Ступени на эшафот - Юрий Корчевский

Матвей решил следующим днём обыск учинить. Дело нудное, потому как надо санкцию прокурора получить, да ещё двух свидетелей привлечь. Соседи обычно не соглашаются, опасаясь мести. К удивлению Матвея, санкцию получил быстро, как только упомянул про склад взрывчатых веществ.

Нагрянули всей группой из трёх человек с утра, взяв в понятые дворников. Матвей в дверь постучал, хозяйке заявил, что есть подозрение в самогоноварении и продаже спиртного.

– Поклёп! – всплеснула руками хозяйка. – Навет! Соседи облыжно оболгали!

Монополию на производство и продажу спиртного имело государство, но фабриканты могли купить патент за серьёзные деньги и производить. Тот же известный промышленник Смирнов, выпускавший водку, или Шустов, чьи коньяки славились не только в России. Да и взятки чиновникам играли не последнюю роль. Например, 30 мая 1907 года в Санкт-Петербурге открылось сразу несколько игорных домов. Градоначальник их тут же своим распоряжением закрыл. Дескать – нездоровые интересы, граждан такие игры развращают. Но получил взятку в сто тысяч рублей и запрет снял.

Жандармы по комнатам бревенчатого домика прошлись – нет бомб. В подвал спустились – и здесь только овощи, на зиму приготовленные. Зато в дровянике во дворе, скрытые за поленницей с колотыми дровами бомбы обнаружились в количестве двадцати семи штук. Хозяйка в ноги упала – не моё! Оказалось – племянник захаживал частенько, тётушке помочь.

Огород вскопать, картошку убрать, дровишек напилить-наколоть, в дровяник уложить.

– Где племянник живёт?

– В Перевозном переулке, на Большой Охте, четвёртый дом.

– Работает?

– Сказывает – болен, не может за станком стоять. Он раньше на Путиловском заводе работал.

Бомбы аккуратно в пролётку сложили, описав в протоколе при понятых. Да и вывезли к сапёрам, в расположение Измайловского полка. А потом на Охту, за племянником.

Племянник в сарае за домом оказался, где у него мастерская. С виду не скажешь, что хворый. Косая сажень в плечах, мышцы так и перекатываются под холщовой рубахой.

Арестовали, руки связали верёвкой, учинили обыск. Мастерская оказалась занятной, нашлись готовые взрыватели и ещё один, с часовым механизмом, редкость. Умельца в следственную тюрьму перевезли. До полуночи в отделении просидели, корпели над бумагами. С утра наверняка адвокат заявится, будет протоколы требовать. Адвокаты у всех партий на содержании есть и не самые плохие. Защищать готовы кого угодно, отъявленных убийц и бомбистов, которых схватили на месте преступления. Иногда им удавалось разжалобить присяжных, приговоры давали мягкие. Да ещё продажные газетчики шумиху поднимали в защиту арестованных.

Уважения адвокаты и газетные репортёры в полиции, жандармерии, да и среди чиновничества не имели. Впрочем, среди простого люда тоже. Одно дело выйти на демонстрацию, требовать учреждения Государственной думы или повышения зарплаты, другое – метать бомбы в почтовые отделения, где гибли невиновные люди, или швырять под коляску градоначальника или генерала, причём в людном месте, где случайных жертв не избежать.

Офицеры Охранного отделения все чёрные, закулисные стороны боевых дружин политических партий знали хорошо и считали боевиков настоящими врагами народа. Позже, в 1937 году понятие это извратилось, врагами народа стали люди порядочные, зачастую оклеветанные завистниками.

Матвею радоваться бы первому успеху на новой должности, работа с информаторами привела к уничтожению склада с бомбами, аресту подпольщика. Но, видимо, действовал неосторожно или новые информаторы наводку на него дали, либо проследил кто за Охранным отделением. Что стоило заинтересованному лицу купить бинокль – хороший, морской, с приличным увеличением, немецкого производства «Карл Цейс»? Дорого, но хорошая вещь стоит своих денег. Поставь наблюдателя с биноклем в квартире напротив Охранного отделения или штаба Отдельного корпуса жандармов и быстро вычислишь сотрудников, даже если они не в униформе, а в штатском.

Слежку за собой заметил Матвей. Не аккуратно вели его, не профессионалы. При Охранном отделении есть группа филёров. Те обучены, с опытом. Ведут требуемое лицо так, что и опытный глаз не сразу слежку определит. Неприметного вида мужичонка повадился за ним ходить. Матвей слежку определил в первый же день. Оторвался легко. На повороте трамвайных путей, когда трамвай скорость снижает, вскочил на ходу, на заднюю площадку, с удовлетворением наблюдал, как заметался по тротуару соглядатай.

Утром Матвей зашёл к начальнику группы филёров, прапорщику Костылеву, попросил об одолжении – проследить за «хвостом», установить – кто такой, адрес.

– Сделаю. Ты, Матвей Павлович, как выходить будешь, предупреди. Я человека отряжу из самых опытных.

– Спасибо.

– Спасибо потом скажешь.

Около полудня телефонировал Костылеву.

– Это Матвей Павлович, я выхожу.

– Через пять минут, моему человеку позицию занять надо.

Матвей даже десять минут выждал, вышел, осмотрелся. Филёра не заметил, а вчерашний наблюдатель на месте, полуобернулся, старательно делает вид, что Матвей его не интересует. Ну-ну. Матвей прошёлся в штаб, затем в ресторан, пообедать. «Хвост» не отставал. Пока Матвей в ресторане был, оставался на улице. В ресторане стёкла зеркальные, с улицы не видно, что в ресторане происходит. А из ресторана видимость отличная. Сделав заказ официанту, Матвей поднялся из-за столика, к окну подошёл, осматривать улицу стал. «Хвост» вон он, прячется в арке доходного дома, периодически выглядывает. А вот филёра не видно. Неужели Костылев подвёл? Не должно быть, он человек добросовестный и слово всегда держит. Не было среди прохожих человека, похожего на филёра. Многих из них Матвей знал в лицо, приходилось общаться по службе.

Официант заказ принёс быстро. К обеденному времени посетители почти всегда одни и те же, из близлежащих контор и учреждений. Повара уже и готовили к этому времени. Солянка, отбивная с гарниром и чай с булочкой, вкусно, сытно и достойно штабс-капитана. Всё же денежное довольствие повысилось по сравнению с прежним званием и должностью. Офицерство в царской России – средний класс. Не бедствовали, могли позволить себе летом выехать в отпуск в Крым, питаться пристойно. Впрочем, учителя и врачи жили не на много хуже в финансовом отношении. Государство ценило людей образованных, опору любой страны.

Пообедав, вернулся на службу. Всеобщая беда любой службы России – отчёты. За их составлением засиделся. Он теперь руководитель, пусть и невеликого масштаба, всего двое подчинённых. Зато писанины прибавилось изрядно. Отложив ручку, потянулся. Пора идти домой, за окном уже смеркается. Вдруг звонок телефона раздался.

– Матвей Павлович, вы ещё на службе? Если есть минутка, зайдите.

Голос Костылева. Значит, что-то разнюхал филёр. Зашёл, потому как интересно было. Войдя, сел на стул.

– Внимательно слушаю.

– Вам знаком некий Власов? Может – по учётам проходил?