Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота» - Тимур Федорович Дмитричев

разбит на правильные сетки улиц и площадей с многочисленными каменными и нарядными мечетями, массой магазинов и лавочек с разнообразными продуктами и товарами, банями и дворцами местных богачей, в зеленых дворах которых мягко журчали фонтаны. Алжир являл собой настоящий и богатый оживленный торговый центр с большим числом купцов из разных стран. Всем своим обликом и содержанием он демонстрировал свое благосостояние, которое было построено в первую очередь на широко развернутой и эффективно организованной пиратской деятельности его властей. Это была другая, но тоже развитая цивилизация, которая вызывала острый интерес у такого внимательного наблюдателя, каким от природы был Мигель Сервантес, всегда стремившийся обогатить себя новыми знаниями.

После первых испытанных им шоков отчаяния от осознания реального пленения и удивления перед новой загадочно-привлекательной цивилизацией будущий автор «Дон Кихота» мог более детально вглядеться в свою новую жизнь и потом оставить о ней свои описания, как, например, он это наглядно сделает в упоминавшемся рассказе «пленника» в первом томе своего бессмертного романа: «Я находился заключенным в тюрьму или дом, которые турки называют «застенком», где они содержат плененных христиан, а также тех, которые принадлежат королю или отдельным частным лицам, а еще тех, которых называют «общими», то есть «пленными совета», которые служат городу на его общих работах и выполняют другие службы; у этих пленных особые трудности в обретении свободы, поскольку, будучи общими, они не имеют конкретного хозяина, и даже если у них есть средства на спасение путем выкупа, то нет лица, с которым его можно было бы обсуждать. В эти застенки, как я уже говорил, привозили своих пленных, главным образом подлежавших выкупу, и некоторые жители города, потому что там их содержали надежно и не заставляли работать до обмена на деньги. На работу с остальными каторжниками не выводили и подлежавших выкупу пленных короля за исключением случаев, когда прибытие денег задерживалось; тогда, чтобы заставить их более настойчиво просить выкуп в письмах, их заставляли работать и вместе с остальными посылали заготавливать дрова, а это нелегкая работа».

Описывая далее более конкретно условия своего содержания в плену, Сервантес устами того же персонажа рассказывает: «Я оказался одним из тех, кто подлежал выкупу, поскольку было известно, что у меня было звание капитана; но ввиду того, что у меня на это было мало возможностей и отсутствовали средства, я ничего не предпринимал, чтобы меня не включали в число важных и простых людей, намеченных для выкупа. На меня повесили цепь, но скорее как отметку для целей выкупа, нежели как средство охраны, и вот таким образом проходила моя жизнь среди многих других важных и простых людей, намеченных и содержавшихся для выкупа. И хотя голод и бедность порой, а на деле всегда, нас беспокоили, ничто нас так не тревожило, как было на каждом шагу слышать и видеть неслыханную и невиданную жестокость, которые мой хозяин проявлял по отношению к христианам. Каждый день он кого-то из них вешал, кого-то сажал на кол, а кому-то отрезал уши, и все это без малой или какой-либо причины; как считали турки, он это делал просто так, будучи по своей натуре человеком, желавшим уничтожить весь род человеческий».

Предстающая на основании этого яркого описания картина жизни пленных христиан в Алжире выглядит просто шокирующей и показывает, какую степень жестокости их хозяева могли проявлять в обращении с ними и даже по малейшему поводу лишать их жизни. Однако такие страшные и бесчеловечные рабовладельцы, как представленный в приведенном рассказе хозяин живого товара, были скорее не типичными для Алжира распорядителями судеб полностью подвластных им людей, а сами пленные на самом деле далеко не все и не всегда подвергались столь жестокому обращению со стороны их владельцев. С точки зрения сильной эксплуатации больше всего в этом отношении доставалось тем из них, кто оказывались работниками в домах хозяев, выполняли полевые работы, трудились на складах или верфях, в летние месяцы служили гребцами на пиратских галерах, работали грузчиками или сдавались их хозяевами внаем на поденщину.

Особым спросом в городе, жившем за счет морского разбоя на галерах, пользовались рабы со специальностями литейщиков, оружейников, конопатчиков, а также плотники и корабелы, которые были столь нужны для строительства или ремонта пиратских судов. Их специальности особо отмечались при продаже таких рабов на аукционах, и за них платили больше, чем за других. Однако из-за большого спроса на их специальности судьба таких пленных была особенно горькой, так как они практически не могли рассчитывать на обмен по выкупу. В значительной мере по этим соображениям с ними обращались более гуманно, чем с другими, и не особенно настойчиво склоняли к переходу в мусульманство, так как по действовавшему закону он давал им свободу обычных жителей Алжира, хотя и под новыми мусульманскими именами и с обязательным исполнением всех мусульманских обрядов: ведь жестокое обращение с такими нужными специалистами могло способствовать принятию ими магометанства и следовательно выходу из-под власти хозяев. Таких отступников от христианства, которых испанцы называли «ренегатами», как в самом Алжире, так и по всей Османской империи было немало. Становясь мусульманами и приобретая свободу, некоторые из них сами начинали заниматься пиратством, добивались богатства, заводили семьи, поднимались в высокие эшелоны местных сословий и уже больше никогда не могли рассчитывать на возвращение в свои родные края. Число таких «ренегатов» расширялось за счет немалого добровольного перехода некоторых христиан из почти всех стран Средиземноморья и даже других, которые хотели избежать правосудия за совершенные у себя дома преступления или просто разбогатеть на пиратской деятельности. В целом ряде случаев они становились в Алжире даже более влиятельными, богатыми и властными, чем сами турки, которые в принципе занимали самую верхушку социальной пирамиды. Бывшие христиане из числа пиратов-корсаров находились на следующей ступени такой лестницы, то есть даже выше подавляющего большинства местного населения мавров-арабов. Евреи составляли, как почти повсюду, особую прослойку довольно хорошо живущего народа, но подвергались презрению и унижениям. Совершенным особняком ото всех стояли многочисленные в Алжире рабы.

К этому необходимо добавить также, что в целом пленные христиане пользовались там относительной свободой передвижения в пределах города, могли отправлять свои культовые ритуалы, молиться в своих застенках, проводить религиозные службы со своими пленными отцами церкви и заслушивать проповеди без притеснений или серьезных помех даже в тех случаях, когда они собирались в довольно многочисленные группы на открытых площадках. Более того, по свидетельству самого Сервантеса некоторые христианские празднества проводились даже с театральными представлениями, некоторые из которых устраивал он сам, в том числе осуществив постановку одной из пьес столь любимого