Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

не почувствовал этот поцелуй, даже сидевшая напротив Катина, лицо которой закрывал Феридун. Несмотря на всевозможные опасности, Бехлюль настолько хотел поцеловать то место на шее Пейкер, что думал, что умрёт на месте, если не решится на это. Пейкер чувствовала позади его одинокое дыхание, но вдруг словно ощутила в нём обжигающий ветер поцелуя. Её женское чутьё пробудило боязнь поцелуя, который через секунду произойдёт в тени её шеи. Она испуганно отодвинула голову, уклоняясь от приближавшегося прикосновения скальпеля, положила руку на плечо Бехлюля и сказала с уже нескрываемым раздражением:

— Всё! Хватит! Вы заблуждаетесь…

Она сумела сказать только это, потом крикнула матери:

— Мама! Позовите Бехлюль Бея, у него есть для Вас история.

Затем она крикнула мужу:

— Господин! Феридун Вас ждёт.

Бехлюль, очень бледный, быстро встал и в четырёх шагах от себя увидел невестку, словно вдруг там появившуюся. Бихтер и Бехлюль переглянулись всего на мгновение. Бихтер отвела взгляд. Бехлюль направлялся к Фирдевс Ханым, которая, улыбаясь, подозвала его рукой, а Бихтер шла к Пейкер.

Две сестры посмотрели друг на друга, на сей раз Пейкер не почувствовала необходимости сдерживаться и сказала:

— Знаешь, Бихтер? Ваш то ли деверь, то ли племянник странный и смелый парень! Ты же знаешь, что я не смогу стерпеть малейшего нарушения прав мужа. Я вышла замуж не с мыслью предать мужа и буду вынуждена не принимать его у себя, если он не оставит меня в покое.

Бихтер густо покраснела. С тех пор, как она вышла замуж, между сёстрами началась враждебность. Некоторые фразы Пейкер, возможно без причины, оказывали на Бихтер раздражающее, колкое и неприятное воздействие.

Когда сестра сказала: «Я вышла замуж не с мыслью предать мужа», Бихтер почувствовала необходимость ответить, хотя, может быть, это была всего лишь обычная фраза. Но рядом была Катина, которая могла услышать. Теперь к ним присоединились Нихат Бей и Аднан Бей. Аднан Бей погладил подбородок Феридуна, Нихат Бей сказал Бихтер:

— Так пройдёт время до вечера? Придумайте что-нибудь.

Хотя все с большой радостью встретили идею приехать сюда, теперь всех пугала пустота долгих часов до вечера и эта идея не забавляла тех, кто приехал ради развлечения.

Нихат Бей сказал:

— Постойте. А где Бехлюль Бей? Может, пусть он что-нибудь придумает?

Пейкер и Бихтер не ответили. Аднан Бей крикнул Бехлюлю, который теперь сидел на низком табурете рядом со специальным креслом Фирдевс Ханым и, несомненно, рассказывал очень приятную историю:

— Бехлюль! Ты нам нужен. Придумай какую-нибудь забаву, развлечение.

Фирдевс Ханым возразила:

— Нет, оставьте Бехлюль Бея мне, нам есть что сказать друг другу.

Вдруг Нихат Бей крикнул:

— А! Вот и развлечение…

Большой резиновый мяч прикатился к ногам Пейкер. Следом бежали Бюлент и следом Бешир. Бюлент кричал:

— Мой мяч! Мой мяч!

Аднан Бей сказал:

— Бюлент! Мы тоже поиграем с вами.

Как? Отец тоже собирался поиграть? Бюлент обезумел. Он прыгал на месте, хлопал в ладоши и говорил:

— О! Как здорово! Как здорово! — Потом он вдруг захотел поделиться этим с той, о ком подумал.

— Нихаль? — спросил он. — Где Нихаль?

Он оглянулся в поисках Нихаль и крикнул:

— Сестра! Сестра! Где ты? Мы с отцом будем играть в мяч…

Голос Шакире Ханым сообщил издали:

— Маленькая госпожа и мадемуазель пошли прогуляться.

Нихаль был позабыта, Нихат Бей бросил мяч и игра началась. Аднан Бей позвал Бехлюля:

— Бехлюль, ждём тебя!

Фирдевс Ханым сказала:

— Оставьте, пусть играют, посмотрите, как нам здесь хорошо!

Томный взгляд Фирдевс Ханым, казалось скрывавший тайную мысль под большим платком, смотрел на Бехлюля и хотел рассказать, как приятно пройдёт время здесь, под деревом за сокровенным разговором. Она сказала:

— Однажды я Вас заставлю мне рассказать обо всём по порядку… Вы понимаете? Во всех подробностях… О! Кто знает, сколько у Вас хороших историй, странных влюблённостей? Вы мне обо всём расскажете. Однажды в моей комнате Вы, снова сидя у моих ног как ребёнок, признающий вину перед матерью, и я, как мать, которая слушает о провинностях своего ребёнка и получает от этого удовольствие…

Бехлюль улыбнулся:

— О! Мама! Откуда Вы это взяли? Могу я кое-что Вам сказать? Но нет, не скажу.

Фирдевс Ханым настаивала, хотела, чтобы он непременно сказал. Казалось, Бехлюль уступил её настойчивости:

— Ладно, скажу. Когда смотрю на Вас, то иногда сомневаюсь, что Вы можете быть матерью Пейкер и Бихтер. Вы так молоды…

Фирдевс Ханым ответила с кокетливым смехом и странный смысл исходил из глубины её тёмных глаз:

— О! Если Вы ещё немного постараетесь, то красивой фразой объяснитесь мне в любви.

Бехлюль тоже смеялся. Среди смеха не было слышно, что они говорили. Локоть Бехлюля случайно касался колена Фирдевс Ханым, а всё ещё белая пухлая рука Фирдевс Ханым, украшенная разными кольцами, была забыта на руке Бехлюля.

Рядом с корзинами поодаль находилась группа из Шакире Ханым, Несрин и Шайесте. Катина и Джемиле вешали гамак между двумя деревьями, чтобы укачать начавшего капризничать Феридуна. Впереди разгорелась игра в мяч и Бихтер и Пейкер было очень весело. Две сестры сбросили накидки с плеч. Нихаль и гувернантку всё ещё не было видно.

Шайесте, краем глаза указывая на Фирдевс Ханым и Бехлюля, сказала Шакире Ханым: «Для молодого господина нашлось хорошее развлечение…»

Несрин хихикала, не осмеливаясь высказать слишком смелые мысли, и так дополняла фразу старшей служанки. Последнее слово осталось за Шакире Ханым:

— Я не из тех, кто останется в особняке, если будут давать меньше работы. Как только не станет работы, я заберу Джемиле и уйду. Тогда сколько угодно наблюдайте за развлечениями молодого господина.

У Шакире Ханым была строгая, не допускавшая умеренности, мораль. Уже некоторое время она не могла сдержаться, когда видела Бехлюля с Фирдевс Ханым и Пейкер. Если Шайесте и Несрин считали это лишь поводом посмеяться, не имевшим большого значения, ей становилось от этого плохо и она обвязывала голову платком, чтобы сдержать головную боль всякий раз, когда видела Бехлюля рядом с Пейкер или Фирдевс Ханым. Однажды она даже призналась Шайесте и Несрин, что Сулейман Эфенди пытается устроиться сержантом в муниципальную полицию. Тогда муж и жена заберут дочь и покинут особняк.

— Будем живы, увидим, какие беды эта женщина принесёт господину… — говорила Шакире Ханым, имея в виду Бихтер.

С первого дня между ними троими нарастала враждебность, постепенно набиравшая силу протеста и ненависть к хозяйке, которые есть почти у всех служанок, росла по отношению к позднее пришедшей женщине и, наконец, достигла степени враждебности, целиком захватившей их сердца. Они втроём постоянно собирались дома, не стесняясь Джемиле, лишь иногда ограничиваясь угрозой Шакире