Слепящий нож - Брент Уикс

уровнях могли всегда иметь достаточно света, даже если они находятся на темной стороне башни, а также по утрам и вечерам. Можешь заглянуть за край.

Ага, вот в чем дело: каждая команда при помощи своего большого зеркала посылала свет к другому большому зеркалу, укрепленному над центральным колодцем, а те зеркала уже перенаправляли эти лучи вниз.

Кип высунул голову над краем отверстия. Стены колодца, совершенно отвесные, были покрыты серебряными пластинами, отполированными до зеркального блеска, и уходили в бесконечность – в сиянии сконцентрированного солнечного света он не мог разглядеть дна.

Он увидел, как примерно четырьмя уровнями ниже в стене открылась секция, и в поток света вынырнуло зеркало, имевшее три стопы в поперечнике. Приглядевшись, он понял, что и дальше внизу другие зеркала так же собирали свет. Они располагались с точно выверенным сдвигом относительно друг друга, чтобы верхние не заслоняли свет нижним.

Сглотнув, Кип отступил назад. Конструкция была ошеломляющей, гениальной… а еще вокруг отверстий не было никаких ограждений, которые могли бы предохранить операторов зеркал от падения вниз.

Он вздрогнул: рядом зазвенел маленький колокольчик. Тея перевернула стоящие рядом с колокольчиком песочные часы и ухватилась за веревку над одним из меньших зеркал. Она потянула за рычаг, подсоединенный к храповику, и зеркало едва заметно повернулось. Эти боковые зеркала посылали свет в отверстия поменьше.

– Там находятся специальные лаборатории, а также апартаменты полихромов и Основных Цветов Спектра, – ответила Тея на незаданный вопрос Кипа. – Частных световых колодцев в каждой башне ограниченное количество, так что их отводят только очень важным персонам. Впрочем, наша работа не требует особенного внимания, по крайней мере после того, как к ней привыкаешь. Мы ничего не калибруем – это делают рабы, каждый день на рассвете они заново все устанавливают, после чего нам остается только подтягивать веревки каждый раз, когда зазвенит колокольчик. В команды назначают по два человека, чтобы мы не заснули, или на случай если нам нужно будет открыть окно, или для зенитного переключения.

– Для зенитного переключения. Ага, – повторил Кип, который понятия не имел, о чем она говорит.

Вначале работа показалась ему сложной, но очень скоро Тея уже позволяла ему самому тянуть за рычаги и переворачивать песочные часы.

– Кто-нибудь когда-нибудь падал в эти дыры? – спросил у нее Кип.

– Один парень упал в прошлом году в один из меньших колодцев. Пролетел четыре уровня до зеркала Синего люкслорда. Сломал спину, прожил еще шесть месяцев. И еще мне рассказывали, что несколько лет назад здесь подрались двое курсантов, и один столкнул другого в большой колодец. Мгновенная смерть. Парень клялся, что это произошло случайно, но ему не поверили.

– И что с ним сделали? – поинтересовался Кип.

– «Взгляд Орхолама».

Очевидно, лицо Кипа высказалось за него: «Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Опять».

– У основания моста на Большой Яшме есть специальная колонна… Знаешь, что такое «тысяча звезд»?

«Ага, это зеркальные башни, расставленные по всему городу».

– Конечно.

– Ну вот, все эти зеркала плюс все зеркала башен Хромерии направляют в эту одну точку. В полдень в фокус всех этих лучей помещают осужденного. После этого у цветомага есть выбор: либо изжариться, как муравей под лупой, либо начать извлекать. И тогда это все равно что попытаться загнать большую струю воды в тонкую соломинку: ты просто взрываешься.

– Это… звучит просто кошмарно.

– Никто не говорил, что должно быть весело. Ладно, пошли, нам пора на лекцию. Как по-твоему, сможешь ты прожить один день, не устроив нового инцидента?

Кип наморщил лоб: его не отпускала еще одна мысль.

– Погоди-ка. Мне казалось, что на Солнцедень все эти зеркала, эту «тысячу звезд», направляют на Призму?

– Ну да.

– И почему же тогда он остается в живых? – спросил Кип.

– Он же Призма. Он может все!

Глава 21

«Я никогда этого не смогу.

Семь лет, семь великих целей… Все это фантазии, детские сказки, самообман. Я пытаюсь добиться невозможного».

Гэвин лежал рядом с Каррис, совсем рядом, так что чувствовал тепло ее тела. Как обычно, он спал беспокойно; как обычно, его мучили кошмары. Прошлой ночью – без сомнения, из-за его страхов наяву в связи с потерей синего – ему приснилось, что его брат выбрался из своего синего ада. Гэвин встряхнулся, игнорируя острую боль и стеснение в груди. Близился рассвет. С минуты на минуту Каррис проснется и перестанет быть близкой. Они поднимутся, примутся за работу… Рано или поздно должны прийти жители острова – либо поговорить, либо чтобы остановить его. Если они решат его убить, они заявятся ночью. Сейчас, с наступлением рассвета, нападение уже маловероятно. Еще один день Гэвин будет жить.

Первая из его целей казалась достаточно простой, однако ему никак не удавалось ее выполнить: рассказать Каррис всю правду. Когда город сдался Цветному Владыке, Гэвин почти было потерял надежду исполнить вторую – спасти население Гарристона, столь много претерпевшее по его вине. Теперь до их спасения было уже рукой подать. Некоторых других своих целей он достиг – научился передвигаться быстрее любого из ныне живущих людей, подорвал влияние определенных Цветов Спектра, то есть люкслордов в составе правящего совета Хромерии. Над несколькими другими он все еще работал. Все эти цели – кроме признания перед Каррис – в конечном счете вели к одной, к одному великому замыслу, о котором Гэвин едва осмеливался даже думать, чтобы мысли каким-то образом не сделали его еще более невыполнимым, чем он был изначально. Словно, думая об этом, он мог выпустить свой секрет наружу, и тот навсегда ускользнул бы из-под его контроля.

Он должен был постараться, приложить все силы. Ради своего мертвого младшего брата Севастиана. Ради своей матери. Ради Гэвина.

И даже сейчас, мысленно говоря «Гэвин», он не был уверен, кого имел в виду: себя или своего брата.

Каррис во сне прижалась к нему, однако само это движение, по-видимому, вытолкнуло ее сознание на поверхность, и она тут же вздрогнула. Гэвин задышал ровно, притворяясь спящим. Она отодвинулась – быстро, но осторожно, чтобы его не разбудить. Возможно, она действительно его ненавидела (и вполне заслуженно), но это не мешало ей быть мягкой с ним. Это была одна из черт, которые Гэвин в ней любил.

Прошлой ночью он обнимал ее, пока она оплакивала своего брата; держал в объятиях, пока она не заснула, а потом встал и заступил на стражу. Он завидовал ее слезам, даже несмотря на то, что они заставляли его грудь вздыматься, а сердце болеть. Он завидовал ее чистой скорби о мертвом брате, в противовес его собственному ужасу и чувству вины в отношении брата живого. Ничего удивительного, что Дазен ему приснился, когда настала его очередь спать. Но как бы там ни было, прошедшая ночь ничего между ними не изменила. Сегодня он ожидал услышать от Каррис отрывистое «спасибо», не больше; а потом все вернется в обычное русло.

Другое дело, что этот распорядок не продержится долго. Каррис ведь не дура, очень скоро она заметит, что он не может извлекать синий. А она и без того уже задает очень неудобные