Три цвета любви - Олег Рой

Ветклинику нашли быстро. Леля выгребла из сумки всю наличность, чтобы оплатить рентген, УЗИ и какие-то там анализы, Платон и Ульяна опустошили карманы и неведомую Леле заначку. Пока ждали результатов осмотра, дети держали мать с обеих сторон за руки и успокаивали: не плачь, мам, мы же быстро его привезли, его вылечат! Плакала она не столько от беспокойства за спасенного, сколько от пережитого страха. И еще — от этого вот почти яростного детского сочувствия. Какое там — детского! Совсем взрослого!

Девушка, дежурившая в приемной, глядела на них с одобрительным сочувствием, даже чаю принесла — с бубликом! Платон и Ульяна, хоть и уверяли, что вовсе не хотят есть, на бублик набросились, как два голодных волчонка. Леля отказалась — кусок в горло не лез, даже чай она едва пригубила, — и Платон разломил угощение надвое: себе поменьше, сестре побольше.

Выяснилось, к счастью, что ничего особенно страшного со щенком свихнувшиеся от безнаказанности «игроки» сотворить не успели.

Заплывший глаз был цел, а про две сломанные лапы маленький очкастый «айболит» сказал, что они срастутся, и малыш станет как новенький.

Стоя на крылечке ветклиники, Леля, стараясь успокоиться, кусала губы и стискивала кулаки. Но слезы все текли и текли. Как она за руль сядет?!

— Мам, не плачь, видишь, чайка? Они же ангелы-хранители, Христа говорила! Помнишь, как мы летом на Кипре были? Ну, помнишь, Христа, из гостиницы? И чайка… Значит, все хорошо будет! — Платон, прижимая к себе перебинтованного щенка, мотал головой, показывая куда-то в сторону. Там была Нева, сейчас невидимая за бесконечными рядами темных домов.

Серые облачные туши раздвинулись, обнажив ярко-синий небесный лоскут, с краю которого сверкало маленькое, но ослепительное солнце. И чуть ниже распласталась чайка, серебряная в ярком сиянии.

Какое хорошее воспоминание пришло напоследок, подумала Леля и, улыбнувшись, покачала стакан, на дне которого плескались остатки муската. Золотого, как то солнце… Значит, Ленька и Джой действительно ждут ее там, в ослепительной вышине… Она подняла стакан, словно чокаясь с кем-то невидимым, — за вас, ребята! Подождите, я скоро буду с вами! Улыбнулась и выпила это расплавленное солнце!

* * *

Чайка, рухнувшая стремительным пике в неправдоподобно синюю гладь — всего лишь чуть темнее, чем сияющий небесный купол над ней, — взметнула бриллиантово сверкающий веер брызг…

Рыба, на которую пикировала чайка, вильнув, ушла глубже, уходя от смертельной, бритвенной остроты птичьего клюва. Ее гладкое серебристое тело легко двигалось по нисходящей спирали. Чайка разочарованно поднялась на привычную высоту — высматривать следующую добычу. А рыба опускалась все глубже и глубже. Вода, у поверхности напоминавшая жидкий берилл, постепенно синела, становилась как будто гуще, размывая очертания серебристого рыбьего тела. Берилл сменился аквамарином, потом темной бирюзой, потом индиго, потом маренго… Звуки, краски, сам свет остались где-то там, в вышине, где ультрамариновый шелк волн спорил яркостью с хрустальной синевой небесного свода. Вокруг гибкого серебристого тела сгущались тени… и наконец наступила полная тьма.

— Дим? — голос в трубке звучал неуверенно, словно человек сомневался в чем-то: не то в набранном номере, не то в самой необходимости звонка.

— Мика? — Дим взглянул на часы: ночь, однако. Мика же, при всех своих взбрыках, дама более чем ответственная. Да и не настолько близко они знакомы, чтобы посреди ночи друг другу звонить. Все эти мысли пронеслись в мозгу за долю секунды, он вообще соображал стремительно. — Мика, что случилось? Я могу помочь?

— Н-наверное, — голос в трубке дрожал, словно Мика собиралась заплакать. Мика? Заплакать? Ну-ну. Это как если бы памятник Екатерине Великой отправился лично инспектировать развод мостов. И все-таки голос действительно дрожал. Невероятно. — Я… Я не знаю. У меня телефон был выключен… ну то есть не выключен, просто я его не слышала… ай, не важно. И там семнадцать пропущенных от Лельки. Семнадцать, Дим! А теперь я ей дозвониться не могу — трубку не берет.

— Платону звонила?

— А… разве он еще тут? Он же в свою Англию улетел уже.

— Ах да, — досадливо хмыкнул Дим. — Черт. Значит, Лелька дома совсем одна? Ты хочешь, чтобы я съездил проверил?

— Ну… если ты можешь, конечно…

— Я могу. И ключи у меня есть, если вдруг что. Только… ты не думаешь, что проще Екатерину Александровну попросить? На этаж всего-то подняться.

— Екатерину Александровну?! — Мика фыркнула, и это уже было почти похоже на нее всегдашнюю. — Ну ты ж ее знаешь! Ладно, если, к примеру, Лелька просто накирялась и отключилась. Ну или снотворным закинулась. Хотя она не пьет вообще-то, да и снотворных никогда не употребляла, у нее и нету, но мало ли. Не, я не паникую, однако… если, не дай бог, впрямь что-то серьезнее пьяного забытья… ну, поскользнулась в ванной или еще что… Тогда толку от ее мамули! Будет кудахтать, как психованная курица: ах, мне дурно, ах, накапайте мне вон того… нет, вот этого.

— Ну… да, — согласился Дим. — Ладно, сейчас сгоняю. Ты подъедешь или тебя не ждать?

Мика в трубке вздохнула — но уже без намека на совершенно немыслимые в ее исполнении слезы:

— Дим… Я, собственно, почему тебя дернула? Я в Москве сейчас, быстро не доберусь. — В трубке раздалось саркастическое хмыканье. Вот это была уже совершенно всегдашняя Мика.

Впрочем, пустое. Моментально выкинув из головы и Мику, и ее нервы, Дим полез смотреть график развода мостов. Не хватало еще застрять по дороге.

Не застрял. И вообще доехал как-то невероятно быстро. Жаль, некому было рекорд регистрировать. Ну и мешать — тоже некому. Ночь, дороги почти пус- тые.

Ключи у него были — и от квартиры, и от въездных ворот. Но входные двери — здоровенные стеклянные панели в полтора человеческих роста — неожиданно оказались заперты. Дим и не знал, что такое вообще возможно. Постучал в стекло, за которым клубился полумрак. Потом еще раз, посильнее. Консьержки ведь работают круглосуточно! Оглядевшись, заметил слева аккуратную панель с кнопкой и, вероятно, переговорным устройством. Нажал — где-то внутри слабо задребезжал звонок. После паузы из динамика донеслось строгое:

— К кому?

— На шестой, открывайте быстрее!

— Меня ни о каких гостях не предупреждали. Позвоните Александре Игоревне на мобильный, если она распорядится, я вас впущу.

— Да она трубку не берет!

— Значит, спать легла. С утра приходите. Что за гости в ночь-полночь?

Вот и что делать? Все-таки позвонить Лелиной мамаше? Похоже, придется… Но пока объяснишь… Он предпринял еще одну попытку:

— Слушайте, я вообще-то не посторонний…

— Да уж вижу. Иначе уже охрану вызвала бы. А только все равно не положено.

Охрану! Конечно же! Вся охрана — от тощих мальчиков за компьютерами и упакованных в броню бойцов до вахтеров и консьержек — находится в ведении службы безопасности компании!