Книжный в сердце Парижа - Лоренца Джентиле

Я улыбаюсь. Мне хотелось бы отложить отъезд, убедить Бена отказаться от круиза. Я бы тоже хотела, чтобы все осталось как есть – хотя бы на время.

– Скоро буду в магазине, – отвечаю я, – и ты прочитаешь мне свой монолог. Я буду рада тебе помочь.

Кажется, она хочет что-то добавить, но кладет трубку, и я остаюсь с телефоном в руке, совершенно не представляя, что с ним делать. Я нахожу способ отвлечься: захожу в лавку религиозных товаров. Бледный мужчина за кассой одаряет меня полуулыбкой. Мы подруги. Я всей душой желаю, чтобы Юлия прошла это прослушивание. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь.

В какой же магазин я попала? Мой взгляд падает на флакон духов с синей жидкостью внутри. «Аромат святых».

«Приносит удачу в любви, – читаю я на этикетке, – помогает справиться со сложными жизненными ситуациями и заручиться покровительством святых».

– Я возьму, – говорю я, ставя флакон на кассу.

Мужчина кладет его в крафтовый пакет, вежливо кивает и называет стоимость. Дороговато, конечно, но это все же благословенные духи. Теоретически они бесценны.

Джон и Виктор сидят в кафе, у окна, которое выходит на улицу. Они говорят о Юлии.

– Без роду и племени, без корней. Чушь собачья, – произносит Джон, который только что узнал о ее беременности. – Мы все существуем только в определенном контексте, без него мы ничто. Посмотрите на меня, я держусь просто чудом. Если уж родился с такой судьбой, как у меня, опасно искать приключений на свою голову. А вы все слишком много теоретизируете.

Он видит ситуацию так: Юлия должна найти квартиру и переехать туда вместе с Беном. Прекратить эту богемную жизнь. Если не ради себя, то хотя бы ради Ноа.

Я кладу бумажный пакет на стол.

– Это тебе, – улыбаясь, говорю я Джону.

– Мне? – Джон с озадаченным видом достает флакон. – Что это за штука? Не могу разобрать.

– «Аромат святых», он приносит удачу в любви.

– Надо же, а я уже было хотел обидеться. Мне нравится. – Он вертит флакон в руках. Делает глоток пива. – Спасибо.

Было бы лучше, если бы он брызнул на себя немного, думаю я. Как Мелани вернется, если он не воспользуется этим парфюмом? Но он засовывает флакон в карман, и у меня не хватает храбрости озвучить свое предположение.

– Я проголодалась, – все же осмеливаюсь сказать я.

Тут нет расписания приема пищи, все просто перекусывают бананом, бутербродами, яблоком – чем угодно и когда угодно.

– Здесь за углом есть эритрейское кафе, – говорит Виктор.

Я иду туда одна. Поворачиваю на улицу, параллельную Пуле, и сразу же нахожу это заведение. Пиво из Mauri 7 и адреналин ударили мне в голову, я чувствую, что уже почти примирилась с Парижем. Вивьен пока не объявилась, но мы обязательно встретимся. Несмотря на ее постоянные опоздания, небрежность и непредсказуемость, она никогда меня не подводила. И вообще, может, этот отпуск был мне крайне необходим. Все проблемы вдруг начинают казаться легкими! Я здесь, в Париже, под теплым весенним солнцем, с новыми странными друзьями и книжным магазином, в котором можно переночевать.

Я впервые пробую эритрейскую кухню, и эта мысль меня вдохновляет.

В меню три позиции: вегетарианский, мясной или рыбный зигини. Оказывается, зигини – это что-то вроде блинчика с мягкой сочной начинкой. Я выбираю вегетарианский вариант.

Наблюдая за окружающими, я узнаю, что зигини можно зачерпывать кусочками блинчика, как ложкой.

Это действительно очень вкусно. Я ем стоя и зачарованно смотрю на улицу. Мне кажется, в этом городе какой-то особый свет. Может быть, поэтому его называют Городом света? По этим улицам каждый день ходит моя тетя со своим хорьком? Покупает овощи в ларьке на площади Шато-Руж? Каково это будет – встретиться с ней снова?

– Уже половина третьего, – замечает Виктор, когда я, довольная, возвращаюсь в кафе. – Твоя тетя сказала, что будет в книжном магазине после обеда, – думаю, нам стоит туда переместиться.

– Но если она там? – восклицает Джон, указывая в сторону улицы.

– Мы не можем с уверенностью сказать, что это была она.

– Как ты думаешь, много ли старушек на улице Курицы держат хорьков? – поддразнивает его Джон, допивая свою кружку. – Когда я жил у нее, она держала в доме дикобраза. Его звали Гурджиев. Нам приходилось надевать резиновые перчатки, чтобы его погладить.

Виктор разражается хохотом.

– Она мне уже нравится.

Статистика – я должна бы об этом знать. Но мой мозг работает уже не так, как в офисе. Оба варианта кажутся мне рискованными, но ждать ее в книжном магазине, пожалуй, разумнее. Есть масса причин, по которым я могу упустить ее здесь, в то время как там у нас уже назначена встреча. Раз уж на то пошло. Да, она придет туда.

20

Мы гуськом спускаемся по ведущей к Сене каменной лестнице. Виктор идет впереди с чемоданом, который мы забрали в библиотеке, за ним следует Джон, и, наконец, я завершаю процессию. На старом месте мы видим женщину с длинными седыми волосами, закутанную в вышитую шаль. Секунду я думаю, что это Мелани, но, обернувшись, вижу, что Джон совсем не удивлен.

– Я вернулся, спасибо, – поспешно говорит он ей.

Женщина улыбается, но не двигается с места.

– Ты разве не представишь меня? – спрашивает она.

– Это Хиллари, – бормочет он, – моя подруга.

Мы приветствуем ее взмахом руки.

– А теперь иди, – приказывает ей Джон.

Хиллари собирает свои вещи и с трудом отодвигается на несколько метров, припадая при этом на булыжную мостовую. Это вызывает раздражение Джона, он вздыхает, пожимает плечами, достает из кармана «Аромат святых» и обильно распыляет духи вокруг своего места. Он ставит чемодан на землю и садится на него.

– Спасибо, ребята, увидимся.

Некоторое время мы смотрим на Джона и Хиллари: они сидят бок о бок, как будто были там всегда.

– Он оставил подругу на случай, если вернется Мелани, – со вздохом поясняет Виктор, пока мы идем к «Шекспиру и компании».

– И Мелани обязательно вернется, – отвечаю я. – Она просто ждет, пока духи начнут действовать.

На сей раз Майя посылает меня в отдел биографий. Я прошу ее сообщить мне, если вдруг придет пожилая женщина с животным вроде выдры на поводке.

Помимо биографий глав государств и деятелей шоу-бизнеса, в отделе собраны книги о людях с необычной судьбой – например, о первой женщине-космонавте и о создателе какой-то новой религии.

Я замечаю, что держу в руках биографию Леонарда Коэна. Я стараюсь не думать о том, что Сильвия Уитмен предложила и мне поработать в четверг вечером. Как бы мне хотелось вернуться домой с такой историей, которая к тому же позволит мне вычеркнуть из списка желаний пункт со звездочкой. По крайней мере, теперь я знаю, какую книгу разместить на видном месте: я пытаюсь поставить издание на полку вертикально, обложкой к покупателям.

За моей спиной неожиданно возникает Сильвия.

– Утром звонила твоя тетя.

В ее ушах большие серьги в виде ромашек, она держит стопку книг.

Биография Коэна выскальзывает у меня из рук и с грохотом падает на пол. Я поднимаю ее.

– Она говорила что-то насчет того, что сегодня днем прийти не сможет, – продолжает Сильвия, – но я была занята и не помню подробностей. Но она будет на вечеринке с Леонардом Коэном. Она сказала, что уверена: ей не будет за тебя стыдно, не зря же она столько лет присылала тебе пластинки.

Но до ужина с Коэном еще целых два дня! Я ставлю книгу обратно, извиняюсь перед Сильвией и, протиснувшись мимо нее, выскакиваю из магазина, перехожу улицу и бегу, не останавливаясь, до самого моста. Мне хочется превратиться в воздушный шарик, взмыть в воздух и, уменьшившись до точки, раствориться в небе, отдать швартовы, бесстрашно кататься на серфе. Но вместо этого я стою у каменного парапета, отделяющего меня от пустоты, от набережной и текущей внизу воды. Я даже нахожу в себе смелость посмотреть вниз, потому что ничто в этом мире больше не имеет значения. Даже падение. Все кругом потеряло смысл. Мне кажется, что я пробудилась ото сна,