цветы должны приносить прибыль, поэтому все подсчитывается до последнего цента.

Руководство собралось в обычном конференц-зале, где из оборудования были проектор и ноутбук. Пара десятков кресел сгрудились вокруг стола, примерно столько же или чуть больше были составлены в ряды в конце зала. Примостившись в углу, я наблюдала, как сотрудники заполняют помещение и занимают свои места. Без лишнего шума Лейн включил проектор и запустил презентацию со слайдами PowerPoint. На слайдах были диаграммы для каждого вида цветов, выращиваемых в цветочном хозяйстве: состояние перед урожаем, во время урожая, расходы на упаковку (обычно несколько центов за стебель), количество использованного газа, сведения об ущербе и нормы возврата – процент проданных от всех луковиц, что дали цветы. Один из секретарей переводил речь Лейна, так как большинство присутствующих говорили по-испански. Схожим образом Лейн представил каждый из продуктов: азиатские лилии, восточные лилии, герберы, мини-герберы, астры, дельфиниум. Некоторые артели получили премии за успешную работу. Всем было сказано, что важен каждый цветок.

Я пыталась оценить реакцию руководства на происходящее. В основном это были мужчины средних лет, скорее всего эмигрировавшие в Штаты в юности и прошедшие весь путь от простого работника до руководства артелью. Они мало говорили и не делали никаких пометок, так что совещание шло быстро. В основном говорил Лейн. Мне стало любопытно, придает ли кто-нибудь еще значение этим цифрам и диаграммам. В конце концов, речь шла о цветах. Можно сколько угодно относиться к цветоводству как к науке, но вряд ли удастся полностью загнать его в какие-то рамки. Столбцы графиков и цена за стебель выглядят весьма абстрактно рядом с теплицей, полной живых, дышащих растений. Если бы я была главой артели, ответственной за лилии, во время этого совещания я бы думала только о том, как снова к ним вернуться.

Однако после совещания, отправившись за Лейном и его людьми в привычный обход агрокомплекса, я поняла, что они не просто следили за докладом и презентацией. Они запомнили все цифры, относящиеся к их продукту, чтобы обсудить все на месте. «Вот здесь у нас снижение по дельфиниуму, – начал Лейн, глядя на поле кружевной зеленой листвы. – Я думал, они уже раскрылись. Но на прошлой неделе было слишком холодно, да?» Ответственный за дельфиниум кивнул, однако отметил, что в соседнем хозяйстве, всего лишь в нескольких милях отсюда, дельфиниум уже распустился. Лейн отступил на шаг в искреннем изумлении. «Что? Неужели? Дельфиниум у них раньше зацвел? Интересно почему?»

Дальше, в теплице, несколько рядов гербер вообще не расцвели. «Вот вам и ответ», – отметил Лейн, имея в виду еще один показатель, который его не обрадовал. Ответственный за герберы наклонился и потрогал черную трубу, которая шла понизу, вдоль ряда цветов. «Холодная, – сказал он, – вышла из строя несколько дней назад». Он пояснил, что, скорее всего, отсутствие тепла не позволило цветам набрать достаточно питательных веществ, что привело к уменьшению урожая и увеличению стоимости каждого стебля. «Ничего себе разница», – отозвался Лейн. Трубу починят на следующий же день. Я знала, что через неделю Лейн будет стоять на этом же месте, проверяя, выправились ли герберы, и пытаясь понять, насколько их вид соответствует данным, которые он показывал на утреннем совещании со своего ноутбука.

Обычно на еженедельном обходе Лейна сопровождают пять или шесть сотрудников, которые присоединяются и покидают группу по мере того, как он продвигается по их зонам ответственности. Иногда я настолько увлекалась, наблюдая за ним, что приходилось специально напоминать себе, что я пишу о цветах. Его манера вести дела и количество деталей, которые он умудрялся держать в голове, приковывали внимание. Похожих на Лейна людей обычно ставят в пример бизнес-тренеры. Вряд ли, впрочем, кто-нибудь из них мог бы рассказать что-нибудь личное, потому что Лейн точно не из любителей подобного внимания. Когда бы я ни спросила, кто принимает решение, что сажать, как выращивать и где продавать, он пожимал плечами и отвечал: «Решение было коллективным. Мы работаем в команде». Было ясно, что ему становится неприятно, когда кто-то пытается придавать слишком много значения его поступкам. Однако, учитывая, что Лейн – владелец самого большого цветочного хозяйства в стране, невозможно не обращать внимания на то, что он старается проводить как можно меньше времени за столом в своем кабинете. Лейн руководит процессом с места событий, и это захватывающее зрелище.