Пустогрань - Ксения Сергеева

– О-о-о, это и правда трудно.

– Ох, не говорите. – Мышь потер передние лапки. – Я только что закончил вычищать этот угол от одной любовной ссоры. Они самые противные. Вроде как и быстро затихают, но потом так прячутся, что найти их сложно. А уж вонь от них! А вы… Вы зачем пожаловали, честные господа?

Маричка покосилась на Тень, тот кивнул.

– Нам очень нужно поговорить с Венецианцем.

– А, этот! Вон его квартира. – Мышь махнул лапкой на угловую дверь слева, прямо у лифта. – Иногда мне кажется, что он немного того, чокнутый, но в наше время чего только не бывает, поэтому я многого от людей не жду.

Муська за спиной давилась от смеха, но Маричка подавила улыбку. Очень уж достойным старался показаться Мышь, говорить с ним несерьезно – преступление против мышиного самоуважения.

– И что же, Венецианец вам досаждает?

– О нет, он вообще обыкновенно молчит, уж не знаю, что он там делает в своей квартире, но пахнет оттуда морем похлеще, чем коньяком от криков пьяниц. Хоть дезодорируй тут все.

– По-моему, вкусно пахнет… А вы с ним лично не знакомы?

– Нет, я стараюсь людям на глаза не попадаться. У меня тут есть моя квартирка, есть моя работка, а остальное мне до лампочки!

– А что же, в других подъездах есть у вас коллеги?

– Есть, правда, не везде мыши, кое-где сквозняки помогают, иногда почтовые ящики, везде по-разному, но самый умелый – я. И подъезд у меня самый лучший! Кошка не проскочит, чтобы я не заметил. А ваша киса тут регулярно появляется. Наверное, из-за голубей, да?

– Муська – не моя киса, она сама по себе, и она не ест голубей. – Маричка обернулась. – Не ест же?..

– Да не ем, не ем. Не всегда. Нечасто. – Муська постаралась стать серьезнее, смеха в ее голосе поубавилось. – Просто у меня тут свои дела.

– Свои дела, свои дела… У всех свои дела, а мне потом убирай!

– А твое ворчание паутиной тут не обвисает? – обиделась Муська.

Мышь вскинулся и гордо блеснул глазками.

– Если и обвисает, то я хотя бы сам за собой убираю!

– Хорошо-хорошо. – Маричка примиряюще подняла руки. – Так мы пойдем, если вы не возражаете?

– Не возражаю. Чего возражать. Только не ругайтесь шибко. И не сорите!

– Не будем.

Маричка поднялась по лестнице под пристальным взглядом Мыша, все еще стараясь не ставить подошву на угол ступенек, а Тень уже звонил в дверь.

Дверь открылась сразу же, первым, что увидели гости, была широкая белоснежная улыбка. Человек как будто существовал вокруг нее. Его камзол и странного фасона туфли удивляли, сияющие зубы и лукавые глаза в сетях глубоких морщин мгновенно располагали к себе, быстрые руки тянулись к гостям.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, мои дорогие!

Венецианец отступил вглубь прихожей и жестом пригласил войти. Маричка оказалась замыкающей, резкий запах моря, еще более сильный, чем в подъезде, ударил в нос, волосы растрепались на ветру.

– О, сирокко! Сирокко приносит тепло, во всяком случае сегодня, поэтому ничего страшного, – Венецианец поддерживал чуть пошатывавшегося на ветру Тень. – Проходите, проходите, ветер скоро утихнет, давайте-ка я закрою дверь, возможно, он убежит и хоть на минуту успокоит эту ворчливую мышь, вы же встретили его, да?

– Скорее уж он нас.

– Да, он может. Только и делает, что целыми днями бубнит в подъезде и ругается на мои ветра и ароматы! Но что может быть прекраснее, чем море, соль и стекло? Разве что шелк и картины! Или, может быть, пара-тройка палаццо? Что вы предпочитаете, милая?

Не переставая болтать, Венецианец проводил их в комнату – и замер посреди городской площади. Маричка оглядывалась вокруг. Каким-то магическим образом в обычной городской квартире оказался целый город: площадь, выложенная грубым, но уже отполированным сотнями шагов камнем, фонтан, стены дворцов, которые язык не поворачивался назвать просто домами, барельефы и мозаика; цветные витражи отбрасывали на стены голубые, оранжевые и розовые пятна, скользящие, будто солнечные блики по поверхности воды. Где-то далеко кричали чайки, торговцы призывали купить свежее мясо, постукивали уключины весел, плескалась вода.

– Где мы? – завороженным шепотом произнесла Муська.

– О, вы в Венеции! Мой родной город перекочевал со мной в эту скромную квартирку. Видите ли, Венеция живет в сердце, ее нельзя покинуть или позабыть, ее нельзя просто оставить, как флажок на карте, нет-нет-нет! Даже если вас изгнали навечно! Она всегда будет с вами. Стоит только увидать собор Святого Марка, как он навсегда поселится в вашем хрусталике, и любое здание мира вы будете достраивать сообразно совершенству этой церкви! Стоит только замочить ноги в густой воде, вы никогда больше не почувствуете сухости и жажды, Венеция будет омывать вас всегда! Стоит только посмотреть в настоящее венецианское зеркало, вы никогда больше не увидите себя ни в одном другом! Говорят, – Венецианец понизил голос до шепота, – зеркала воруют души! Но я считаю, чепуха, душу воруют города, и первой среди воровок стала Венеция. Первой и непревзойденной!

– А вот, говорят, Париж… – начала было Маричка, но тут же осеклась, настолько оскорбленным выглядел хозяин.

– Париж! Сточная яма Европы! Париж даже не у моря! Всего лишь речушка в городе, и все! Разве это дает ему право считаться прекрасным?! Там не пахнет ничем, кроме голубей, да и те не пахнут миррой, как наши. Наши голуби – крылатые вестники святого! Париж! Выдумки для безвкусных лентяев!

Маричка отчаянно моргала, не в силах остановить этот поток слов. Тень даже не пытался что-либо предпринять, просто покачивался под порывами ветра, придерживаясь за плечо Марички. А Муська обследовала площадь и сейчас принюхивалась к воде в фонтане. Маричка совсем растерялась, но тут Венецианец замолк и выжидающе посмотрел на Маричку.

– Да, – неуверенно начала она, – ваш город – самый красивый… Тут очень… мило. И красиво. И хорошо пахнет.

Венецианец гордо кивнул, как будто ему пришлось бы вызвать Маричку на дуэль, не произнеси она этих слов.

– Благодарю. – Он поклонился и шаркнул мыском своего замысловатого ботинка с пряжкой. – Итак, вы прибыли сюда, чтобы что-то продать или что-то купить?

– Мы не торговцы…

– Ах, какая жалость, какая жалость! – Площадь тут же сжалась до размеров каморки, прокопченной и темной, в ней так же пахло морем, но еще железом, яйцом и чем-то ужасным. – Возможно, вы желали бы научиться чему-то? У меня есть удивительно правдивые книги и новые реторты!

– Нет, мы…

– Ох, и не для того? – Комната расширилась, потолки ее вскинулись высоко над головой, потянуло камнем и деревом, устрицами и потом. – Возможно, вам требуется корабль? Вы хотите достичь берегов Святой Земли?! Вы стремитесь куда-то, но никак не можете попасть?