Битва Деревьев - Илья Новак

Жидкая грязь, хлюпая и булькая, стекла в невидимые прорехи. Эльхант сначала поднялся на четвереньки, затем выпрямился во весь рост. Среди изломанных ветвей, усеивающих круто наклоненный земляной пол, он увидел кэлгор и торопливо схватил его. Стоя на полусогнутых ногах, пригнувшись и сжимая меч перед собой, настороженно огляделся… Спереди и снизу сквозь лаз проникал тусклый синий свет, но никого живого — или мертвого — видно не было.

Грязь попала в сапоги. Ощущая на плечах тяжесть пропитавшегося влагой плаща, агач стянул ремень и перевернул ножны — черная жижа полилась из них.

Он попал в треугольную полость с низким сводом… как если бы в землю наискось вонзили наконечник гигантского копья, а затем выдернули его. Узкая часть была далеко под ногами Эльханта, широкая — сзади, над головой. Там над лесным кладбищем серебрились звезды.

Ручьи грязной воды все еще текли, но основной поток, устремившийся в расселину после того, как земля провалилась, уже схлынул.

— Бран! — негромко позвал агач и пошел вверх, но смог сделать лишь несколько шагов — ноги заскользили. Сунув меч в ножны, глубоко вздохнул и побежал, меся грязь подошвами сапог. На середине расстояния до верхнего края расселины, до того места, где в звездном свете смутно виднелись обломки хижины и покосившаяся, почти сломанная ограда, ноги вновь соскользнули. Здесь наклон становился круче. Эльханта и кладбище разделяло всего полторы дюжины локтей, но преодолеть их оказалось невозможно. Не удержав равновесия, он упал на колени, а после свалился на бок и вместе с пластом жидкой грязи съехал почти к самому лазу.

— Бран! Эй, рыжий!

Ни звука не раздавалось на поверхности, хотя снизу доносилось потрескивание и что-то еще, совсем тихое, — не то бормотанье, не то плач. Кладбище было неподалеку, но вне досягаемости. Эльхант выпрямился, стоя спиной к проходу и глядя вверх, на темный силуэт ограды. Кентавры ускакали; магия того, кто захватил хижину друида, вызвала у них непреодолимый страх. Агач помнил испуганное ржание, не просто испуганное — четвероногие были объяты ужасом… а ведь это не кто-нибудь — кентавры! Что могло так устрашить их?

Септанта повернулся к лазу. Заглянул в него, выставил меч и шагнул вперед.

Под земляной стеной лежал труп гнолля, неподалеку стояло странное создание с палицей в руках. Деревянную головку оружия, имевшую вид черепа с глубокими глазницами и беззубым ртом, покрывали короткие железные шипы. Она ярко светилась синим светом, шипы же сияли, будто раскаленные в кузнечном горне.

Эльхант остановился, заметив два прохода — один слева, другой впереди. За спиной гнолля виднелась небольшая корзина на двух ремнях, накинутых на костлявые плечи. Коренастое существо ростом по пояс эльфу, голое и волосатое, с вытянутой звериной мордой и длинными когтями, венчающими кривые тощие лапы, неподвижно лежало на боку. Голова была размозжена, скорее всего ударом той самой палицы. Септанта решил, что за левым проходом находится селение подземных жителей. Он знал про гноллей все, что положено знать молодому кедру. Хитрое и кровожадное, хотя не слишком смелое племя обитало в норах, изредка выбираясь на поверхность, чтобы украсть что-нибудь у эльфов или кентавров. Гнолли обладали разумом, но неразвитым, полудиким. Способные видеть в почти полной темноте, они питались в основном кротами и другими подземными обитателями… или друг другом. Иногда выкрадывали маленьких орков, ведь зеленокожие не заботились о потомстве, предоставляя детенышам самим бороться за жизнь. Гнолли умели говорить, но речь их была примитивна и более напоминала звериное ворчание или рык. А еще их называли подземными стервятниками, потому что они часто появлялись там, где происходили битвы, и утаскивали трупы. Отвагой и силой гнолли не отличались, хотя, если сразу с дюжину их набросится на тебя…

Впрочем, пока что живых гноллей видно не было, и Эльхант сосредоточил внимание на существе с палицей. Одетое в длинный меховой плащ, с наброшенным на голову капюшоном, оно боком привалилось к земляной стене возле дальнего прохода и что-то хрипло бормотало. Палица была опущена и упиралась шипастым черепом в землю. Волнующийся мутно-синий свет расползался от нее, трепетал на полу и стенах… она и была источником той магии, что напугала кентавров. Подняв кэлгор, Эльхант короткими шагами стал приближаться к врагу. Унылый отрешенный голос, звучащий так, будто его обладатель находится при смерти — но не из-за болезни или раны, а потому что его одолела всепоглощающая тоска, — бормотал:

— Держали двое, держали Габу… Герных жаарга! Габа был смелый, любил кровь, стая наша, всего две дюжины — вождь Драгажан, и Габа, и воины… Шердан гхаж, Габу слушались, он вождю советы давал — куда идти, по пустоши или в лес, да как свиней разводить, еще зверя подманивал, следы заметал, если остроухие наскочат… Баланга жалоба! Хорошо было, Габу воины уважали, и Драгажан, глупый вождь, слушался Габу. Небольшая стая, но крепкая, жургыхов имели тоже, дюжины сильных, они то сами паслись, то на них скакали…

Пока голос звучал, Эльхант подходил все ближе. Как только его ступня опустилась в круг более яркого света, лежащего вокруг палицы в безвольно опущенной руке незнакомца, свет этот плеснулся, будто вздрогнул — как если бы он был живым и ощутил прикосновение врага. Рука с оружием качнулась, шипы взрыхлили землю.

Лицо обратилось к агачу. Капюшон откинулся, обнажив мощную бугристую башку. Левый глаз орка-шамана давно сгнил; черная рана зигзагом рассекала низкий, скошенный назад лоб. Выступающие вперед лишенные волос бровные дуги складками жесткой морщинистой шкуры нависли над глазами. Палица приподнялась, свет разгорелся ярче. Не опуская меч, Эльхант сделал шаг назад, разглядывая шамана. На толстой шее виднелось ожерелье из вытянутых черепов детенышей-гноллей и каких-то мелких животных. С правого уха, напоминающего шмат кровоточащего мяса, свисала железная цепочка, на конце которой болталась узкая кость, скорее всего, фаланга отрубленного у врага пальца.

Казалось, сквозь прочертившую лоб трещину можно увидеть мозговое вещество. С такой раной не живут — орк был мертв… но он двигался и говорил.

— Кто ты?

Теперь слова звучали иначе, тоска исчезла, под земляными сводами разнесся холодный и властный голос того, кто привык повелевать.

— Твое имя, живой?

Движения стали иными: если раньше длинные лапы шамана безвольно висели и он едва стоял на дрожащих ногах, привалившись могучим плечом к стене, то теперь грузное тело налилось силой и целый глаз сверкнул из-под нависшей брови.

— Я видел тебя возле крепости крылатых девок. Ты отличаешься. Ты видишь мощь Праха, хотя не владеешь магией. Ты не друид. Твое имя?

Невозможно было определить, принадлежит ли этот голос мужчине или женщине, он казался бесполым и лишенным чувств, лишь мертвенная отчужденность наполняла его. Лапа поднялась, головка палицы разгорелась ярче, свет заструился, очерчивая железные шипы и трещины в дереве…

— Ты повелеваешь мертвоживыми? — спросил Эльхант.

— Я повелеваю всеми.