Запретные практики - Ирина Мясникова

– Конечно можно! Мне даже понравилось!

– Скажите, Петруша, а вы замужем? – Надежда Алексеевна Воронина со свойственной эй энергией сразу взяла быка за рога.

– Нет. – Доктор Немкова вздохнула.

– А почему? Вы такая красивая. – Не унималась Надежда Алексеевна.

– Я была замужем, но развелась. Давно уже. Как-то не сложилось. Сын у меня вырос, в Лондоне учится. Сейчас молодежь хочет учиться на Западе. Я одна пока. Вот принца всё жду, а его нет и нет.

– Знакомое дело! – Надежда Алексеевна глубоко и горестно вздохнула. – Они, принцы эти, обычно на лягушках разных женятся, а потом всё ждут, когда из этих лягушек царевны появятся. А жизнь она штука совсем не сказочная. В жизни из лягушек обычно получаются жабы. Такая вот биология.

– Надежда Алексеевна, а почему вы босиком? – Доктор Немкова с недоумением разглядывала роскошные туфли, валяющиеся около кресла.

– Ой, Петруша, это я по привычке многолетней, когда в люди выхожу, всегда каблуки надеваю. Только дома-то у себя в Уфе я все больше на машине передвигаюсь, а у вас тут, хоть мне Геночкиного шофера и прикрепили, кругом пешеходные зоны, да еще и брусчаткой выложены. А каблуки и брусчатка: две вещи абсолютно несовместимые с моим возрастом.

– Никогда бы не подумала, что у вас такой взрослый сын может быть! – сказала доктор Немкова, кивнув в сторону Воронина. – Очень хорошо и молодо выглядите.

– Спасибо за комплимент, я стараюсь, но я бы тоже не сказала, что у вас такой взрослый сын. Самостоятельно в Лондоне живет. Вам на вид лет тридцать пять, не больше.

– Петруша хвалит кукуха за то, что хвалит тот Петрушу! – продекламировал довольный Воронин, – Эй, барышни, вы про меня не забыли, я ведь больной. Давайте уже вокруг меня хлопотать начинайте.

Ему очень нравилась атмосфера, возникшая в его палате. Он гордился за свою такую моложавую и умную мать, и почему-то гордился за совершенно постороннюю ему доктора Немкову.

– Сейчас, сейчас, – сказала доктор Немкова, подтыкая ему одеяло. – Пришлю сестру с большим шприцом, она вам укол сделает.

– Зачем сестру? Лучше вы сами. Мне будет приятно. – Геннадий Иванович лучезарно улыбнулся доктору Немковой.

– Не надейтесь, мне по штату не положено. Я начальник. – С этими словами доктор Немкова вышла за дверь.

– Сундук ты! Сундук и есть! Кто так за девушкой ухаживает? Очень надо такой красивой девочке показывать свою большую волосатую задницу! – возмутилась Надежда Алексеевна. – Лежи и думай теперь, как ее завоевать и не упустить. Времени у тебя вагон, целых две недели. А мы с Лидочкой пока тебе квартиру подыщем, поближе к заводу, а то неудобно в столицу-то каждый день мотаться. Это ж сколько времени на дорогу уходит! Кстати, надо бы по этому вопросу обязательно с Петрушей посоветоваться, она же местная как никак.

Две недели пролетели очень быстро. После больницы Геннадий Иванович Воронин чувствовал себя окрепшим и отдохнувшим. Кроме того, доктор Немкова согласилась с ним поужинать в ближайшую субботу.

Провожая мать в аэропорту, он поцеловал ее и попросил:

– Мам! Ты там узнай, какие документы надо для развода? Чтоб я прилетел на пару дней, и смог всё сразу быстро оформить.

– Слава тебе, Господи! – Надежда Алексеевна троекратно перекрестилась. – Конечно, сынок, я все узнаю и подготовлю. А ты жабе уже намекнул?

– Нет пока. Мне почему-то кажется, что решить с Лизой этот вопрос мирно мне не удастся. Так что ты всё разузнай, какие там варианты есть. Я тебе через пару дней позвоню и буду действовать, уже имея какую-то информацию.

– А ты не передумаешь? Она кинется тебе в ноги, сопли-вопли, любовь-морковь, дети-сироты, кони опять же с теннисом, ты и растаешь?

– Мам! Ты же меня знаешь, если я что-то решил, то своего добьюсь. Я за эти две недели много чего передумал. После того, как мир в твоих глазах вдруг выключается, думается очень хорошо.

Надежда Алексеевна обняла его и крепко поцеловала.

– Я всегда верила в тебя, сынок, гордилась тобой. Одна у меня была беда – твоя жизнь семейная. Мы с отцом очень за тебя переживаем. Ты же знаешь, как бывает, когда люди на самом деле любят друг друга, видел, как мы с отцом твоим живем. До сих пор ведь ночью спим и за руки держимся. Я вот к тебе сюда примчалась, а он там без меня места себе не находит. А уж как я сама уже по нему соскучилась! Не соглашайся на меньшее. Никогда. Жизнь так быстро летит, а ты и не радовался-то по-настоящему! Удачи тебе! И Петруше от меня привет передавай. Она славная.

Когда Геннадий Иванович Воронин, проводив мать, вернулся домой в новую квартиру, найденную для него мамой, Лидочкой и доктором Немковой, и уловил в воздухе аромат тех самых духов Анны Сергеевны Панкратьевой, он вдруг почувствовал себя совершенно счастливым.

В понедельник Зотов Александр Васильевич улетел в Сургут охмурять тамошних «спецгазов». Дубов же Александр Евгеньевич, в свою очередь, в тот же самый понедельник прибыл из командировки и почтил своим вниманием и присутствием родное предприятие.

Это самое присутствие Панкратьева почуяла прямо на входе в офис. Воздух был наэлектризован, и в нем ощущалась грядущая буря. Секретарша Оля была бледна и, когда подавала Панкратьевой кофе, поделилась с ней своими впечатлениями от встречи с начальником:

– Они-с не в духе-с! Просили передать, что оперативка ровно в десять.

Панкратьева взглянула на часы и отметила, что успеет неспешно попить кофе и пососать карандаш, который она теперь использовала, вместо сигареты, чтобы окончательно побороть свои курительные рефлексы.

Без пяти десять раздался звонок, и Оля соединила Панкратьеву с испуганной Тимофеевной:

– Аня, выручай, нас «Летка-Енька» проверяет. Я им все бумаги по вашему контракту выдала, а они говорят, что инвойсов на оплату нет. Они точно были, я ж без соответствующего инвойса никакую денежку со счёта не выпущу. Потеряли сами, сволочи, а теперь на меня валят, говорят, отразят в отчете про финансовую дисциплину. А ты знаешь, что уж с чем, с чем, а с дисциплиной у нас все в порядке. Особенно с финансовой.

«Леткой-Енькой» в компании прозвали известную иностранную аудиторскую фирму, название которой выговорить никто не мог, но в общем и целом ее наименование было созвучно с названием любимого народом танца шестидесятых годов.

«Летка-Енька» ежегодно проводила проверку финансово-хозяйственной деятельности всех предприятий компании. Зачем для проверки российских предприятий надо нанимать иностранных аудиторов, Панкратьевой и не только ей было не совсем понятно. То ли деньги лишние девать некуда, то ли компания собиралась выпускать свои акции на мировых рынках, то ли таким образом руководство пыталось подстраховаться от наездов родных налоговиков. Хотя в последнем случае иностранные аудиторы вряд ли помогут. Тем не менее, каждый год все знакомые Панкратьевой бухгалтеры и директоры предприятий, входящих в состав компании, стонали и матерились во время этих аудиторских проверок. Больше всего ругались директоры, предприятия которых ко всему прочему заставляли ещё и оплачивать услуги этих аудиторов. Работа аудиторов измерялась на западный манер огромным количеством непомерно дорогих человеко-часов. И было бы ещё полбеды, если бы в «Летке-Еньке» работали действительно грамотные аудиторы, однако в большинстве своем с проверками приезжали дети или жены каких-нибудь влиятельных чиновников и ответственных высокопоставленных работников самой головной компании, пристроенные на тёплые места в зарубежный аудит.