Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

Вот теперь дверь за капитаном захлопнулась, и он остался.

Костик любил отдыхать, и Батурин часто оставался руководитьвместо него, и ему казалось, что редакция не может дождаться, когда же из Альпвернется веселый, легкий, загорелый Костик, и все пойдет по-прежнему, безтяжеловесного, нудного, каменного батуринского руководства.

Вчера он готов был его убить.

Неужели только вчера?

Кира Ятт ему не союзник. У них неплохие отношения, но она несоюзник. Они с Костиком были слишком близки, чтобы теперь Кира допустила на егоместо Батурина. Совсем другого Батурина.

Тогда кто ему союзник? Леонид Борисович Шмыгун, коммерческийдиректор? Давешняя рыдающая барышня из коридора? Или другая, из-под телефонногопанциря?

Он перестанет себя уважать, если номер не выйдет в срок.

Конечно же, он не выйдет. Можно переставать уважать себяпрямо сейчас.

Кто мог убить Костика? На лестнице – безоружного, открытогои не подготовленного к нападению? Батурин столько раз видел смерть и все никакне мог приучить себя к ее потрясающей подлости. Ничем не оправданной подлости.

Он подтянул непослушную ногу, нащупал рукой палку и встал.По крайней мере, на некоторое время ему необходимо заручиться поддержкой Киры.Она ему не союзник, но хотя бы временно может прикрыть тыл. Не потому, что ейнужен Батурин, а потому, что она любит журнал и дружит с Костиком. Дружила.Дружила с Костиком. До приезда Николаева из Нью-Йорка Кира станет ему помогать,в этом Батурин был почти уверен. Есть надежда, что журналисты завтра же неразбегутся по конкурирующим изданиям – и то хорошо.

Батурин дохромал до двери в смежную комнату, плотнозакрытую, и даже прикинул, не постучать ли ему, но потом решил, что это глупо –в редакции такой политес не принят. Он знал, что она там, за дверью, потому чтослышал ее приглушенный голос, с кем-то она разговаривала по телефону. Онприготовил первую фразу, даже мысленно произнес ее про себя. Эта фразанепременно убедила бы Киру в том, что она должна стать ему временной союзницей– все равно до Николаева никто не сможет назначить ее главным вместо Батурина,который становился таковым автоматически, – и открыл дверь.

Кира сидела, повернувшись во вращающемся кресле лицом кстене. В пепельнице дымилась сигарета. Иногда она щелкала по ней, стряхиваяпепел, но почему-то не курила. Когда она щелкала, на запястье звякали двазолотых браслета.

Батурин посмотрел на ее запястье и отвел глаза.

– …Я тебе точно говорю, Володька, – не поворачиваясь,продолжала она, – ты мне поверь. Я не знаю! Я чуть с ума не сошла, и Тим тоже.Когда? – Она послушала немного и опять стряхнула пепел с тлеющей сигареты. –Встретить? Я пошлю водителя. Ты позвони им сам, они же тебя помнят отлично, имать, и отец! Я не знаю, как они теперь!.. Володя, ты подумай над этим. Главнымдолжен быть Батурин! Да никто не справится! Слушай, я очень люблю вас обоих, ноКостик в последнее время так всех распустил, что… Нет, я серьезно говорю.Володя, если кто и сможет управиться со всеми, особенно после того, какКостика… не стало, то только Батурин. Да ладно. Знаю. Нет, Костик не знал. Онне знал, а я знаю. Ну и что?

Она стала слушать, очевидно, Николаев в трубке говорил ейчто-то длинное, а у Батурина вдруг взмокла спина. Он почувствовал даже, каккапля проползла между лопатками.

Уйти? Или продолжать подслушивать?

– Володь, я постараюсь помочь. Володя, я люблю свою работу,и мне очень нравится журнал, именно поэтому ты должен отдать его Гришке.Позвони ему. Я могу сказать ему тридцать три раза, но он не станет тебезвонить, он же тебя совсем не знает! Да. Да. С Сергеем. Нет, не сошлись! ЕмуТим позвонил. Да. Целую, Володька. Прилетай.

Батурин понял, что сейчас она положит трубку, повернется иувидит его в дверях. Она увидит и поймет, что он подслушивал и знает теперь,как она изо всех сил навязывала его Николаеву.

Вот тебе и временный союзник. Вот тебе и старая дружба.

Так ты и не научился разбираться в людях, хренов военныйкорреспондент!.. Разбираться не научился, а все тянет тебя в высоту, все тебеохота доказать кому-то, что ты все можешь, что ты на самом деле впереди налихом коне и со знаменем! Какой из тебя командир, колченогий козел, не видящийдальше собственного носа!..

Понимая, что незаметно скрыться ему не удастся из-запроклятой ноги, которая все время его подводила, он неловко шевельнулся, качнулдверь туда-сюда и спросил с ненатуральной интонацией:

– Можно, Кира?

Не поворачиваясь, она сильно потерла лицо и несколько развдавила в пепельницу окурок.

– Да, конечно. Заходи. Я что-то… не в себе.

– Нам завтра номер сдавать, – неизвестно зачем сказалБатурин. Как будто она могла не знать или забыть про номер.

Он понятия не имел, что должен говорить дальше. Благодаритьее, что ли?

– Я звонила Николаеву, – сообщила Кира и повернулась вместес креслом, – он прилетит послезавтра.

– Да? Хорошо.

– Гриш, я сказала ему, что главным редактором должен иможешь быть только ты, – устало выговорила Кира, не глядя на Батурина, – плохотолько, что он тебя почти не знает лично, но, если мы оба будем твердо стоятьна своем, он примет правильное решение.

– На чем мы должны стоять?

– На том, что нам не нужен никакой человек со стороны. У нассложившийся коллектив, стабильные рейтинги и все такое. Гриш, мы оба знаем, чтоза последние два года журнал не умер только благодаря тебе. Вас с Костиком надобыло сразу поменять местами, но это…

– Невозможно, – подсказал Батурин.

– Невозможно, – согласилась Кира. – Если бы он был жив,этого никогда бы не произошло.

– Я знаю.

– Нам надо переверстать всю первую полосу. Найти фотографии,куски из его старых или невышедших материалов, что-нибудь трогательное. – Онаговорила и терла лицо. Из-за сложенных ковшиком ладоней голос звучал глухо. –Ты сам напишешь или мне попросить кого-нибудь?

– Давай дадим на полосу всех сразу.

– Кого – всех?

– Всю редакцию. Всех, кто его знал. Журналистов,верстальщиков, компьютерщиков, редакторов. Уборщиц, буфетчиц. – всех.

– Детские фотографии? – предложила Кира.

– Студенческие, – задумчиво продолжил Батурин, – может, ещечто-нибудь есть, например, баррикады у Белого дома в девяносто первом, премии,судьбоносные репортажи. Есть?

– Ну конечно, есть. Его даже в Нью-Йорке награждали. Ну, неего одного, а с Володей вместе, и Артема Боровика, если я не ошибаюсь.