Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Повторяю, вы очень любезны, — сказал Гоуэн.— Я слышал, вы собираетесь в Рим, мистер Доррит? Я тоже туда собираюсь, у менядрузья в Риме. Так позвольте, я уж там приступлю к осуществлению своегозлодейского умысла против вас. Эти дни перед отъездом у всех у нас будет многохлопот; и хотя я самый последний бедняк во всей Венеции, только что локти целы,во мне еще не совсем погиб любитель — вот видите, опять я подвожу своихсобратьев по ремеслу! — и я не могу хвататься за кисть наспех, по заказу,только ради каких-то жалких грошей.

Эти слова произвели на мистера Доррита неменее благоприятное впечатление, чем предыдущие. Они и служили прелюдией кпервому приглашению мистера и миссис Гоуэн на обед и очень ловко поставилиГоуэна на обычное место в этом новом для него доме.

Его жену они тоже поставили на обычное место.Мисс Фанни было ясно, как божий день, что хорошенькое личико миссис Гоуэн оченьдорого обошлось ее мужу, что ее появление на сцену вызвало целую бурю всемействе Полипов и что вдовствующая миссис Гоуэн, убитая горем, противиласьэтому браку сколько могла, но в конце концов в ней одержали верх материнскиечувства. Миссис Дженерал тоже отлично понимала, что увлечение мистера Гоуэна повелок большим семейным раздорам и огорчениям. О добром мистере Миглзе никто и невспомнил; разве только в том смысле, что для такого человека, как он,совершенно естественно было желать, чтобы дочь вышла в люди, и нельзя винитьего, если он к этому прилагал все старания.

Крошке Доррит ее глубокое и пристальноеучастие к прекрасной героине этих легко укоренившихся толков придалопрозорливости. Она угадала, что именно подобными толками навеяно отчасти тооблако печали, которое омрачало жизнь молодой женщины; и в то же время она былаинстинктивно убеждена, что тут нет ни крупицы правды. Но все это явилосьсерьезным препятствием к ее встречам с Минни, ибо в школе Плюща и Пудинга вышелуказ: относиться к миссис Гоуэн с отменной вежливостью, но не более того; а КрошкаДоррит, вынужденная стипендиатка упомянутого заведения, должна была безропотноподчиняться его правилам.

Однако между этими двумя сердцами ужеустановилось взаимное нежное понимание, которое помогло бы им преодолеть ибольшие трудности, и никакие искусственные препятствия не могли помешать ихдружбе. Случаю, словно бы благоприятствовавшему этой дружбе, угодно было датьим лишнее подтверждение их душевного сродства; речь идет о неприязни, которуюобе испытывали к Бландуа из Парижа — неприязни, близкой к тому чувству страха иотвращения, что естественно возникает при виде какой-нибудь ползучей гадины.

Не только их отношение к Бландуа объединялоих, но также и отношение Бландуа к ним. С обеими он держался совершенноодинаково, и обе улавливали в его манере держаться нечто такое, чего не было вего поведении с другими. Никто не заметил бы этой разницы, так она быланичтожна, но обе они ее чувствовали. Чуть заметней подмигивали его недобрыеглаза, чуть выразительней было движение гладкой белой руки, чуть вышевздергивались усы и ниже загибался кончик носа, когда он строил свою привычнуюгримасу, и во всем этом им чудилась какая-то похвальба, относившаяся к нимобеим. Он словно бы говорил: «Здесь моя власть, хоть покуда и тайная. Я знаюто, что знаю».

Особенно ясно они обе ощутили это — причемкаждая знала, что то же ощущает и другая — в день, когда Бландуа явилсяпроститься с семейством Доррит перед отъездом из Венеции. Миссис Гоуэн тожеприехала с прощальным визитом, и он застал их вдвоем; никого, кроме КрошкиДоррит, не было дома. Они и пяти минут не пробыли вместе до его прихода, ностранное выражение его лица как будто сказало им: «Ага! Вы собралисьразговаривать обо мне. Так вот, теперь это вам не удастся».

— Гоуэн заедет за вами? — спросил Бландуа сосвоей постоянной усмешкой.

Миссис Гоуэн отвечала, что нет, он не заедет.

— Не заедет! — сказал Бландуа. — Тогда,надеюсь, вы позволите вашему покорному слуге проводить вас домой?

— Благодарю вас, но я еду не домой.

— Не домой! — сказал Бландуа. — Как вы меняогорчили!

Возможно, он и в самом деле огорчился; но ненастолько, чтобы удалиться и оставить их вдвоем. Усевшись поплотнее, он повелсветскую беседу, пересыпая ее блестками остроумия и галантности; но за всемэтим им словно бы слышалось: «Не выйдет, не выйдет, милые дамы! Вам так и неудастся поговорить обо мне!»

Он внушал им это так многозначительно и стакой дьявольской настойчивостью, что в конце концов миссис Гоуэн не выдержалаи стала прощаться. Он предложил ей руку, чтобы помочь спуститься с лестницы, ноона, крепче сжав пальцы Крошки Доррит в своей руке, возразила:

— Нет, благодарю вас. Но вы меня оченьобяжете, если потрудитесь взглянуть, здесь ли моя гондола.

Ему ничего не оставалось, как только идти внизпервым. Когда он, со шляпой в руке, стал спускаться с лестницы, миссис Гоуэнторопливо шепнула:

— Это он отравил Льва.

— А мистер Гоуэн знает? — шепотом же спросилаКрошка Доррит.

— Никто не знает. Не смотрите на меня;смотрите ему вслед. Он сейчас оглянется. Никто не знает, но я совершенноуверена, что это он. А вы как думаете?

— Я — да, мне тоже кажется, — отвечала КрошкаДоррит.

— Генри к нему расположен и не хочет замечатьв нем ничего дурного; Генри сам так добр и благороден. Но мы с вами знаем, чтооценили этого человека по заслугам. Он говорил Генри, что собака уже былаотравлена, когда вдруг с такой яростью набросилась на него. Генри верит, а мыне верим. Смотрите, он прислушивается, но он отсюда ничего не может услышать.До свиданья, дорогая моя! До свиданья!

Последнее было сказано вслух, так как в этовремя Бландуа, дойдя до последней ступеньки, остановился, повернул голову иустремил на них настороженный взгляд. Хоть губы его любезно улыбались, ноулыбка эта была такого сорта, что истинный человеколюбец при виде ее испытал бысильнейшее желание привязать ему на шею булыжник и столкнуть его в воду,журчавшую за темным сводчатым проходом, в конце которого он стоял. Но так какподобного благодетеля рода людского поблизости не случилось, Бландуа усадилмиссис Гоуэн в гондолу, постоял, глядя ей вслед, покуда она не скрылась заповоротом, а затем и сам отбыл в том же направлении.