Почему маму всё достало - Джилл Симс

– А теперь иди и позвони своей сестре и дай мне знать, все ли у нее в порядке.

– Да, мама, – ответила я. Соглашаться с ней – это лучший способ поскорее закончить разговор.

Я повесила трубку и опустилась на стул за кухонным столом, закрыв лицо руками.

До меня донеслись булькающие звуки и потом что-то бесцеремонно брякнулось на стол прямо передо мной.

– Мам? – позвала Джейн. Я отвела руки от лица, увидела прямо перед собой на столе стеклянную банку, наполненную до краев красным вином.

– Это единственная чистая посуда, которую мы нашли. А посудомойка еще не закончила работать, и мы не хотим, чтобы ты заразилась чумой или холерой, – объяснил Питер.

– Мы подумали, тебе надо выпить. Это бабушка звонила? – спросила Джейн.

Я просто кивнула головой, у меня не было слов после опустошающего разговора с матерью.

– Ну, мне надо пойти написать Софи, – объявила Джейн, бочком удаляясь из кухни: пользуясь моей минутной слабостью и переключив мое внимание на вино, она пыталась отделаться от досадного мытья посуды и ускользнуть в свою комнату.

– Бабуля иногда бывает злобной мегерой, да? – пытался завязать разговор Питер.

– Не называй бабушку мегерой, – на автомате сказала я.

– Но она же мегера, – настаивал Питер.

– Это правда, сущая мегера, – согласилась я.

– Не позволяй ей доставать тебя, – сказал Питер. – Ты же знаешь, что она звонит тебе, чтобы только позлить, когда ей скучно. Мы с Джейн больше не позволяем ей так с нами разговаривать, мы поняли, что для нее мы никогда не будем лучше, чем Персефона и Гулливер, и она не будет любить нас больше, чем их.

– Милый, бабуля любит всех своих внуков одинаково, – сказала я без особой убедительности в голосе.

– Не-а, – ответил Питер. – Она их любит больше, а тетю Джессику любит больше, чем тебя. Такое бывает, мам. Это называется Синдром Любимчика. А нам плевать: она дарит нам с Джейн такую же сумму на Рождество и на дни рождения, что и своим любимчикам, только нам не надо терпеть ее говорильню. Поэтому все довольны. Просто забей на то, что она говорит.

– Господи, сынок, ты так выражаешься! – слабо запротестовала я, в попытке встать на позицию взрослого в этом недетском разговоре, в котором мой сын ни с того ни с сего звучал мудрее и взрослее меня, – и кажется, он больше разбирался в том, что происходит у нас в семье, чем я предполагала.

– Да ладно, мам, – сказал Питер. – Хочешь, мы сами приготовим ужин? Ты выглядишь усталой.

Такая неожиданная чуткость, которую впервые проявили ко мне мои дети (окей, Джейн только налила мне вина, но это лишь начало), такая зрелость мышления и точность оценки, с которой Питер описал мои отношения с моей матерью, тронули меня до слез, но я не потеряла бдительности до такой степени, чтобы купиться на его щедрое предложение приготовить ужин, потому что мыть кухню, потолок, собак и, возможно, куриц после его кулинарных экспериментов придется мне.

С подростками никогда не знаешь, чего ожидать. Сейчас они кричат, что ты их бесишь, а через секунду как ни в чем не бывало наливают тебе чай, а через пять минут снова ненавидят тебя, потому что ты каким-то образом разрушила их жизнь в стопятьсотый раз за день. Прямо как на американских горках, но, слава богу, посреди этого гнева и беспричинной ярости бывают моменты, которые все же дают надежду, что когда-нибудь они вырастут и станут людьми, и такие моменты не дают тебе опускать руки. Может, это просто инстинкт самосохранения. Если они в течение четырех-пяти лет пубертата не смогут переработать и вытравить всю эту злость и ярость из своего организма, то, может быть, нам нужно их просто топить или еще что-то такое делать с ними. Между тем щедрое предложение Питера приготовить ужин оставалось неотвеченным.

– Спасибо, дорогой, – ответила я, большими глотками отхлебывая вино из своей банки, как хипстер на водопое. – Я считаю, что мы все заслуживаем небольшой передых. Как насчет заказать еду на дом?

Третья мировая война не заставила себя долго ждать, потому что дети не могли без кровопролития решить, какую еду заказать: индийскую, китайскую или тайскую – ну и что, пусть моя мать и считает, что еду навынос можно есть только на пляже и только если это рыбные палочки, мы с моими детьми заказываем еду на дом! Сама мысль, что у нее изжога начнется от того, что мы заказали еду посреди недели без всякой на то причины, подняла мне настроение. Ха-ха-ха!

Итак, когда я позвонила Джессике, как мама просила, у нее была легкая истерика: у Персефоны и Гулливера, видимо, начался переходный возраст, и эти два подростка стали СОВЕРШЕННО отбиваться от рук. По словам Джессики, у Персефоны появился интерес к членовредительству и она совсем не думает о своем будущем, а Гулливер вступил в трэш-метал группу. Дальнейшие расспросы выявили, что на самом деле все не так страшно: и у Персефоны нет татуировки во все лицо и она не расщепила себе язык, а Гулливер не сбежал из дома, чтобы ездить за Megadeth в их мировом турне, просто Персефона сделала себе пирсинг в носу и не хочет экстерном сдавать вступительные экзамены в Оксбридж, и ужас, о ужас! Джессика страшно обеспокоена, что Персефона вовсе и не собирается никуда поступать после школы, а что до Гулливера, то он ушел из школьного камерного оркестра, чтобы играть на синтезаторе в рок-группе, которой руководит тот же самый учитель музыки мистер Билл, который по совместительству и дирижер оркестра.

– Тебе не кажется, что ты чересчур драматизируешь, Джессика? – мягко поинтересовалась я. – Для подросткового бунтарства, сдается мне, это еще ничего.

– НИЧЕГО? – взвилась Джессика. – Возможно, для твоих детей это и ничего, а у Гулливера, по словам его учителя фортепиано, был шанс поступить в престижную Джульярдскую школу в Нью-Йорке – и как он туда поступит, если не будет целенаправленно готовиться?

– Но, Джесс, ему только тринадцать, – напомнила я.

– А Персефона? К ней никто серьезно не будет относиться на философском факультете в Оксфорде, если у нее на лице будут висеть всякие железки.

– Даже у Саманты Кэмерон есть тату, – опять напомнила я ей.[3]

– Да где тебе понять мою тревогу, – с отчаянием ответила Джессика. – Если ты разрешила Джейн проколоть себе пупок.

– Что? Я не разрешала.

– Персефона видела пирсинг у Джейн в инстаграме. Хочешь сказать, ты не в курсе?

Черт бы побрал этот инстаграм! Не могу же я бесконечно брать у Питера телефон и проверять, что там творит Джейн, – он скоро заподозрит неладное и перестанет мне разрешать лазить у него в телефоне, а то даже и Джейн все расскажет.

– Ну конечно я знаю об этом, – старалась я поддерживать образ ответственной матери, которую дочь не блокирует в инсте, чтобы без спросу делать пирсинг в разных местах и засовывать язык в ухо одному молодому прыщу.