Авиатор: назад в СССР 11 - Михаил Дорин

— Добрый! Разрешил, 088й. Взлёт с площадки будете рассчитывать?

— Точно так, — ответил я и начал процедуру запуска.

Самолёт ласково загудел. Стрелки приборов стронулись с мест и начали отображать всю информацию о росте температуры и оборотов двигателей. При взгляде на этот самолёт в первые секунды нет какого-то невероятного желания на нём лететь, но всё изменилось с началом запуска. Он так и просит к себе трепетного отношения.

— Гордый, 088, запуск произвёл. Прошу вырулить в квадрат для взлёта, — запросил я.

— 088, разрешил, — ответил руководитель полётами.

Непривычно, когда для отрыва самолёта от поверхности будет использоваться столь короткий участок. Пока я медленно выкатывался в размеченный белой краской квадрат рядом с полосой, Гена продолжал давать советы.

— И только аккуратно. Тангаж не больше 15°. Система сама будет тебе помогать, — сказал он по внутренней связи.

— А ты разве не будешь⁈ — удивился я, и Гена только посмеялся.

Выполнили контрольную карту перед взлётом, левая рука лежит на рычаге управления двигателями. Смотрю вперёд, примеряясь к линии горизонта, и намечаю себе ориентир.

— Гордый, 088й, взлёт, — запросил я.

— Разрешил.

Подъёмные двигатели перевёл в вертикальное положение, добавил оборотов и аккуратно оторвал Як-38 от бетонной поверхности.

Глава 12

С первой же секунды отрыва самолёта от полосы понимаешь, зачем нужны были полёты на вертолёте. Без них можно здорово потеряться.

За время полётов на самолётах с горизонтальным взлётом уже сформировалась привычка разгоняться по полосе, выжимая максимальные значения тяги двигателей. Да и взгляд обычно бросаешь только вперёд. А здесь всё не так!

— Повиси пока, — сказал Гена и я почувствовал, что он полностью убрал руки и ноги с органов управления. — Аккуратно поднимайся. Следи за креном и тангажем.

Мой инструктор сегодня весьма заботлив. Возможно, это связано со сложностью этого самолёта. Як-38 на нашем потоке мне первому предоставили опробовать.

Ещё немного увеличил обороты подъёмных двигателей, и вот уже высота подошла к значению 25 метров. Самолёт так и хочет клюнуть носом, но парировать это отклонение получается легко. Резких движений на взлёте нельзя делать на любом воздушном судне, но Як-38 в этом отношении более требователен.

— Превысишь ограничения, и выйдем мы с тобой «на свежий воздух», — предупредил Геннадий, напоминая мне про автоматическую систему катапультирования.

— Помню. Крен 7°, а тангаж −6°…+15°, — ответил я и начал переводить самолёт в разгон.

Сопла подъёмно-маршевого двигателя встали в положение 25°. Вертикальная скорость набора незначительная, и самолёт начал разгон.

Стрелка указателя скорости пришла в движение. Значение 220 км/ч и можно дальше отклонять сопла. Теперь они в положении 46°, если судить по направлению тяги двигателя по указателю на приборной доске.

— Разгоняемся дальше, — подсказывает Гена, а я уже чувствую, что это обычный реактивный самолёт.

Казалось, и не было этого вертикального взлёта. О напряжении напоминает только взмокшая спина.

Скорость по указателю 380 км/ч и сопла двигателей в полностью горизонтальном положении. Шасси пока ещё не убирал. Подъёмные двигатели выключены, скорость достигла 550 км/ч, и на левой части приборной доски загорелось табло включения следующего режима автоматической системы управления.

— Высота 100. Шасси, закрылки убраны. Режим «Демпфер», — сказал я Гене по внутренней связи.

— Понял. Ну, взлетели нормально. Давай в зону, а потом на посадку, — произнёс мой инструктор, и я запросил у руководителя полётами разрешение на дальнейший набор.

Отработав задание и выполнив проход над полосой, нам предстояло совершить посадку. На Як-38 это целая наука и требует не меньшего внимания, чем взлёт. Хотя на любом самолёте посадка — самый сложный этап полёта.

— 088, удаление 8, на курсе, глиссаде, — управлял мной руководитель зоны посадки, пока мы снижались на посадочном курсе.

— 400, шасси выпустил, три зелёные горят, — доложил я.

Начал запускать подъёмные двигатели. Скорость гасим и продолжаем снижаться.

— Подъёмные на малом газу. Переводи сопла маршевого двигателя в вертикальное положение, — сказал Гена.

Система автоматического управления перешла в режим «ВВП». Высота 80 метров, скорость 290 км/ч. Подъёмные двигатели запустились, и теперь нужно медленно подойти к площадке, чтобы зависнуть и сесть. Тут-то опять напряжение возрастает. Уже бы сели с пробегом по полосе!

— Прошли торец. Гаси до конца скорость, — сказал Гена.

На посадке также смотришь вперёд и влево. Ищешь глазами ориентир, чтобы относительно него видеть любое смещение относительно земли. Развернулись против ветра. Высота подошла к отметке 10 метров. Обороты двигателей уменьшил и медленно опустился. Касание… а нет! С первого раза не вышло полностью прижать, и самолёт на несколько сантиметров подпрыгнул.

— Давай, выключаем подъёмные двигатели. Теперь тебя можно об стойку шасси шандарахнуть, — посмеялся Гена.

— Так это ж, когда на корабль сяду, — ответил я.

— Сядешь. В этом году уже начнутся испытания «Леонида Брежнева».

А не рано ли⁈ Этот авианесущий крейсер впоследствии будет переименован в «Адмирал Кузнецов».

— У нас корабли так быстро строят? — спросил я, когда мы зарулили на стоянку.

— Точные сроки построек не знаю, но к следующему году должны второй крейсер с трамплином начать строить. Флот собрался на всех четырёх направлениях по одному подобному кораблю иметь.

— А когда первые полёты с «Брежнева» состоятся?

— Ориентировочно осенью.

Который раз уже замечаю, что история страны меняется постоянно. Давно уже неслышно плохих новостей из Афганистана. В Анголе почти прекратили стрелять и готовятся к мирному саммиту. А теперь ещё и корабельная авиация развивается ударными темпами. Так и Союз не распадётся, что не может не радовать.

Изначально не очень мне хотелось идти на лётную станцию к Вере. Обеденный перерыв подходил к концу, и устраивать там семейные посиделки было бы неправильно. Но Гена настоял, чтобы я перекусил и через полтора часа выдвигался к стоянке.

— Ещё раз слетаем на Як-38, чтобы закрепить. С короткого разбега покажу, как взлетать, — сказал он, когда мы подходили к месту работы Веры.

— Слушай, не пойми меня неправильно, но ты упомянул, что разложил самолёт. Как так вышло?

— Да всё просто — «клюнул» носом и смял переднюю часть. Но это нормальное явление для «голубя мира», — улыбнулся Гена, назвав Як его обидным прозвищем. — Наши техники имеют достаточный запас носовых частей фюзеляжа.

Последовал я совету Лоскутова и пошёл к Вере. Зайдя внутрь здания лётной станции, не сразу понял, где мне искать супругу. Если бы не пробегавший