Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Да, — сказал Дойс, — вот то, чего я задвенадцать лет добился от благородных лордов и достоуважаемых джентльменов.

— Они, видно, друг друга стоят, — с горькойусмешкой заметил Кленнэм.

— Обычная история, — возразил Дойс. — Могу лия почитать себя мучеником, когда столько людей разделяют ту же участь!

— Махнуть рукой или начать все сызнова, —задумчиво повторил Кленнэм.

— Да, к этому, в общем, свелось, — сказалДойс.

— Так вот что, мой друг! — воскликнул Кленнэм,вскочив и хватая его мозолистую руку. — Мы начнем все сызнова.

Дойс тревожно посмотрел на него и ответил снепривычной поспешностью:

— Нет, нет. Не стоит. Право же, не стоит.Когда-нибудь мое изобретение еще увидит свет. А сейчас лучше мне отказаться отборьбы. Вы забываете, мой дорогой Кленнэм — я ведь уже отказался. С этимпокончено.

— Для вас покончено, Дойс, — возразил Кленнэм,— но не для меня. Я понимаю, вы устали от усилий и неудач. Но я другое дело. Ямоложе вас; я только однажды переступил порог этого милого учреждения, и у менянетронутый запас сил. Вот я и возьмусь за дело. Вы работайте, как работали досих пор. А я, не оставляя своих основных занятий, попробую добиться, чтобы вашизаслуги были оценены по достоинству; и покуда не смогу сообщить вам что-нибудьутешительное, вы от меня ни слова больше не услышите.

Дэниел Дойс еще долго колебался и всяческинастаивал, что лучше отказаться от каких-либо дальнейших попыток. Ноестественно было предполагать, что рано или поздно он позволит себя уговорить исдастся. Так оно и произошло. И вот Артур Кленнэм второй раз пустился назатяжное и не внушающее особых надежд предприятие — искать концов вМинистерстве Волокиты.

Он скоро сделался привычной фигурой вминистерских коридорах, и к его появлению относились примерно так, как вполицейском участке относятся к приводу уличного воришки; с той толькоразницей, что воришку в полиции стараются задержать, а Кленнэма из Министерствастарались выпроводить, и как можно скорее. Однако он твердо решил не отступать;и вот заскрипели перья, полились чернила, пошли бумаги и бумажки на подпись, нарассмотрение, на усмотрение, на утверждение, из комнаты в комнату, туда иобратно, вдоль и поперек и вкось — словом, закипела обычная работа.

Следует упомянуть здесь одно обыкновениеМинистерства Волокиты, о котором до сих пор не заходила речь. Бывали в жизниэтого достославного ведомства критические минуты, когда какой-нибудь членпарламента, придя в ярость (или, как думал кое-кто из мелких Полипов,поддавшись наущению дьявола), вдруг принимался его громить, и не по случайномучастному поводу, а посягая на самые основы, которые объявлял он вредоносными иродственными Бедламу[21]. Тогда поднимался со своего места тот благородный илидостоуважаемый Полип, который представлял в палате интересы МинистерстваВолокиты, и в пух и прах разбивал дерзкого ссылкой на многообразнуюдеятельность означенного Министерства (направленную к пресечению всякойдеятельности). Потрясая листком бумаги, на котором значились какие-то цифры,благородный или достоуважаемый Полип просил позволения огласить эти цифры длясведения присутствующих. Тотчас же мелкие Полипы по команде принимались вопить:«Внимание! Внимание!» и «Просим!» Тогда благородный и достоуважаемый Полипсчитал нужным указать, сэр, что, как явствует из этого краткого документа,казалось бы достаточно убедительного даже для самых несговорчивых (смех иодобрительные возгласы на скамьях полипьей мелкоты), за одно лишь истекшееполугодие в этом подвергшемся столь суровому осуждению ведомстве (аплодисменты)зарегистрировано пятнадцать тысяч входящих и исходящих бумаг (продолжительныеаплодисменты), составлено двадцать четыре тысячи протоколов (бурныеаплодисменты) и тридцать две тысячи пятьсот семнадцать докладных записок(бурные и продолжительные аплодисменты). Один остроумный джентльмен из числаслужащих Министерства, оказавший обществу немало существенных услуг, взял насебя труд подсчитать расход канцелярских принадлежностей за это же время.Полученные им любопытнейшие данные — они также содержатся в этом небольшоммеморандуме — говорят о том, что писчей бумагой, изведенной Министерством дляпользы общества, можно было бы выстлать тротуары Оксфорд-стрит по всей длине иеще осталось бы с четверть мили на аллеи Гайд-парка (смех, аплодисменты,переходящие в овацию); а красной тесьмы, какая употребляется для канцелярскихпакетов, хватило бы, чтобы перевить ею все дома от Гайд-парк-корнер доЦентрального почтамта. После этого благородный или достоуважаемый Полип садилсяпод гром служебных восторгов, оставив на поле боя изуродованные останкипротивника. Ввиду столь устрашающего примера никто уже не отважился бынамекнуть, что чем больше делало Министерство Волокиты, тем меньше делалось встране дела, и что величайшую услугу своим злосчастным соотечественникам онооказало бы, если б не делало вовсе ничего.

Новая задача, которую взял на себя АртурКленнэм — задача, сократившая дни многих и многих порядочных людей до него, —оставляла ему немного свободного времени. Регулярные посещения больной матери вее унылой, мрачной комнате да не менее регулярные, пожалуй, визиты к мистеруМиглзу в Туикнеме — вот и все, что в течение долгих месяцев разнообразило егожизнь.

Ему очень недоставало Крошки Доррит. Оножидал, что будет скучать о ней, но не думал, что это чувство будет такимболезненным и сильным. Только теперь, не видя больше знакомой маленькойфигурки, он почувствовал в полной мере, какое большое место она занимала в егожизни. И в то же время он понимал, что она никогда уже к нему не вернется; знаясемейство Доррит, можно было не сомневаться, что даль, разделившая их,непреодолима. Свою нежную привязанность к ней, задушевное доверие, которым онаему платила, он вспоминал теперь с оттенком грусти; время так скоро все этоизменило, так скоро унесло в прошлое вместе с другими тайными влечениями егосердца.

Ее письмо глубоко тронуло его, но вместе с темподтвердило, что не одним лишь количеством миль измеряется расстояние междуними. Читая это письмо, он еще ясней и отчетливей представил себе, как смотритна него теперь ее семейство. Он понял, что сама она вспоминает о нем с теплым иблагодарным чувством, но должна хранить это в тайне, потому что для остальныхего имя связано с тюрьмой и со всем их тяжелым прошлым, а потому ненавистно.