Дикая жизнь - Фиона Вуд

А я сказала, что по счастливой случайности, ревность, манипуляции, предательство и убийства – мои излюбленные темы для беседы.

Мое убежище теплое и сухое, как и полагается всем приличным пещерам, но, увы, таких раз-два – и обчелся. И места для гостей здесь хватает с избытком.

Он сказал:

– Мне нравится, как ты тут все устроила.

Рядом со мной лежал «Большой Мольн»[18], Майкл заметил его.

– Я прочитал его с большим удовольствием. А тебе он нравится?

Я успела прочитать примерно половину, но сказала:

– Да, мне посоветовал ее друг, и мне очень нравится.

В книге лежала закладка, которую сделал ты, и он спросил – смущенно, потому что совсем не назойливый:

– Этот твой друг?

Я кивнула. Он посмотрел на наш снимок, потом на меня.

– А я как раз думал, где эта часть тебя. Мне казалось, что она должна где-то быть. – И он криво и виновато улыбнулся, показывая, что он давно привык к тому, что люди слишком часто осуждают то, что он говорит.

Но я не отвела взгляд, и он снова спросил:

– Этого человека больше нет рядом?

Я покачала головой. Говорить я не могла. Но все было в моих глазах. Их переполнило сознание, что тебя нет. Переполнили слезы. Переполнила невозможность выговорить эти слова. И у меня задрожали губы от напрасных стараний не расплакаться.

Майкл сказал:

– Ох, Луиза, мне жаль. Мне так жаль.

Он не отвернулся, Фред. Он смог выдержать. Он взял меня за руку, сжал ее в теплых ладонях. И сидел со мной, держа мою руку и мою боль. Я чувствовала себя, как на процедуре переливания сочувствия, а я изголодалась по нему. Я даже не представляла, насколько остро мне требовалось открыться кому-нибудь.

Еще и трех недель не прошло, меньше трети семестра, а мы уже намозолили друг другу глаза до состояния травмы мозга.

Открытая война между Энни и Элайзой находится в состоянии эскалации, ее причина – бить или не бить жуков-пауков. Энни решила завербовать нас всех в вегетарианцы, просвещает нас насчет самых жутких подробностей мясоедения и требует спасения каждого паука или насекомого, попавшего в корпус. Элайза остервенело уничтожает их и беззастенчиво лопает мясо.

Несмотря на всю защиту и спасение муравьев, Энни боится, что кто-нибудь из них ночью заползет ей в ухо и проберется оттуда в мозг. Убедить ее, что между слуховым проходом и мозгом связи нет, невозможно.

Энни в своем репертуаре – даже когда ей предъявляют в доказательство медицинские схемы, она заявляет: «Вы что, совсем лузеры, и даже «Ремонт в доме» не смотрели? Стены можно снести. Или прогрызть».

Наши менструальные циклы постепенно синхронизируются. Шесть ПМСов в одном помещении, начинающихся вразнобой и совпадающих по времени частично, выдержать непросто. Но не дай бог, если у всех ПМСы будут наступать одновременно. Тогда нас ждет резкая смена жанра: вместо «драмы взросления» – «второсортный ужастик». Лучше заранее прячьте ножи. Так и вижу место преступления, обнесенное сигнальной лентой.

Всех нас достало, что Пиппа ничего не делает по дому. Приветливость не в счет, когда уже в тысячный раз оставляешь на столе разделочную доску, чтобы кто-нибудь другой вымыл ее, вытер и убрал на место. Или когда твой вклад в любое общее дело исчерпывается тем, что просто сидишь поблизости, выполняя чисто декоративные функции.

А между тем кто-то продолжает попахивать. Несильно, но постоянно, в воздухе появляется тот противный запах, явно телесный. А от кого, не определить, потому что все мы после походов, пробежек, мероприятий возвращаемся мокрые, вонючие и грязные. Но чей запах оказывается настолько стойким? Или кто-то копит грязное белье? На последнем собрании корпуса Холли прорвало, и к длинному списку правил: самостоятельно вытаскивать волосы из стока в душевой, закрывать сетку на двери, не разбрасывать использованные салфетки и ватные шарики, убирать за собой в кухне, прибавилось еще одно – КТО ВОНЯЕТ, СДЕЛАЙТЕ ОДОЛЖЕНИЕ, ПРИМИТЕ ДУШ И ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ ДЕЗОДОРАНТОМ! Кем бы она ни была, эта вонючка, до нее должно дойти хотя бы на этот раз.

Но среди всех неприязней самая острая – постоянно нарастающее недовольство Холли, направленное на Лу. Подруга терпеть не может людей, которые настолько неуязвимы и ничуть не стремятся заслужить ее одобрение. Ей нравится мучить их. А еще она не любит, когда люди настолько скрытны, что про них совершенно нечего сказать за глаза.

Несколько дней назад она подкалывала Лу, а когда так и не добилась никакой реакции, кроме молчания и односложного ответа, заявила:

– А, поняла: ты зомби.

На что Лу ровным тоном отозвалась:

– Да, я действительно зомби. Какая ты проницательная.

И рассмешила Пиппу, отчего Холли совсем обозлилась.

Вскочив, та уселась рядом с Лу за стол. Вот это была уже откровенная агрессия и наезд.

– Что за дерьмо? – Холли схватила одну из толстых гусениц, слепленных из голубой замазки, которых вечно вертит в руках Лу.

– Замазка.

– Зачем?

– Для проекта, над которым я работаю.

– Какого еще проекта?

– Для проекта «А это не твое дело», – Лу сосредоточилась и продолжала читать. Холли упрямо сидела рядом.

Тогда она перестала читать, вложила в книгу закладку и спросила:

– Чего тебе?

Холли схватила за конец ее закладки и вытянула ее из книги.

– Ах, жалость-то какая! Теперь не найдешь, где остановилась.

Лу смотрела на нее с совершенно непроницаемым выражением лица. Холли с улыбочкой перелистала книгу.

– Ну-ка, что тут у нас? «Большой Мольн». Сразу видно, что чушь собачья.

– Книга-то отличная. Но вряд ли тебе понравится, – ответила Лу.

Холли встала, все еще держа в руках закладку. Лу потянулась, чтобы забрать ее, и Холли почуяла болевую точку. Она отскочила и затанцевала так, чтобы Лу не дотянулась до нее. Та покраснела.

Я сказала, чтобы Холли отдала закладку, но она не собиралась оставлять в покое единственное уязвимое место, обнаруженное в броне Лу. Долгое время она разглядывала закладку.

– Миленько, да? – спросила она, показывая ее нам с Пиппой – это была заламинированная полоска снимков из фотобудки.

– Клевые фотки, – сказала Пиппа. – Это твой парень?

– Был им, – ответила Лу, не сводя глаз с Холли.

– Ой, как же так? Бросил тебя, да? – подруга сделала вид, что присматривается. – Да нет, такого урода ты наверняка бросила сама.