Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

подойти моему характеру. Скажу Вам, что на свете редко можно встретить женщину, которая бы прислушивалась к себе так долго и которая могла бы видеть путаницу в своих чувствах так ясно, как я. Знаете, что сделает меня счастливой? Вы же приходили ко мне на прошлой неделе, чтобы поговорить о чём-то похожем. Вспомните, что мы делали? Вы видели, как Нихат, лёжа на длинном шезлонге, читал нескончаемые газеты, а Феридун качался на качелях в углу крошечного сада, не так ли? Я тоже была там и думала. Да, думала, что счастье — возможность поместить мои стремления в уголке сада, среди качелей и газет. Конечно, я удаляю Вас из спокойствия этого уголка счастья, удаляю слова, которые Вы пробормотали в тот день.

Пейкер говорила медленно, с улыбкой, водя по траве зонтиком, который был у неё в руке, Бехлюль улыбнулся с подозрительным видом, свойственным тем, кто слышит что-то невероятное, и спросил Пейкер:

— Неужели?

Пейкер ответила искренним голосом:

— О! Это так верно, что прямо сейчас, когда не прошло ещё десяти минут, мне нужно увидеть Феридуна. Я хочу побежать, чтобы его догнать, а не для того, чтобы за мной гнались.

Они издалека увидели мадемузаель Де Куртон и Нихаль. Чуть дальше лодка Бюлента зашла в ещё одну Америку. Бихтер кричала Бюленту:

— Бюлент! Хватит уже, вылезайте!

Бюлент продолжал играть в Кристофора Колумба и указывал Беширу на людей на берегу:

— Вот, — говорил он. — Дикари! Нельзя вылезать, понимаешь? Потом…

Он хотел что-то показать рукой. Наконец, по всеобщему настоянию, он решил причалить лодку. Бехлюль тихонько сказал Пейкер:

— Хотите, отвезу Вас на лодке до конца речки? О! Как хорошо было бы наедине!

Пейкер не ответила. Ей стало надоедать. Все шли вместе. Бюлент шагал впереди. Он сообщил:

— Мы пришли! Мы пришли! Вот отец и Нихат Бей…

Все уже были там. Несрин и Шайесте покрывали ковриками соломенный настил кофейни, Фирдевс Ханым пыталась поставить под дерево специальное кресло, которое привезла с собой. Катина с Феридуном на руках подбежала к Пейкер. Поодаль Шакире Ханым и Джемиле вытаскивали тарелки из корзины.

Нихаль, которая сегодня была всем недовольна, сказала мадемуазель Де Куртон:

— Ну вот, приехали. Теперь, теперь что будет? Будут сидеть так до вечера, да? Мадемуазель, можете сегодня не отходить от меня?

Пейкер села на скамейку и что-то говорила Феридуну. Бехлюль сел чуть позади неё, его лёгкие опалял жгучй, ароматный, пьянящий воздух, исходивший от груди, шеи и волос молодой женщины, находившейся так близко. Казалось, он заинтересовался ребёнком и сказал:

— Ваши глаза…

Вдали, на берегу речки Нихат Бей вытянул руку и рисовал в воздухе карту проекта для Аднан Бея:

— Не знаю, — сказал он, — представляете ли Вы себе речку со всем тем, что я хочу сделать?

Думаю, достаточно придать ей вот такую глубину, чтобы использовать морскую воду.

Сделайте здесь небольшую выставку кораблей, разместите маленькие прогулочные пароходы, элегантные гондолы, по одной из всевозможных лодок, характерных для разных стран мира. По берегам поставьте дворцы из Китая, Индии, Персии, Японии. Там, например, арабский дворец, затерянный среди пальм, впереди пагода среди банановых деревьев, сбоку венецианский дворец и причалившая к нему гондола… Пусть речка будет словно красивое зеркало востока и запада, севера и юга, пусть течёт, окрашенная разнообразными тенями. Пусть поднимающийся вверх воздушный шар видит Босфор, Стамбул, Золотой Рог, Принцевы острова и Мраморное море, когда по берегам бегают омнибусы, работающие на электричестве. Прибавьте к этому, если хотите, слона с маленьким дворцом на спине, паланкин, арабский паланкин, на спинах босоногих индусов, сани, запряжённые козами, даже не знаю, что-то со всех концов света. Тогда Вы сможете назвать это променадом и привести сюда жён, детей…

Пока Аднан Бей с улыбкой терпеливо выслушивал эти радужные мечты, Гёксу текла, словно с лёгкой усмешкой шелестя волнами. Она текла, как расплавленное зелёное солнце, сверкала как зеркало, заржавевшее на августовском солнце, освещавшем её грязные воды, и окрашивалась в черновато-зелёный цвет от островков зелени на берегу, от зарослей травы, которые служили тёмным домом для пугающих змей и лягушек. Казалось, что сильный жар летнего солнца выжег луга вдали, высушил деревья и природа как будто зевала в душном воздухе.

Все казались уставшими. Фирдевс Ханым закрыла глаза в своём специальном кресле. Никто не обращал внимания на Пейкер и Бехлюля. Феридун немного заслонял лицо Катины. Бехлюль тихим голосом шептал Пейкер на ухо, розовый кончик которого он мог видеть сквозь волосы:

— Да, Ваши глаза… Кстати, я вижу вылитую Вас в ещё не оформившемся лице Феридуна: глаза, губы, даже подбородок… О! Этот подбородок, который улыбается человеку лишь ямочкой посередине! Не знаю, означает ли это приглашение поцеловать, прикоснуться…

Пейкер, казалось, не слушала этот шепот за спиной. Она постоянно говорила что-то Феридуну и была занята. В ответ на слова Бехлюля она только сказала: «О! О!» Бехлюль продолжал:

— Да, Феридун — Ваша маленькая копия! Словно художник хотел собрать все Ваши прелести и создать из них маленькое неповторимое произведение.

Бехлюль не смог продолжить. Его лицо обжигал горячий запах свежести полуоткрытой шеи, находившейся рядом с его губами, глаза заволокла пелена, он задыхался в тяжёлом воздухе летнего дня. На голове Пейкер был тонкий тюль, который лишь окутывал её волосы, оставляя открытой всю белизну шеи сзади. Бехлюль был так близко, что пил тепло этой белой кожи и это сводило его с ума. Прядь волос Пейкер касалась вспотевшего лба молодого человека, иногда на секунду прилипая, и заставляла Бехлюля вздрагивать. Эта прядь волос, казалось, добавляла ощущение поцелуя молодой женщины. Бехлюль неотрывно искал эту прядь, ему хотелось касаться её и чувствовать волнение от того, что у него есть что-то от Пейкер. Теперь в нём было непреодолимое желание. Он хотел двумя руками поймать Пейкер за плечи и удовлетворить потребность в поцелуе, обжигавшую его губы, в том месте шеи, которое было похоже на водную рябь, окружённую незаметными маленькими каштановыми волосками. У него настолько пересохло в горле, что застрявали слова. Он совсем забыл о Феридуне. Теперь он говорил только о Пейкер:

— О! Если бы Вы знали. Есть в Вас что-то, что иногда толкает человека на безумства.

Он продолжал, но его голос сейчас был хриплым. Пейкер не понимала, у неё тоже что-то гудело в ушах и мешало слышать.

Бехлюль огляделся. Глаза находившейся поодаль Фирдевс Ханым были закрыты. Он видел спины Аднан Бея и Нихат Бея на берегу речки. Вдалеке медленно шли Нихаль и мадемуазель Де Куртон. Казалось, про них здесь забыли. Никто бы не увидел,