Византия и арабы в раннем Средневековье - Михаил Васильевич Кривов

других народов способствовало обогащению их словарного запаса. Из греческого в арабский язык пришли такие слова, как «фалсафат» (философия), «джуграфиа» (география), «биулуджиа» (биология), «трагудия» (трагедия), «кумудиа» (комедия) и многие другие.

Воспринимая более высокую культуру покоренных народов, арабы в то же время оказывали и на них определенное влияние. Как мы уже отмечали выше, в большинстве бывших византийских провинций происходил процесс арабизации местного населения под влиянием переселявшихся туда арабских племен. В первую очередь арабизировались те греки, копты, сирийцы, евреи и самаритяне, которые принимали ислам. Однако арабизация затронула и немусульман, хотя у них этот процесс был более замедленным.

Уже в VII–IX вв. христиане, иудеи и самаритяне воспринимали некоторые обычаи арабов, давали своим детям арабские имена, начинали носить одежду, как у мусульман. Со временем процесс усвоения зиммиями арабских одежд и обычаев настолько встревожил мусульманских правителей и законоведов, что они стали издавать строгие указы, запрещающие зиммиям носить одежду, похожую на мусульманскую, обучать своих детей Корану и т. д. Однако в течение многих лет подобные указы периодически возобновлялись. Это свидетельствует о том, что они неоднократно нарушались. Еще в XIII в. в Египте чужестранцы не могли отличить по одежде христианина от мусульманина.

Несмотря на то, что своими постановлениями арабские власти тормозили процесс арабизации покоренного населения, остановить полностью они его не могли. Вместе с тем осуществлялся процесс сближения и взаимного проникновения культур. Сами арабские правители, привлекая представителей коренного населения завоеванных стран на службу в государственные учреждения, способствовали усвоению ими элементов арабской культуры, что находилось в явном противоречии с ими же издаваемыми постановлениями. В самом деле, например, запрет зиммиям обучаться Корану не мог иметь силы по отношению к писцам-иноверцам, т. к. после перевода всего делопроизводства на арабский язык им необходимо было знать его в совершенстве. А священная книга мусульман как раз служила удобным практическим пособием по арабскому языку.

Роль покоренного населения в Халифате была достаточно высока на протяжении нескольких столетий. Вот что, например, писал в X в. арабский географ Шамс-ад-Дин ал-Мукаддаси (уроженец Иерусалима): «Здесь редко можно встретить факиха,[16] самостоятельно дошедшего до какого-либо нового законоположения, или мусульманина, умеющего писать, за исключением Табарии, которая не перестает поставлять писцов. В Сирии и Египте писцами служат христиане, потому что мусульмане полагаются на их знание языка и не дают себе труда изучить по примеру неарабов арабскую словесность. Когда я был в Багдаде на заседании главного судьи, я краснел, слыша, как он неправильно выражается; там же это не считалось недостатком. В Сирии большинство сортировщиков монет, красильщиков, менял и кожевников – евреи. Большинство врачей и писцов – христиане».

Некоторые места приведенного высказывания ал-Мукаддаси требуют пояснения. Несомненно, он слишком резко судит о культурном уровне арабов-мусульман. Мы знаем, что к X в. арабы уже имели своих ученых, поэтов и писателей. Возможно, что его высказывание не имеет глобального характера и верно лишь для некоторых местностей Сирии, Палестины и Египта. Что в Палестине арабы имели своих ученых, доказывает пример самого ал-Мукаддаси, который был достаточно образованным для своего времени человеком. Что же касается его замечания о якобы неправильном произношении багдадского судьи, то последний, видимо, говорил на живом разговорном арабском языке, в известной мере отличавшемся от классического литературного языка, и это вызвало упрек столь утонченного интеллектуала, как ал-Мукаддаси. Утверждение о том, что палестинские мусульмане, за исключением жителей Табарии, не умели писать, следует понимать не в том смысле, что все они были безграмотны, а в том, что среди них не было профессиональных писцов-каллиграфов.

Вместе с тем свидетельство ал-Мукаддаси о том, что большинство писцов и врачей в Сирии в его время составляли христиане, соответствует истине. Сирийская семья Бахтишо дала несколько поколений талантливых врачей.

То же самое было в Египте. Там православные врачи Фустата представляли столь внушительную политическую силу, что в X в. могли диктовать свою волю единоверному патриарху Александрии. Некоторые медики сами становились александрийскими патриархами. Из них наиболее известны Политиан (ар. Балатиан) (вторая половина VIII – начало IX в.) и Евтихий (вторая половина IX в. – 940 г.). Первый прославился тем, что излечил тяжело больную любимую невольницу халифа Харуна ар-Рашида (786–809), использовав в качестве лекарств соленых рыбок и жесткие бублики, испеченные по специальному рецепту. Второй известен тем, что был не только врачом, но и историком. Его перу принадлежит всемирно-исторический труд, доведенный до 30-х гг. X в.

Постепенно арабизируясь и воспринимая элементы собственно арабской культуры, представители немусульманской интеллигенции в то же время сохраняли свои культурные традиции. Степень арабизации разных групп местного населения в раннюю эпоху была различной. Среди некоторых из них длительное время господствовал билингвизм – двуязычие. Часть деятелей сирийской культуры (Хунайн-ибн-Исхак, Илия бар Шинайа и др.) писали свои сочинения как на сирийском, так и на арабском языке.

Арабизация могла быть у одних групп поверхностной и частичной, у других – более глубокой. Иногда сирийцы, евреи и представители других народностей переходили в повседневном общении на арабскую речь, не забывая в то же время свои собственные языки и сохраняя элементы присущего им культурно-психологического склада. У сирийцев, перешедших на арабский язык, выработался даже своеобразный тип письма – т. н. каршуни, в котором сирийские буквы были приспособлены для транскрипции арабских текстов. Аналогичные процессы происходили и у евреев. В Египте были найдены отрывки из «Тысячи и одной ночи», написанные еврейскими буквами на арабском языке. Они относятся к X–XI вв. Находка этих отрывков показывает, что знаменитые арабские сказки пользовались популярностью среди широких масс еврейского населения Египта, скорее всего в торгово-ремесленной среде. Их не только слушали и рассказывали на арабском языке, но и переписывали еврейскими буквами.

Через два-три столетия после перехода бывших восточных провинций Византии под власть Халифата там уже были и такие группы немусульманского населения, которые арабизировались полностью, т. е. окончательно перешли на арабский язык и письмо.

Как проходил процесс арабизации христианского населения Египта, мы можем представить на примере семьи историка Евтихия. Его отец еще носил византийское имя Патрикий (в арабском произношении – Батрик), однако когда у него родился сын, он назвал его по-арабски Саидом. В 933 г. Саид стал александрийским патриархом. Как патриарх он известен под именем Евтихий, которое является дословным греческим переводом его арабского имени. (Оба имени означают «счастливый».) Главный его труд – историческое сочинение «Назм ал-джава-хири» («Нить драгоценных камней», или «Нанизанные драгоценности») написан по-арабски. Столь цветистое название является ярким свидетельством тому, что основное творчество Евтихия протекало в рамках арабской культуры. Подобные пышные заглавия были характерны для сочинений арабских писателей. Так, младший современник Евтихия мусульманин ал-Масуди (ум. в 956/57 гг.) одно из своих историко-географических произведений назвал