Дневник невестки - Соня Дивицкая

Она ушла, я вывалила на сковородку разбитые яйца и заревела. Мне снова стало жалко маму. На ней болталась моя старая юбка – та самая, с булавкой на месте верхней пуговицы, мама ее донашивала, а мне купила новых тряпок. Они валялись на полу в пакете, из-за этого холодильника я даже не успела их примерить.

Конечно, все это были обычные женские глупости. И в этом недоразумении с холодильником совершенно некого винить. Вы, может быть, хотите поругать за это Розу Михалну? И может быть, даже скажете, что Роза мудрее и старше, поэтому и напрягаться нужно было ей? Нет, девушки, оставьте маму Розу. И меня не стоит ругать слишком сильно, потому что, увы, в двадцать лет у меня еще не было опыта на дипломатическом поприще. Инициировать переговоры должен не тот, кто старше и мудрее, а тот, кому нужнее. Грудной ребенок был у меня, а не у Розы, поэтому я сама должна была приехать с колясочкой в зеленый домик и немножко похозяйничать на знакомой кухне.

Компромисс я не искала, меня хватило только на нейтралитет. Да, потому что королева. Не знаю, откуда мне в голову залетело это убеждение, но, к сожалению, не могу ничего с собой поделать, я – королева. И свекровь моя тоже королева. Поэтому реверансов мы друг другу не делаем. А за все мои королевские закидоны, как обычно, платит мой муж.

В один из вечеров он не остался ужинать у мамы и вернулся ко мне на квартирку пораньше. Он был голодный, я ему разбила на сковородку три яйца, порезала огурчик, и он все это проглотил за две минуты. Жалкой яичницы молодому уставшему мужчине не хватило, он посмотрел с тоской по сторонам, и тут его осенило спросить:

– А что, у нас больше ничего нет?

– Ничего нет, – я ответила.

Я это тихонько сказала, спокойно, жалобно, как полагается. Такие глазки сделала покорные, как котик, ресницы вниз и нежным голосочком – «ни-че-го у нас нет». Но вдруг во мне проснулась родная мамочкина кровь, и я, сама того не замечая, начала орать:

– У тебя сын родился! Три месяца назад! А ты еще не понял, что у тебя есть жена!

Ну… Дальше было пару лишних комментов про маму, так что ничего удивительного – муж мой встал и хлопнул дверью. А я рванула паковать свои вещички.

Куда я собиралась двинуть на ночь глядя? И что вообще мне нужно было от молодого неопытного мальчика? Да кто же думает об этом, когда визжит? Я просто покидала в сумку шмотки и села плакать. Идти мне было некуда. К маме – вариант не мой, не для того я замуж выходила, чтобы после первой же ссоры возвращаться к маме.

Пока я хныкала и представляла, как пойду бродить по миру с посошком, мой муж вернулся. Добрый и спокойный. В руках у него был кусок мяса, замороженный, в целлофановом пакете.

Антон стащил это мясо у донны Розы из холодильника. Он похищал его как настоящий преступник. В дом вошел незамеченным, собаки на него не реагировали. В кухне было темно, Роза Михална отдыхала в спальне, она увлеклась кроссвордом. Любезный папочка читал на диване… Гомера, кажется. Он список кораблей прочел до середины… Антон подошел к холодильнику – там в морозилке хранился запас деревенского мяса, по-хозяйски рубленный на порционные куски, Антон взял один и так же незаметно вышел на улицу.

Мой друг Зильберштейн тоже оказался светлейшей особой. Просить он не мог, тем более у мамы. «Дай» – это же одно из первых слов, которое начинают говорить маленькие дети. Сначала «мама», «папа», а потом «дай». Но в лексиконе у моего мужа слово «дай» отсутствует вообще. А как вы думали? «Для человека с лидерским характером паразитизм даже в мелкой бытовой форме унизителен», – мысль не моя, это я недавно в умной книжке у мужа прочитала. И спрашивается, что в такой ситуации делать? Просить нельзя, воровать нехорошо, а кушать хочется?

Все очень просто. Если вдруг в молодой семье все оказались монархами, то и действовать нужно по законам короны. Этот закон предусматривает три пункта. Первый – убить действующего короля и занять его трон. Второй – отказаться от короны и служить при монаршей особе. Третий – пойти в поход и захватить себе новые земли. Нам подходил исключительно третий вариант. Поэтому через пару дней Антон попросил у отца расчет, и любезный папочка снова погрузил нас в свою «газельку». Конечно, нам хотелось в бой, но впереди оставался еще один год учебы. Мы вернулись в общагу.

Смешно! Сегодня мне особенно смешно вспоминать это ворованное мясо. Сейчас, когда мы глушим французское винишко, и как-то… знаете, я даже обожралась немножко пармезаном, и вся эта баранинка мне кажется тяжеловатой… Сейчас тот ледяной кусок говядины выглядит несусветной дичью. И мы с Антоном весело хохочем.

– Ты ничего не поняла! – он объясняет. – Они специально морили тебя голодом, они тебя проверяли. Вот если выживет – хорошо, значит, крепкая невестка попалась. А если помрет – что ж поделаешь, будем искать другую.

– Своруй котлетку. – Я ему подмигиваю.

У мамы Розы в большой кастрюле томятся только что пожаренные отбивные. Ох, нет!.. не отбивные – эскалопы, конечно же. Их у нее полно, но дегустировать еще рано. Мама Роза любит порядок, и пока все не сядут за стол, она не будет раздавать свое главное блюдо. А для чего она старалась три часа? Нельзя садиться сытым за семейный стол – такое правило у Розы. Но я немножко нарушаю ее порядки.

Антон подкрадывается к горячей кастрюле и успевает наколоть на вилку пару кусочков. Да, можно, можно было бы и попросить… Но не хочу, ворованное мясо кажется вкуснее.

До свадьбы я была спокойной, поверьте моей маме, я молча лежала в детской кроватке и тихо играла завязками от ползунков, так и было. Потом я научилась читать и пару раз в месяц любила устроить себе выходной с книжечкой. Я ничего не делала в тот день, только почитывала, не вылезая из кровати. Я ходила по дому в ночной рубашке, выползала в кухню, чтобы только заварить чайку и взять пригоршню сушек, на каждый палец я надевала по одной и с этими колечками возвращалась читать. Отличный релакс! С тех пор как у меня родился сын, это тихое счастье стало мне недоступным. Я совершенно забыла, что это вообще такое – постель, книжка, сушки… И даже с чашкой чая я была на стреме – ждала сирену.

Детский рев на меня действует как военная тревога. Сразу хочется вскочить, надеть противогаз и бежать куда-нибудь к чертовой матери. Вопли – это оказалось самое страшное во всей моей семейной жизни.

Когда у сына резался первый зуб, он ревел два дня без перерыва. Как назло, в эти дни Антон готовился к защите своего диплома, бакалавром он уже стал и направился в магистратуру. Он сидел за компом в шерстяной шапке, чтобы хоть как-то сосредоточиться.

Мазала я!.. Мазала я ему десны этим вашим гелем… Ребенку, конечно, я имею в виду. Кормила, поила, качала, массаж делала, «Безымянную высоту» пела, погремушками звенела, телик включала… Но сын вопил с таким остервенением, что мне хотелось выбросить его в окно. Выйти в магазин и что-то приготовить я тоже не могла, ребенок не отпускал меня ни на минуту. Мой муж сидел за компьютером голодный и злой, к обеду он не выдержал и тоже заорал: