Белоснежка и босс Громов - Ася Невеличка

— Не хочу в рекламе спекулировать сексом.

— Ты с ума сошел? – сорвался Гоша. – Кто у нас в компании отвечает за креатив?

— А кто отвечает за компанию?

Гоша промолчал.

— Ищи другую концепцию рекламы. Краснову ты больше не получишь.

— Тогда ее сожрет Рус, — обижено пробубнил друг.

Громов прикрыл глаза. Черт, у Руслана отобрать девственницу сложнее, чем у Ильи цветочницу, а у Гоши модель.

— Я что-нибудь придумаю.

Но ничего придумать не вышло из-за нового приступа боли. Громов еще в офисе предполагал, что выпадет на несколько дней, так и вышло.

Пережив день, вечером он не выдержал:

— Гоша, тащи свои таблетки. Я сдохну, если хоть немного не ослаблю эту боль…

— А может тебе Краснову привезти вместо таблеток? – ехидно поинтересовался Гоша, все еще обижаясь на Громова за отнятую модель.

— Да. Да, Краснову. Только быстро.

И снова чернота ада и агония от прорастающих сквозь череп шипов.

— Андрюх?

— Я здес-с-сь…

— Мне снова петь? – деловито поинтересовалась шпионка.

— А ты обычно ему поешь? – изумление Гоши прорезалась сквозь плотный щит боли в голове Громова.

— Еще прессу читаю.

— Черт, я думал, как минимум сосешь…

— Что сосу?

— Минет.

Раздался звук шлепка.

— Ладно, развлекайтесь без меня, извращенцы. Я в видеозале.

Громов не мог прислушиваться, не мог говорить, он вообще ничего не мог, за это ненавидел приступы, становясь абсолютно беззащитным. Поэтому этаж его офиса был изолирован, поэтому, кроме секретарей, никто не смел к нему заходить без вызова. Поэтому он никогда не оставался в помещении с кем-то наедине, никому настолько не доверял, чтобы показать свою абсолютную уязвимость.

И как насмешка судьбы – шпионка с голосом сирены.

— Вот кто-то с горочки спустился,

 Наверно, милый мой идёт.

 На нём защитна гимнастёрка -

 Она с ума меня сведёт…

Голос раздался рядом. Чистый, ровный и завораживающий. Андрей отнял руки от головы, от ушей, чтобы вбирать, впитывать звуки как губка.

— На нём погоны золотые

 И яркий орден на груди.

 Зачем, зачем я повстречала

 Его на жизненном пути?

Боль притуплялась, по шее проходила приятная расслабляющая дрожь. Громов снова впадал в подобие транса.

—  Его увижу, сердце сразу

 В моей волнуется груди.

 Зачем, зачем я повстречала

 Его на жизненном пути?

Краснова замолчала, но Андрей боялся даже шевельнуться, чтобы ненароком не стряхнуть приятное наваждение. Вот такую боль можно терпеть, не хочется покончить со всем здесь и сейчас. В таком состоянии он даже сможет поспать.

— Не уходи, — успел прошептать он, и провалился в сон.

Арина

— Думаешь, что избавилась от меня? – шипел мне в ухо Руслан, как клещами впиваясь в запястье. – Нет, куколка. Я готов идти до конца. Ты моя! И не дай бог отдашься кому другому. Пожалеешь.

Вырваться не получалось. Хамить боялась, мне ведь с него еще образцы нужны.

— Пойдешь против Громова? – делано изумилась я, и даже ахнула, типа, кто Кунин и кто Громов!

— Это он побоится пойти против меня, — осклабился Руслан, наконец-то отпуская руку. – Хотя ты сбежишь от него раньше.

— Неужели он грознее тебя? – хмыкнула я.

— Он страшный извращенец, — понизив голос, поведал мне Руслан. – Ты знаешь, что у него есть тёмная комната, куда он отводит девушек? С тех пор их никто больше никогда не видел.

— Девственниц? – уточнила я на свой страх и риск.

— О, нет. Девственниц беру я, — ухмыльнулся Руслан и скользнул тёмным взглядом по моим губам. – Я никогда не делал предложение и мне никогда не отказывали.

Тон Кунина изменился, но я притворилась, что не заметила угрозы в словах:

— Потому и не отказывали, что ты никому не предлагал. Но между нами, не такая уж ты ценная партия. Девственность обычно одноразовая забава, а жениться надо по любви. Удивлен? Не слышал про такие чувства?

— Удивлен твоей дерзости, куколка. То, что ты пока под прикрытием Громова, между нами ничего не меняет. Скоро ты поймешь и прибежишь просить защиты от него ко мне.

Я скептически фыркнула.

— А больше тебе никто не поможет, — самоуверенно заявил Руслан. – У нас должность в компании занимают по уровню сопротивления Громову. Самый лояльный застрял на первом этаже. Гибкий, чуткий, во всем находящий компромисс Илья. А над ним добряк Васька. Дружественный и бесконфликтный Гоша на третьем только потому, что его связывают личные отношения с Громовым. Не спрашивай. Понятия не имею, что они там трут на двоих. Это без меня.

— Значит Сергей…

— Уже не милый, но придерживающийся порядка и закона, — подтвердил Руслан.

Ого, значит, пятый этаж мне тоже не понравится, как не нравится шестой и седьмой.

— Я выживу.

— Посмотрим, — Руслан проводил меня со злорадной усмешкой в логово Громова, а теперь я сидела в темноте наглухо зашторенной спальни, держала за руку поверженного громовержца и боялась встать, чтобы не потревожить.

Гоша сказал, что Громов вторые сутки на стены лезет от боли, таблетки не помогают. Наркотики или я – последнее средство.

Ничего себе сравнить меня с наркотиками. Но состояние босса меня тронуло. Он не казался страшным или подавляющим. Наоборот. Был очень беспомощен и беззащитен. Логично, что в таком состоянии Андрей Павлович прогуливал работу. Я бы и сама на его месте свернулась калачиком и с головой зарылась в одеяло. Даже во сне он морщился и тихо стонал, сжимая мою руку, не больно, но настойчиво, не отпуская ни на секунду.

В какой-то момент, когда я готова была тихо встать и выйти, чтобы найти Гошу и перекусить, Громов вскрикнул, схватился за голову и застонал, отворачиваясь от меня и утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить мучительные рыки боли.

Я машинально зашикала, как ребенку, уговаривая не кричать, и легко погладила растрепанные вихры босса. Надо сказать, волосы у него действительно были отросшие, опять же по причине постоянных головных болей. Громов похоже не доверял парикмахерам и нечасто посещал их.

Босс затих, и я увереннее заговорила с ним, зарываясь пальцами в волосы, поглаживая и массируя голову, как всегда делала маме, когда у той поднималось давление. По ответной реакции Громова, как он затихал, расслаблялся, я невольно стала напевать. Колыбельную?