ДАзайнеры - Олеся Строева

Однако теперь, обретя, казалось бы, полное счастье, гуляя по старым любимым переулкам Сретенки, держа в своей руке ее руку, его снова стало охватывать странное чувство, парадоксальное щемящее чувство, чувство Времени. Да, да, эта Космическая Любовь чудесным образом обостряла в нем ощущение Времени, до слез он начинал осознавать кратковременное мгновение человеческой жизни. И тут же одновременно он понимал, что каждый час затягивает его в серый, вязкий и утомительный омут. Проживать каждое мгновение со всей страстью или, успокоившись и умиротворившись, пребывать в полном блаженстве не получалось.

«Мы обрели счастье, говорят последние из людей», – все время крутилось в голове. И в то же время иногда он представлял себе, как они вдвоем, уже состарившись, стоят на крепостной стене, выходящей к морю, и вспоминают свою счастливую, полную любви жизнь, как один вздох, и слезы наворачивались у него на глаза потому, что так хотелось вечности, так хотелось ее именно сейчас. И он мысленно рыдал от тоски по Настоящему, которого нет и никогда не будет. А если бы оно и существовало, то и его бы съела мерзкая гадкая акула повседневности. Воистину, время – проклятье рода человеческого. И тогда он понял, что та шестая северо-восточная точка на колесе Кродера, мучившая его последний месяц, предназначалась для нее. Он вспомнил лицо девушки, совершавшей обряд, там, внутри холма Туата де Дану, и понял, что так он сможет спасти ее и себя от Врага. Там она будет в безопасности, там она будет в его дазайнерском мире. Кроме того, укомплектуется еще одна позиция, где они смогут сложить руки вместе в форме руны Одала, что означает божественную силу, пронизывающую мироздание.

* * *

Кочубей сидел дома на кухне за белым овальным столом, просматривая свои записи и параллельно намазывая воздушный хлеб чиабатта сливочным маслом. Схема расположения точек Хроноса, на нордическом наречии Кродера, практически была уже полностью заполнена Дазайнерами. Снова и снова Кочубей просматривал сложившуюся картину: на юге в точке зимнего солнцестояния находились Дама, Буффон и Пинкертон, на юго-востоке, что соответствовало началу весны, располагались Лёва и Тюкин. Весеннюю северо-восточную точку Кочубей предназначил для самого себя и своей подруги. Пустовал только север, точка летнего солнцестояния, так как за начало осени на северо-западе отвечала бездетная семейная пара Будянских, а на юго-западе вахту несли фрау Селёдкина и старуха Норна. Кочубей размышлял, кого бы отправить на север, ведь точка была ключевой, и никак не мог подобрать подходящую кандидатуру. Все остальные участники проекта возникали в его сознании сами собой, а с последним возникла загвоздка. В соответствии с древней религией летнее солнцестояние символизировало полноценное воплощение Сына Божьего, чему соответствовала руна I и фигурка без рук.

Зазвонил телефон, в трубке раздался необыкновенно серьезный голос Фортунатто:

– Buongiorno, мсье Кочубей!

– Буонджорно, дорогой друг, – радостно отозвался Кочубей.

– Нам необходимо встретиться срочнейшим образом, – еще серьезнее сказал Фортунатто, отчего Кочубею стало как-то не по себе. – Жду вас у себя pomeriggio.

– А что за срочность такая? – попытался было спросить Кочубей, но в трубке послышались гудки. – Хм, – пожал плечами Кочубей, чуя недоброе. К тому же это подозрительное «помериджио».

После обеда Кочубей переместился в Пустыню и двинулся по песчаному полю в сторону дома Фортунатто. Прекрасная белая вилла показалась вдали, на балконе ветер раздувал прозрачные занавески, кактусы в терракотовых горшках отбрасывали причудливые тени. В Москве уже вступил в свои права ноябрь с его мрачным и тягостным чувством безысходности, а здесь царило вечное блаженство лета, теплое дыхание которого согревало, несмотря на облачность.

«Однако уже год прошел», – подумалось Кочубею.

Поднимаясь по ступеням веранды, он вдруг осознал, что на самом деле не хотел завершать этот проект, что ему не было больше дела до всего человечества, что он создал ту реальность, которая его устраивала во всех отношениях, и поэтому ничего более менять не желал.

Фортунатто сидел в плетеном кресле на веранде и ждал Кочубея.

– Чао, – серьезно проговорил итальянец.

– Добрый день еще раз, – Кочубей присел на второе кресло. – Что-то случилось?

– Да, собственно, подходит к концу срок нашего с вами контракта, – деловито констатировал Фортунатто с непривычно иностранным акцентом. – Пора запускать колесо Кродера, а вы еще не до конца укомплектовали точки. Но я вам помогу. Переместите на север Пинкертона, таким образом зима окажется вверху, колесо будет крутиться против часовой стрелки. Придется зеркально отразить все точки, поскольку меняется последовательность. Но ведь именно так вы себе представляете течение года, не правда ли?

– Да, но как же диск? На нем все наоборот.

– Это неважно, – странно заявил Фортунатто. – И кроме того, ваши Дазайнеры начали разбредаться по Пустыне, поэтому надо торопиться.

– Хм, – грустно промычал Кочубей, – когда же мы все это устроим?

– Предлагаю в день зимнего солнцестояния, как и полагается. Итого у вас остается месяц на подготовку и переговоры. Поторопитесь, они, кажется, затевают какой-то заговор.

– Да? – удивленно посмотрел в сторону Пустыни Кочубей. – Тогда действительно нужно поторопиться.

Кочубей как-то нерешительно поднялся с кресла.

– Ну что ж, я, пожалуй, пойду тогда.

Фортунатто смотрел на него безучастно.

– Еще один вопрос, синьор Фортунатто, если можно, – оглянулся Кочубей, спускаясь с веранды. – А после запуска Колеса Пустыня исчезнет?

Фортунатто улыбнулся в первый раз:

– А это уже зависит от вас, дорогой Кочубей. Что касается нас с Сильвией, то мы здесь слишком задержались. Мы переезжаем в Сфакион.

– Ясно, – печально отозвался Кочубей. – А что же будет с этим домом?

– Возможно, он обретет новых хозяев, – неопределенно ответил Фортунатто.

Кочубей безрадостно поплелся по песчаному полю. Дойдя до дверного косяка, он приложил к замочной скважине кольцо и переместился в точку Буффона. К своему удивлению он обнаружил на месте только одного Пинкертона, как всегда в цилиндре и пиджаке на голое тело, прислонившегося к безлистому дереву. Облака сгустились, в лицо дунул резкий порыв ветра. Кочубей вздрогнул.

«Неужели что-то пошло не так… неужели все нарушилось… ну как всегда, ничего не может длиться вечно, ничего не бывает хорошо и долго… даже здесь…» – проносилось в голове.

– Господин Пинкертон, а где все? – обратился Кочубей к безмолвному Индейцу. Тот кивнул головой в сторону юго-запада.

– Понятно, грацие, – почему-то по-итальянски поблагодарил его Кочубей. Он взгромоздился на трехколесный велосипед и закрутил педали в сторону осенней точки. Ему захотелось подольше побыть в Пустыне, насладиться ее безмятежностью, однако в воздухе носилось неопределенное тревожное чувство. Было тепло и пасмурно, как обычно, облака отражались в песчаных волнах, оранжево-голубые холсты растянулись во все стороны с юга на север и с запада на восток, и все же что-то беспокойное витало в атмосфере. Кочубей не слишком торопясь добрался до другой точки, но обнаружил там лишь госпожу Норну. Она указала ему путь дальше на северо-запад. Тревога усилилась, и Кочубей закрутил педали активнее.