Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая - Олег Николаевич Савин

в негодовании стукнул пустынник по решётке. — Соблюдай Тору, данную Элохим! Потому как в ней прямо указано:

"Никто. Ни к кому из родственников по плоти не приближайтесь, чтобы открыть наготу. Я Йегова”.

Иродиада же является дочерью Аристобула, брата твоего отца Ирода Великого. Потому приходится тебе родственницей. И далее сказано:

“Наготы жены брата твоего не открывай. Это нагота брата твоего.

И если кто возьмёт жену брата своего, это осквернение — наготу брата своего он открыл, бездетны будут они”.

Она была женою брата твоего Филиппа, а не вдовою его. Твоего живого брата. И имеет от него дочь, потому ты, не имеешь никакого законного права на неё! Оставь прелюбодейку, покайся и живи в мире с Элохим в сердце своём!

— Замолчи! Замолчи!! Замолчи!!! — схватился руками за голову Ирод Антипа. — Слышать тебя не могу! Каждый раз мы возвращаемся к одному и тому же. Я царь, и я сам вправе решать, что законно, а что нет!

— Тора, является обязательным для всех! И если для простых иудеев беззаконие, прелюбодеяние и кровосмешение считается грехом, то и цари, не выше постановлений Элохим, ибо они тоже являются людьми!

“Что похваляешься злодейством, храбрец? Милость Элохим всегда есть.

Несчастья замышляет язык твой, — как острая бритва он, — творит обман.

Любишь ты зло больше, чем добро, изрекать ложь — больше, чем говорить справедливое.

Любишь ты всякие слова клеветы, язык лжи.

И Элохим разрушит тебя навеки, сгребёт тебя и прогонит тебя из шатра, и искоренит тебя из земли живых.

И увидят праведники, и благоговеть будут, а над ним посмеются.

Таков муж, который не сделал Элохим крепостью своей и полагается на великое богатство своё, укрепляется злодейством своим”.

— Довольно! — вскричал Ирод Антипа, устремляясь к выходу.

– “Так сказал Йегова: запишите человека этого бездетным, мужем злополучным во дни его, ибо не удастся более никому из потомков его сидеть на престоле Давида и править в Иудее!” — неслось вслед ему.

Вновь возвратясь на балкон, Ирод Антипа стал в раздражении ходить, не находя себе места.

— Адон мой, ты снова был у него? — вкрадчивым голосом произнесла Иродиада, подходя ближе. — Ну не пристало царю спускаться к узникам.

— Он вновь и вновь продолжает упорствовать, говоря, чтобы я оставил свой любимый грех, — с тоской посмотрел тетрарх на женщину.

— И доколе ты будешь терпеть всё это? Решись наконец и убей злодея.

— Ты не понимаешь, — вздохнул он. — Его речи будоражат меня и выводят из себя, но когда гнев проходит, я пребываю в смущении и недоумении. Меня неудержимо влечёт к нему, хотя я заранее знаю о последствиях всех этих бесед. Но довольно об этом. Сегодня вечером нас ждёт пир, — улыбнулся тетрарх. — Потому не будем его портить.

— Тем более я всё-таки приготовила тебе подарок, — хитро прищурилась Иродиада.

— Его успели доставить сюда? — приподнял бровь правитель.

— Нет. Это совсем другой, но не менее смелый и своеобразный.

— Я сгораю в нетерпении.

— Э, нет. Всему своё время. Дождёмся сначала празднества.

И они удалились в свои покои.

* * *

День прошёл в предвкушении пира. Как и следовало ожидать, многие вельможи, тысяченачальники и знать последовали за своим тетрархом, выражая тем самым свою преданность. Ирод Антипа был доволен и почтением, и преподносимыми подарками. Небольшие столики, в шикарно обставленном зале, были забиты разной снедью. Виночерпии и рабы сновали между пирующими, удовлетворяя их прихоти. Все были в довольно большом подпитии, когда раздался объявляющий голос.

— Подарок жены тетрарха!

Ирод Антипа с любопытством посмотрел на женский стол, кивнув, улыбающейся Иродиаде.

Заиграла музыка, но отличающаяся от той, что до этого исполняли музыканты. Нежная мелодия захватила с собою всех присутствующих. Смолкли даже разговоры и споры. А затем были потушены две-третьи факелов, погружая зал в полутьму. Из проходов быстро вышли рабы, расставляя по довольно большому кругу горящие плошки. Фитили в них были более длинными, чем полагается, потому и давали более света, чем обычно.

И вот, в центр этой горящей окружности, вбежала молодая девушка, одетая в разноцветную газовую ткань, начав необычный танец. В движениях танцовщицы можно было угадать и животных, и птиц, и пресмыкающихся. Вот скользит по небосводу молодая, зоркая орлица, а тут уже резвая, скачущая львица, а здесь извивается всем телом опасная змея, а в этом месте уже нежная, пьющая воду лань.

При каждом изменении танца, меняла свой характер и музыка. При этом каждая смена образа, словно бы сбрасывала с себя старую кожу, отлетая в сторону снятой газовой тканью. В конце танца исполнительница осталась в одной единственной ткани, которая не скрывала её великолепное, полностью обнажённое тело. Музыка стихла, танцовщица в изнеможении упала и через несколько мгновений поднялась, прикрываясь своими длинными волосами, и убежала к женскому столу, где её накрыла длинным плащом довольная Иродиада.

Вновь зажглись все факелы, но в помещении стояла мёртвая тишина. Все восхищённые взоры были устремлены на Шеломит.

Тетрарх в начале представления очень веселился, угадывая животных, но чем дольше шёл танец, тем всё более и более тот поглощал его. В окончании, Ирод Антипа просто пожирал глазами юное, красивое тело девушки.

— Поистине это был царский подарок! — наконец раздался чей-то голос.

Возбуждённые и восторженные выкрики заполонили зал. Всех интересовало, чем же на это ответит тетрарх.

— Такой танец действительно заслуживает особой награды, — опьянённый не только вином, но и страстным танцем, Ирод Антипа пребывал в необычайном воодушевлении. — Проси у меня всё что хочешь. Хочешь, прикажу осыпать тебя здесь и сейчас золотом и жемчугом драгоценным? Хочешь, прикажу изваять тебя в мраморе или же из чистейше-белого тибурского камня. Очень ценного и дорогого между прочим.

— Больше! Ещё больше! — закричали возбуждённые пирующие. — Разве это достойный ответ царя Галилеи?

— Хорошо! — вскричал, поднимаясь на нетвёрдые ноги, смеющийся, правитель. — Клянусь Всевышним, что я выполню всё, что ни попросишь. Даже до половины царства моего. Всё! Всё отдам! Хочешь Перею? Бери! — широко махнув рукою, он потерял равновесие и плюхнулся на подушки возлежания.

— Вот это по царски! — удовлетворённо загомонили собравшиеся, а Ирод Антипа самодовольно заулыбался.

— Что мне попросить? — повернулась за советом Шеломит к матери. — Может и вправду всю Перею?

— Голову, — загорелись лихорадочным блеском глаза Иродиады. — Проси голову ненавистного пустынника.

— Но разве полцарства не более лучший выбор? — усомнилась дочь.

— А насколько ты ценишь честь и достоинство своей матери? — вцепилась в её руку Иродиада. — Всё то, что я сделала для тебя. А этот проклятый пустынник не даёт мне покоя. Ни днём, ни ночью. Мне даже дышать тяжело, зная, что он своими ядовитыми речами язвит даже сквозь узилище.