Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711 - Юст Юль

Так как ранее (я) забыл сказать, в каком состоянии (была армия), расположенная лагерем под Нарвой (и назначенная) для предполагавшегося похода под Ревель, то привожу здесь перечень ее полкам и (список) ее артиллерии (и боевым припасам).

[Артиллерия]:

20 24-фунтовых пушек

20 18-фунтовых пушек

17 мортир 75-фунтового калибра

3 гаубицы 18-фунтового калибра

7000 бомб

300 карказ[110].

300 траншейных ядер[111].

8000 24-фунтовых ядер

8000 18-фунтовых ядер.

3000 центнеров пороха.

15 000 ручных гранат

14 пехотных полков[112]'.

1. Полк генерал-майора Брюса.

2. Полк полковника Бильса.

3. Полк полковника Поросинова.

4. Полк полковника Данилова.

5. Полк нарвского коменданта Зотова.

6. Полк полковника Буша.

7. Полк полковника Балабанова (? Bolobonof).

8. Полк полковника Скотта (Skott)[113].

9. Полк полковника Неклюдова.

10. Полк полковника Брандевицкого.

И. Полк полковника Фразера.

12. Полк полковника Стибинского.

13. Полк полковника Байкова (? Bayschoff).

14. Батальон в 600 человек, коим командовал майор Савенков (? Sawenskof).

Пехота, пришедшая из Москвы:

1. Полк полковника Энгеля.

2. Полк полковника Фихтенгейма.

3. Полк полковника Нейдгарта.

4. Полк полковника Абрамова (Abraham).

5. Полк полковника Трайдена.

Драгуны:

1. Полк бригадира Цыкина (? Tziekin).

2. Полк полковника Фельзена.

3. Полк, называемый Вологодским.

4. 1000 казаков.

30-го. Вечером в 4 часа прибыл (в Нарву) его царское величество при салюте из 177 орудий. Я б охотно выехал к нему навстречу верхом, как (то предписывал мне) мой долг, но коменданты, по высокомерию, этого не разрешили под неосновательным предлогом, будто бы сами они должны доложить обо мне царю, прежде чем я к нему явлюсь. Мне поневоле пришлось подчиниться.

По приезде царь тотчас же вышел, чтоб посетить старика Зотова, отца нарвского коменданта. (Зотов) некогда состоял его дядькой и в шутку прозван им патриархом. Казалось, царь очень его любит.

Я послал секретаря миссии на царское (подворье) попросить означенного Зотова осведомиться у царя, могу ли я ему представиться. (На это) комендант велел мне сказать от царского имени, что царь идет сейчас обедать к обер-коменданту и что я (также) могу туда явиться. Я так и сделал.

Лишь только я, с подобающим почтением, представился (царю), он спросил меня, однако через посредство толмача, о здоровье моего всемилостивейшего короля; я отвечал ему подлежащим выражением благодарности. Далее он осведомился, не служил ли я во флоте, на что я ответил утвердительно. Вслед за этим он тотчас же сел за стол, пригласил меня сесть возле себя и тотчас же начал разговаривать со мной без толмача[114], так как (сам) говорил по-голландски настолько отчетливо, что я без труда мог его понимать; (со своей стороны) и он понимал, что я ему отвечаю. Царь немедля вступил со мной в такой дружеский разговор, что, казалось, он был моим ровней и знал меня много лет. Сейчас же было выпито здоровье моего всемилостивейшего государя и короля. Царь собственноручно передал мне стакан, чтоб пить эту чашу.

При нем не было ни канцлера, ни вице-канцлера, ни (какого-либо) тайного советника, (была) только свита из 8 или 10 человек. (Он) равным образом не вез с собой никаких путевых принадлежностей — (на чем) есть, (в чем) пить и (на чем) спать. Было при нем несколько бояр и князей, которых он держит в качестве шутов. Они орали, кричали, дудели, свистали, пели и курили в (той самой) комнате, где (находился) царь, а он беседовал то со мной, то с (кем-либо) другим, оставляя без внимания их орание и крики, хотя нередко они обращались прямо к нему (и кричали) ему в уши.

(Царь) очень высок ростом, носит собственные короткие коричневые, вьющиеся волосы и довольно большие усы, прост в одеянии и наружных приемах, но весьма проницателен [и] умен[115]. (За обедом у обер-коменданта) царь имел при себе меч, снятый в Полтавской битве с генерал-фельдмаршала Рейншильда. (Говоря) вообще, царь, как сказано в Supplemento Curtij об Alexandra Magno: «Anxiam corporis curam faeminis convenire dictitans qvae nulla alia dote aeqvae com-mendantur, si virtutis potiri contingisset, satis se speciosum fore»[116]. Он рассказывал мне о Полтавской битве, о чуме в Пруссии и Польше и (говорил) о содержании письма, полученного им в Торне[117] от моего всемилостивейшего наследственного государя и короля; потом говорил, что не сомневается в дружбе моего короля. Вечер прошел в сильной выпивке, причем велись также разговоры о всяких других вещах, подлежащих скорее (сообщению) в секретном рапорте, чем (занесению) в настоящие записки.