Битва Деревьев - Илья Новак

И этот второй тракт наполняло движение, пусть глухая и монотонная, но жизнь. Вдоль каменных стен тянулись мостки на массивных бревнах, огороженные низкими перилами. Множество ног топало по мосткам, множество фигур виднелось в багровом сиянии факелов и другом свете, имеющем магическую природу. Мутно-синее неровное сияние — вроде того, что испускала палица — лилось от верхушек приземистых конусов, сложенных из черепов и костей вдоль стен под мостками. Оно озаряло повозки, двигающиеся в двух направлениях, запряженные ящерами или зомби, пеших и всадников.

У некоторых в руках были факелы, но большинство довольствовалось мерцанием костяных светильников. Неразборчивое бормотание, стук копыт, шарканье лап и звук шагов, поскрипывание досок и по временам выкрики возниц наполняли подземный тракт. Эльхант присел под стеной, затем лег на пол короткого наклонного коридора, головой вниз, разглядывая дорогу. На другой ее стороне под мостками было что-то вроде торговой лавки — агач не знал, как еще назвать эту обширную глубокую нишу, загороженную прилавком из камней, с едва различимыми в полутьме полками, заставленными кувшинчиками, склянками и чем-то еще. За прилавком возвышалось существо, в котором он после недолгих колебаний признал оркицу. Зеленокожих самок ему доводилось видеть нечасто, их было совсем мало в сравнении с самцами, и у каждой — по дюжине мужей… хотя Эльхант даже не знал, существует ли у орков понятие супружества. В нише-лавке было полутемно, и как агач ни щурился, не смог понять, мертва ли самка и двигается подобно шаману, или жива. Снаружи у прилавка стояли двое, напоминающие слепцов из пещер Абиата. Когда они ушли, место их занял некто, облаченный в длинный кафтан, из-под которого торчали матовые кости ног, обмотанные на щиколотках грязными тряпками. Оркица — в изорванном мешковатом платье, с огромными обвисшими грудями и платком на плечах — что-то проворчала, существо в кафтане что-то ответило ей рявкающим голосом… Тут внимание Септанты отвлекли две повозки, движущиеся в противоположных направлениях и столкнувшиеся краями.

Одну, нагруженную костями, тащила троица скелетов, а вторую, полную ржавого оружия, — здоровенный горбатый зомби. Когда телеги столкнулись, он продолжал упорно переставлять ноги, скелеты же заволновались. Шагнув в сторону, один из них попытался ударить зомби, попал по горбу и получил ответный удар — кулаком сверху по черепу. На мгновение в синеватой полумгле тракта мигнули белесые жгуты, заменяющие мракобестиям суставы и сухожилия, — и кости рассыпались, стуча, раскатились по камням. Сидящая на телеге тощая бледнокожая тварь, чью природу Эльхант определить не мог — длиннорукая и длинноногая, с тонкой, напоминающей змею шеей и головой размером в два кулака, — вскочила на гибких конечностях, что-то вереща высоким голосом, замахнулась бичом. Во второй телеге ехал оборотень, похожий на того, что остановил самоходную повозку карликов, с медвежьими когтями на руках и растянутым в гримасе клыкастым ртом, но лишенный шерсти и лап-вёсел, прошедший уже полное превращение. Без лишних слов он извлек из груды оружия ржавый тесак и метнул его. Тесак с чавканьем вонзился в грудь синекожей твари, она вверх тормашками полетела с телеги, но тут же вскочила, обиженно вереща, принялась с натугой вытаскивать из себя клинок. Превращенец тяжело спрыгнул с повозки, Эльхант привстал, наблюдая, — и услышал удивленный окрик сзади. Он оглянулся: в начале наклонного коридора стояли четверо зомби-носильщиков, удерживающих деревянный паланкин. Занавеска с окошка в передней части была отведена рукой, почти до локтя скрытой перчаткой из переливающейся серебром ткани. В окошке Септанта разглядел лицо — женское и, пожалуй, красивое, хотя лишенное и тени обычной миловидности, скорее болезненно, уродливо-красивое, с белой кожей, большими красными глазами, высоким гладким челом и тонкими ярко-алыми губами. Из-под верхней губы до середины изящного подбородка торчали два острых, как иглы, клыка.

— Ты кто такой? — звонким голосом завопила она, тряхнув светлыми волосами. — Эльф? Эльф?!

Эльхант вскочил. Женщина выбралась из паланкина через боковую дверцу, и стало видно, что облачена она в пышное платье, с кружевами и тонкой треугольной сеточкой на груди.

— Ваша страстность, кукла Повелителя! — Из паланкина донесся скрежещущий голос, звучащий так, словно тупым клинком с силой водили по точильному кругу. — Ваша страстность Ритши, вы запачкаете платье!

Септанта попятился, быстро переводя взгляд с неподвижных зомби на женщину и обратно. Уперев руки в бока, она подалась вперед, пронзительно глядя на агача сверкающими красным глазами, а за ней из паланкина уже выбиралась кривоногая пожилая карлица с носом-крючком и торчащими во все стороны, подобно иглам ежа, темно-стальными волосами, одетая в короткие мешковатые штаны и рубаху.

— Живой, а? — голосила между тем женщина. — Ну точно, то-то я чую: эльфийским духом понесло, тепло чую горячей крови — крови, крови! — Она сделала шаг вперед, верхняя губа задралась, обнажая розовую десну, из которой торчали клыки-иглы. Женщина заурчала, словно лесная кошка, протягивая к пятящемуся Септанте руки со скрюченными пальцами, но карлица цепко ухватила ее за подол платья.

— Нельзя вам! — скрежетнула старуха. — Нельзя, ваша страстность Ритши, али вы не знаете: вредно пока, и Повелитель сердиться будет на свою куклу, свою куколку…

Не обращая на нее внимания, взволнованно бормоча, женщина попыталась сделать еще шаг, и тут в ее теле будто что-то сломалось: тонко вскрикнув, она согнулась, почти коснувшись лбом пола, расставила руки, потом присела, схватив себя за голову.

— Ну вот! — вскричала карлица. — Говорила же: нельзя еще, и разговаривать нельзя, попривыкнуть надо, что ж такое, третья кукла уже ломается, Повелитель меня съест совсем, живьем съест, мясо обгрызет и косточки обсосет… — Говоря это, служанка с неожиданной силой подволокла женщину назад к паланкину и впихнула внутрь. Эльхант, продолжавший медленно отступать, оказался уже на краю коридора, когда голова карлицы высунулась из дверцы, и голос проскрежетал:

— Убить! Убить живого!

Получив приказ, зомби поставили паланкин и разом шагнули вперед, доставая из-за широких кожаных ремней — единственного их одеяния — тесаки. Эльхант поднял кэлгор, собираясь сшибить одного или двух и попытаться выскочить на пустой тракт, но тут карлица вновь вылезла из паланкина, и теперь в руках ее была перевязь с ножами. Она выхватила один, метнула, схватилась за другой — и если бы Септанта не отшатнулся в сторону, прижавшись к стене коридора, лезвие вонзилось бы в него.

Зомби наступали, карлица замахивалась вторым ножом. Агач рванулся назад, тут же налетел на превращенца, который, заинтересовавшись происходящим в коридоре, приближался от телеги; вывернулся из его лап, перепрыгнул через повозку, в падении сшиб на пол двух скелетов, прокатился под ногами зомби и вскочил уже возле прилавка.

Огромная грудастая оркица, на две головы выше агача, удивленно вращая глазами, пятилась в глубь ниши-лавки. Эльхант потерял в суматохе палицу, но крепко сжимал кэлгор. Со всех сторон мертвоживые шли к нему, от коридора на другой стороне тракта топали зомби-носильщики, впереди них, бряцая ножами, бежала карлица. Мельком заметив, что по тракту шествует, тяжело переставляя ноги-столбы, огромное волосатое чудище, почти достигающее свода лобастой головой, агач повернулся. Оркица, растопырив лапы, пыталась прикрыть своим телом полки с кувшинами и склянками. Септанта кувыркнулся через прилавок в тот миг, когда карлица метнула третий нож. Выбив сноп искр, он звонко ударился о камни, подскочил, вращаясь, описал дугу над прилавком… По другую сторону Эльхант выпрямился, правой рукой до половины клинка вонзая меч в толстое брюхо оркицы, а левую, с растопыренными пальцами, отводя назад. Нож, крутясь, продолжал падать, и наконец рукоять сильно хлопнула по развернутой вверх ладони. Пальцы сжались. Хозяйка лавки взвыла, обеими лапами цепляясь за торчащую из живота часть клинка, попыталась выдернуть его, и тогда Септанта, подпрыгнув, со всей силы полоснул ножом по ее шее. Лезвие пробило толстую шкуру, перерубило позвонки — большая голова откинулась назад, будто крышка сундука.