Ах, Вильям! - Элизабет Страут

не так давно, с разницей в полгода, о чем она, разумеется, знала от этого своего детектива, и я подумала, что с ее стороны очень дурно отправляться искать меня спустя столько лет, видели бы вы, как она вплыла внутрь и уселась, будто мы старые знакомые, а потом еще немного поплакала…

— Она плакала? — переспросила я, и Лоис кивнула и вздохнула, слегка раздувая щеки.

— Но в основном она разговаривала. И знаете еще что? Она была горожанка от макушки до пят. Взять хотя бы платье, в котором она явилась, — я уже потом посчитала, что ей тогда было шестьдесят два, потому что мне было сорок один, — и вот она явилась в платье почти без рукавов. Плечи едва прикрыты. — Лоис коснулась пальцами своего плеча. — Такое темно-синее платье с белой… Ой, ну как она называется, слово забыла, вы знаете, о чем я, такая полоска по краям…

— Окантовка. — Я сразу поняла, о каком платье идет речь. Это было любимое повседневное платье Кэтрин. С белой окантовкой по краям рукавов и вдоль швов по бокам.

— Окантовка. — Лоис кивнула. — И чулок на ней не было, платье доходило ей до колен, и просто — как вам сказать, — просто здесь так не одеваются. Но знаете, что покоробило меня больше всего? Она говорила только о себе. Нет, пару вопросов она мне, конечно, задала — хотя основные факты ей были уже известны от детектива, — но она просто без умолку… — Лоис покачала головой, — говорила только о себе. Вот о чем она говорила. О себе и о том, как тяжело все это для нее было.

Лоис подалась вперед и снова откинулась на спинку кресла.

— Так что я знаю и про ее бессонницу, и про ее депрессию — «тоску», как она это называла, — и про смерть ее мужа, и про ее сына, но о них я читала еще в вашей книге. Вы знаете, что у нее хватило наглости рассказывать мне об этом человеке, ее сыне? Как она его расхваливала, и — говорю вам, Люси, — можно было подумать, что он величайший ученый на свете. Вовсе не это мне хотелось услышать!

О боже, подумала я. А вслух сказала:

— Конечно. — А потом еще: — Просто у нее больше ничего не осталось. Только сын.

— Да, — сказала Лоис. — Вы правы. — И повторила чуть тише: — Вы правы. — Она уставилась в пол, а затем подняла взгляд: — Я много думала об этом с тех пор, и, наверное, мне стоило проявить чуть больше сострадания. — Лицо Лоис дрогнуло, и я тут же отвела глаза. — Но вот что я вам скажу: к концу нашей встречи у меня ее сын уже в печенках сидел.

Повисло молчание, затем Лоис продолжила:

— Кэтрин рассказала второму мужу, что у нее был ребенок — я — и что она меня бросила, она рассказала об этом своему немцу. Герхардту. И, по ее словам, это плохо отразилось на их браке.

— Так она ему рассказала? — удивилась я. — А когда именно?

— Точно не знаю. Если честно, я не помню, это было на раннем этапе, но не сразу. И ей больше нечего было добавить, кроме того, что это отразилось на их браке. Понятия не имею, что она имела в виду.

Подперев щеку ладонью, Лоис взглянула на меня и добавила:

— Странно, что она ничего вам не рассказывала.

— Лоис, мой муж узнал о вашем существовании всего пару недель назад.

Это очень ее удивило. Она положила руки на подлокотники:

— Правда?

— Честное слово, — сказала я. — Перед тем как его бросить, жена подарила ему подписку на сайт, где можно узнать свою родословную, так он вас и нашел. Кэтрин никогда о вас не упоминала — как и его отец. Вильям не знал.

Лоис обдумала услышанное. Затем сказала:

— Ну и ну. — И, покачав головой: — Пару недель назад?

— Да.

— Перед тем, как его бросила жена?

— Да.

— Вы тоже его бросили. Так написано в ваших мемуарах. — Она указала на лежавшую на столике книгу.

— Да.

— Получается, его бросили две жены?

Я кивнула. Я уже пожалела, что упомянула об этом.

Немного помолчав, она с любопытством взглянула на меня и спросила:

— А с ним — как бы это сказать — с ним что-то не так?

— По-моему, он просто выбирает неподходящих женщин.

Лоис ничего не ответила.

Мне стало жалко Вильяма, ждавшего в машине, пока я разговаривала с Лоис.

— Не хотите с ним познакомиться? — предложила я.

И на миг она погрустнела и почти что закрылась, и я сразу поняла, что она не хочет.

— Извините. Я не готова. Я уже немолода, с вами поболтать мне было приятно, но с ним я видеться не хочу. Нет. С ним не хочу.

— Хорошо. — Я потянулась к сумочке, и она встала, и тогда я поняла, что мы закончили.

Лоис проводила меня до парадной двери; та немного заедала, будто ей редко пользовались. И я представила, как Кэтрин вошла в эту дверь много лет назад и села на то место, где сидела я.

Я повернулась к Лоис, и она коснулась рукой моего плеча:

— Когда я начала читать вашу книгу — ваши мемуары, — я очень удивилась, встретив там упоминание о картофельном фермере, моем отце! И я все думала: «Сейчас она и про меня напишет, про то, что женщина сбежала, бросив маленькую дочку». Но вы не написали.

— Потому что я даже не догадывалась, что она бросила не только своего первого мужа.

— Теперь-то я знаю. Но тогда не знала. И знаете что? Глупо, да, но это меня задело. Я снова разозлилась на Кэтрин — и на вас тоже, потому что вы не упомянули меня в книге.

— Ах, Лоис.

Меня охватило странное чувство нереальности, и в голове немного помутнело, как будто от голода. Но не только.

— Что ж. — Она рассмеялась. — Если будете писать продолжение, не забудьте упомянуть и меня.

— Боже, конечно, — сказала я.

Она снова рассмеялась:

— Но только в хорошем свете.

Когда я взглянула на нее на прощанье, солнце как-то по-особенному падало ей на лицо, и в ее чертах сквозила усталость, и я поняла, что разговор дался ей нелегко; он выжал из нее все соки, и мне стало ее жаль.

* * *

Я так спешила, что у меня заплетались ноги. Наконец показалась машина Вильяма. Он сидел запрокинув голову, и сперва я подумала, что он спит; стекло было опущено. Но как только я подошла поближе, он выглянул в окно.

— Ну что, она хочет со мной увидеться? — спросил он.

Я села в машину, захлопнула дверцу и сказала: «Поехали», и Вильям завел мотор. Единственное, о чем я умолчала, — это как я проболталась про его жену и что на это ответила Лоис.

Все остальное я выложила без утайки.

* * *

Пока я рассказывала, Вильям несколько раз перебивал меня, прося разъяснить что-то или повторить. Снова и снова мы обсуждали подробности, и Вильям жевал кончики усов, и щурился сквозь лобовое стекло на дорогу, солнечных очков на нем не было, и слушал меня с очень сосредоточенным видом. Наконец он сказал:

— Не уверен, что Лоис Бубар говорит правду.

— Правду о чем? — спросила я.

— О том, что сюда приезжала моя мать. С чего бы моей матери приезжать сюда на этом этапе своей жизни?

Я хотела сказать, что Лоис описала платье, которое было на Кэтрин, но передумала, и Вильям продолжил:

— А еще брат Кэтрин не умирал в тюрьме. Я видел на сайте свидетельство о смерти, и про тюрьму там ничего не сказано.

Я огляделась по сторонам:

— Куда мы едем?

— Без понятия, — ответил Вильям. — Давай найдем ферму Трасков и дом Кэтрин. Ты сказала, у тебя есть адрес?

— У меня есть адрес дома, где она выросла. А ферма Трасков находится на Дрюс-Лейк-роуд в Линнеусе. Номер дома Лоис не указала. Но это прямо на границе с Нью-Лимериком.

— Сейчас разберемся.

Вильям остановил машину и достал айпэд, а я проверила телефон, и там было два новых сообщения от Бекки. В первом