Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок

Изредка звонят друзья, приглашают куда-нибудь, но я всегда нахожу отговорки. Многие давно поняли намеки и больше не докучают. А дело в том, что я просто не могу слишком долго уходить из дому, да еще в том, чтó он начал открывать. Будто приподнимаю слой обивки, настолько заглушавшей все, что много лет я не могла правильно помнить, правильно чувствовать. И вроде бы боюсь я того, что из-за скорого возвращения Кит и Грега обивка эта ляжет обратно и я так и не сделаю открытия, на пороге которого стою. C тех пор как пришел Джез, я чувствую, что прошлое скользит куда-то, как ненужный хлам сквозь половицы, и они с настоящим вот-вот наконец сойдутся в одной точке.

Кит появляется как раз тогда, когда я заканчиваю накрывать на стол. Едим мы, конечно, всегда на кухне. Они с Грегом пойдут в гостиную выпить. Наверное, джина с тоником. И пока я буду протыкать баранье жаркое, проверяя, готово ли, поговорят об анатомии, и крови, и последних достижениях генной терапии. Достаю винные бокалы, дышу на них, протираю свежевыстиранным кухонным полотенцем. Входит Кит, высокая, тоненькая, новоиспеченная женщина, больше не подросток, так долго избегавший общества. Трудно описать, насколько изменилась дочь. Теперь она держится с каким-то внутренним согласием с собой. Прежде я такого не замечала. Кит стоит в дверях, как обычно в свободной спортивной одежде: красная лыжная куртка, черные штаны. Стягивает перчатки.

— Привет, мам, — произносит она глубоким, как у Грега, голосом. — Классно пахнет! Что у нас сегодня?

Тянется ко мне, подставляет холодную щеку для поцелуя. В последнее время мы не обнимаемся. После отъезда дочери мы, не сговариваясь, стали приветствовать друг друга как-то официально. Я порой чувствую, что достаю ее, и это огорчает. С отцом девушка ведет себя не так скованно.

— Лангустины. Потом баранья лопатка. Папин заказ. Для тебя есть твой любимый пудинг. Ты одна? А вроде говорила, что приедешь с новым парнем?

— Он скоро будет. Заскочил в магазин прикупить себе вина.

— Как мило.

Она смотрит на меня и ухмыляется:

— Он очень милый.

Чувствую, у Кит это серьезно, и снова спрашиваю себя, пойму ли я ее жениха.

Она слоняется по кухне, берет в руки какие-то вещи и ставит на место, как делает всегда после возвращения. Словно проверяет, не изменилось ли чего. А я… чувствую предельное напряжение и боюсь, что проглядела какие-нибудь улики последних дней с Джезом.

— Иди посиди с папой, — говорю. — А я пока закончу готовить.

— Хорошо. Просто хотела посмотреть, есть ли письма для меня. Ты перестала их переправлять.

— Так нечего было. Приготовлю тебе выпить. Проходи, садись.

— Сяду, мам. Погоди. Только, пожалуйста, не гони меня, а то не успела я переступить порог, как ты пытаешься от меня избавиться.

— Что за глупости? Не пытаюсь я от тебя избавиться. Хочешь, оставайся на кухне. Так даже лучше. Просто я думала, в гостиной будет теплее. Папа разжег камин.

Режу на четвертинки лимон, налегая на нож сильнее, чем нужно.

— Мам, ты в порядке?

Поворачиваюсь и смотрю на дочь:

— Конечно. Все хорошо.

— Просто… А, ладно, проехали. Так что насчет свободной комнаты, решила?

Снова поворачиваюсь к ней спиной, отшвыриваю нож и демонстративно споласкиваю руки в раковине.

— Если не возражаешь, постели себе сама. — Очень стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. — Простыни в сушильном шкафу.

— Господи! Я-то думала, хоть дома отдохну! — едко бросает она. — В универе назаправлялась по горло.

— А у меня полно дел помимо заправки постелей. От тебя не убудет.

Мы наконец-то обмениваемся нашими давно привычными взглядами любящей матери и любимой дочери.

Вдруг Кит выпрямляется, глаза ее загораются, и девушка, улыбаясь, делает шаг вперед: на пороге возникает высокий юноша.

Парень тянет мне руку, открыто смотрит в глаза. Точно, окончил частную школу. Брюки от костюма, шерстяное пальто, очки в темной оправе. Старше Джеза года на четыре. Гарри принадлежит к тому типу мужчин, которые никогда не бывают молодыми. У Джеза отсутствует внешний лоск. Именно это в нем я и люблю — эфемерную способность жить одним днем. Образно говоря, форма пока неопределенная, но вот-вот готовая сгуститься в жесткую и неподатливую, из которой возврата нет.

— Мам, это Гарри. Гарри, это моя мама Соня.

— Рада знакомству, Гарри.

Юнец в ответ улыбается, держит мою руку в своей чуть дольше, чем мне хотелось бы, рассматривая меня сквозь очки. Интересно, обсуждали они меня по пути сюда, а если говорили — что дочь ему рассказала?

Кит просияла — из-за моей спины показывается Грег. Пропускаю его в кухню, отец и дочь глядят друг на друга и смеются.

— Дай-ка посмотреть на тебя, дочка, — говорит Грег, кладя ей руки на плечи.

Кит счастливо улыбается родителю. А тот уже тянет ее в гостиную, кивком указав на Гарри.

Меня оставили заканчивать готовку. Я зарядила CD в проигрыватель: Бах, сюита для виолончели. Мою, чищу картошку, режу на четвертинки и кладу в духовку запекаться. Грег возвращается в кухню, подходит к винной стойке за бутылкой «Сансера» к первому блюду, кладет ее в холодильник.

— А где кларет? Мы же оставляли «Шато Лафит» на совершеннолетие Кит! — спрашивает он. — Вот здесь стояла!

До этого момента я о вине и не вспоминала. Вытащив тогда пробку, я думала только об удовольствии разделить напиток с Джезом. А сейчас гляжу на Грега и понимаю: вот-вот разразится буря.

— О, это… — бормочу.

— Что, Соня? О чем ты?

— Извини, Грег. Я случайно открыла его. Как-то вечером после занятий. Мы прикончили бутылочку, и я решила взять со стойки еще. А на этикетку не посмотрела…

— Мы хранили ее несколько лет. Ты в своем уме?

— Ну… это же всего лишь вино.

— Не понимаю. Это ведь твоя идея была сохранить его до дня рождения Кит в июне. Не моя. Но я думал: классный способ отметить такой особенный день рождения, лучше не придумаешь… И теперь ее нет!

Терпеть не могу, когда муж смотрит на меня, будто гадает, страдаю я от раннего климакса или от слабоумия, то есть от хворей, которые не обсуждают в благовоспитанном обществе. Доктора любят командовать. Всегда делают вид, будто знают о вас нечто секретное. Держат вас в тревожном состоянии, словно распознали некий ужасный симптом, и ждут момента, чтобы объявить о нем.

— Грег, я в тот вечер расстроилась, как и ты сейчас. А потом подумала: ну что я дергаюсь? В той бутылке было всего лишь несколько давленых виноградин. Случаются вещи и пострашнее.

— Эти давленые виноградины были собраны в год рождения Кит и выдерживались с тех самых пор. Этому цены нет. Время не отмотаешь назад.