Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

– Точно не знаю, но ближе к вечеру. …Что-то Лизавета тогдаговорила про свет? Свет на площадке не горел, вот что! Свет не горел, и онаостановилась этажом ниже, где было светло, чтобы поискать в сумке ключи. Опятьсвет!

– Все-таки что-то происходит, – с тревогой заключилапроницательная Елена Тихоновна. – Почему вы спрашиваете, слышали мы или нет?

– Я хотел попросить, если вы в ближайшее время пойдете вдомоуправление, напомните им про сетки! – Архипов был очень доволен собой – вонкак быстро и ловко все придумал! – Покойная Лизавета Григорьевна чуть не упала,а все потому, что сеток нет!

Пенсионеры согласно закивали. Эта проблема им близка ипонятна и, как губкой, стерла все подозрения.

Архипов сунул ключи в портфель, вежливо попрощался – супругидоброжелательно покивали – и стал спускаться вниз. На первом этаже возле окнаон остановился и оглянулся.

Никого не было.

В будочке Гурия Матвеевича ненатуральными голосамиразговаривало какое-то радио. Архипов потоптался так и эдак и, в конце концов,установил, что Гурий Матвеевич со своего места окно не видит и, что возле негопроисходит, не знает.

Значит, Макс вполне мог тут влезть.

Архипов тихонько опустил на пол портфель, взялся за ручку ипотряс раму. Шпингалет жалобно забренчал. Радио разорялось.

Так не открыть. Или Макс – опытный взломщик? Одно из двух –или взломщик, или окно было открыто из-за жары. Такое вполне возможно.

Архипов опустил шпингалет, прислушался и распахнул створки.Прямо перед его носом оказался плотный сиреневый куст, а дальше заросли бузиныи, кажется, даже шиповника.

Значит, Макс вполне мог сидеть под этим кустом сколькоугодно.

Подоконник был белый и чистый – не зря они с Леной Шумейко впрошлом году нашли тетку, которая согласилась два раза в неделю мыть подъезд.Тетка оказалась старательная и решительная – мыла не за страх, а за совесть.

Архипов провел ладонью по холодной белой краске, выглянул ипосмотрел с той стороны.

У Макса была рассечена рука – сильно. Он сказал, чтопорезался, когда влезал в окно, но никаких следов крови не осталось. Большетого: как Архипов ни смотрел – свесившись чуть не до пояса, – он так и невысмотрел ничего, обо что можно было так сильно порезаться.

Нет. Порезался он не здесь. Зачем тогда соврал?

Владимир Петрович притворил окно, подхватил портфель и вышелиз подъезда.

Удружила соседка Лизавета, ничего не скажешь! Да еще посмелапотом являться ему на глаза и утверждать, что “комплекс всех энергий и всепланы бытия в гармонии между собой приятной”!

Архипов подивился тому, что так точно вспомнилась этанелепейшая фраза.

Тому, что он подумал о Лизаветином визите как об абсолютнореальном событии – не удивился нисколько.

* * *

Часа в три, когда он только-только разгреб накопившиеся делаи прикидывал, не сходить ли ему поесть, в сотый раз за полдня зазвонил телефон.

Архипов потянулся, закинув за голову локти, зевнул и толькопосле этого взял трубку.

– Кто, Кать?

– Какая-то Тюрина, – ответила невидимая секретарша, иАрхипов, вознамерившийся положить ноги на край стола, неловко промахнулся. Ногис грохотом обрушились на пол. – Ты там упал, Володь?

– Я тут упал, – согласился Архипов.

– Переключать?

– Да.

– Владимир Петрович?

– Мария Викторовна?

– Здравствуйте, – бойко заговорила она, – я хотела бы с вамивстретиться и поговорить.

– Я тоже хотел с вами встретиться и поговорить. Совчерашнего дня хотел. Где вас носит, Мария Викторовна?

– Это… неважно, Владимир Петрович.

– Это важно.

– Нет, – твердо заявила она, – вопрос в другом. Что выхотите делать с тетиной квартирой?

– Где вы были? Где ваш брат? Куда вы пропали?

– Владимир Петрович, это совершенно неважно. Я… у подруги.Мне… трудно оставаться дома. Я скучаю по тете и не хочу каждую минуту думать отом, как мне было хорошо с ней. Мне необходимо сейчас побыть одной.

Все это она выпалила необыкновенно уверенным тоном.

– А ваш брат?

– Он вернулся в Сенеж.

– Как?!

– Я сказала ему, что он выбрал неподходящее время. У менятеперь даже нет квартиры. Мне негде его принимать.

Тон все такой же бодро-уверенный. Архипов внезапнонасторожился, как Тинто Брасс, завидевший чужую собаку.

– И долго вы намерены оставаться у своей подруги?

– Мне все равно некуда возвращаться.

– Если вы о квартире, то я могу вернуть ее вам в любуюсекунду, – осторожно сказал Архипов.

В позвоночнике заскреблось, и уху стало жарко – так сильноон прижимал трубку, пытаясь расслышать что-нибудь еще, кроме ее неестественноуверенного голоса. Расслышать ничего не удавалось, как будто она звонила изсклепа. Никаких посторонних звуков.

– Вы готовы вернуть ее мне? – переспросила она зачем-то.

– Конечно. Мне она не нужна.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Тогда давайте завтра же оформим все бумаги. Я не знаю, какэто делается, а вы знаете?

– Я тоже не знаю. Я не юрист.

– Мы должны обратиться к нотариусу, правильно? У моейподруги есть знакомый в Чертанове, мы вполне можем поехать к нему.

Бензопила развалила позвоночник пополам. Архипов изо всехсил выпрямился, стараясь, чтобы ткань не касалась спины.

– Маша, – спросил он, – где вы? Что с вами?

– Со мной все в полном порядке, Владимир Петрович. Завтраднем вы можете?

– Что?

– Поехать в Чертаново?

– Да зачем нам ехать в Чертаново, когда есть милейшийчеловек, Грубин Леонид Иосифович, гораздо ближе?!

– Мне там удобнее. Вы подпишете документы, возвращающие мнеправо на квартиру?

Это уж вовсе не лезло ни в какие ворота.

– Я подпишу, если вы сегодня вечером приедете ночевать домойи объясните мне, что происходит.

– Я не могу.

– Тогда и я не могу. Воцарилось молчание.