Три мужа для Кизи - Елена Свительская

– Но почему муж отпустил её в гости? – вырвалось у меня. – Шива – бог богов! Разве он не мог предугадать, что тот визит Сати к отцу закончится как-то неприятно?

– Шива, разумеется, что-то знал, – Сарала вздохнула. – И даже предупредил жену, чтобы та не ходила к отцу, а иначе случится что-то неприятное. Но упрямая Сати всё-таки пошла. А супруг не стал препятствовать желанию своей возлюбленной супруги, – снова вздохнула. – Или просто так было предрешено, ещё давно. Хотя бы потому, что тогда его Ади Шакти родилась в человеческом теле, а тело человеческое – смертно по своей природе. И Махадев не стал препятствовать ходу вещей. Сати сгорела – и что-то сгорело в нём самом от этой потери. Он страдал от разлуки со своей возлюбленной. Он будто половину себя потерял, – жена отшельник строго посмотрела на меня. – Но, Кизи, Ади Шакти – сама жизнь, сама природа, сила возрожденья. Она-то, конечно, смогла опять родиться и в новом теле пришла к нему. Но ты-то помни, что ты – человек. Не будь глупой, Кизи. И лучше слушайся своего мужа. То есть, своих мужей. Женщины из-за чувств подобны хаосу, легко смутить нас. А мужчины больше слушаются ума.

Робко спросила:

– Но, неужели, мужчины способны всю жизнь прожить и никогда не ошибиться?

– Нет, конечно же! – улыбнулась Сарала. – Даже такие благородные мужи как смелые и благочестивые братья Пандавы, как великий и мудрый Бхишма, как доблестный Карна – все они когда-то ошибались. Чем и навлекли на себя и народ беды, – женщина села ко мне, крепко сжала мои руки. – Но пусть мужчины ошибаются, Кизи! Им положено терпеть тяготы. Им полезно совершать тяжёлые аскезы. Так они растут и мужают. А ты, если увидишь, что они ошибаются – не говори. Они столкнутся с последствиями своей ошибки – и увидят, что были неправы. Им будет неприятно, но лучше, чтоб они сами это увидели и приняли. Но ты всегда должна быть на их стороне. Дхарма женщины – следовать за её мужем и служить ему подобно богу. Это главная аскеза и служение женщины.

Вздохнув, серьёзно пообещала помнить её советы.

И она много ещё говорила. Потому что мне надлежало знать все обязанности жены и исполнять их. А что касается обязанностей мужей… а вот тут уже как придётся. Даже если они не будут исполнять свои обязанности, то я всё равно должна исполнять мои. И вообще, не моё это дело, думать, какие там обязанности у мужей. Мне надобно исполнять свои, женские. А ещё мне надо узнать, какие обычаи приняты у них в семье. Мне надобно принять в сердце все их обычаи и не отступать от них.

А я с ужасом думала, что ещё нести обязанности жены мне надо будет не только днём, но и по ночам. Хотя, к счастью, только с одним из них в одну ночь, а другие договорились не приближаться и не подглядывать. Или… они потом меня обсуждать будут?! При мне или без меня? Ох…

За деревней под одиноким чахлым деревом банана сидел на земле Сиб. И играл костями, отобранными у диких собак. Я не видела этого, но слышала, как о том судачили люди. И что он спокойно подошёл к собакам, разрывающим мёртвую корову, к которой никто не осмеливался приблизиться.

Только собаки, так презираемые всеми, и могли как-то убрать останки бедного животного, к которому люди не осмеливались притронуться. И вроде не подобает священному животному вот так валяться и гнить на солнцепёке. Но вдруг, если её оттащить, а кто-то подойдёт, то подумают, что он же и убил её? Ведь это страшный грех, убить корову! Даже если путники подумают, даже если только на время заподозрят, всё равно ужасно! Так что когда пришли три бродячих собаки и вцепились в коровье тело, люди чуть даже и успокоились. Что там у зверей творится – не их дело. Да и… можно ж уже и сказать, что боялись отобрать тело священного животного у этих мелких хищников?

Так собаки тихо делали своё дело. Потом ещё шесть псин подошли откуда-то. Тут уже полусытые начали рычать, чужаков не пуская. Но солнце жарило, а звери делали своё дело – и вскоре над землёй торчал скелет из коровьих рёбер и черепа. А снизу, у оставшихся кусков мяса возились звери. Внутренности уже почти выели. Кости из ног валялись уже чуть сбоку, обглоданные и надгрызенные, обломками.

А потом – и люди потрясенно и возмущённо шептались о том – к останкам, обгрызаемым хищниками, спокойно подошёл Сиб. Всё такой же лохматый. Хотя лицо на сей раз уже умыл. Да и тёмно-синие, почти чёрные его дхоти с жутким поясом, непривычно чистыми были. Некоторые из моих односельчан уже шептались, что паренёк дал какой-то странный обет какому-то мрачному богу, то ли волосы не стричь и не расчёсывать никогда или на долгое время, то ли хранить своё одеяние в чистоте и, может статься, наоборот ко всему прочему.

Собаки сначала было зарычали. Хотя и нажравшиеся уже, однако же отдавать жалкие остатки мяса и внутренностей или просто хвост, валявшийся в стороне, мелкие падальщики не собирались. Да и… как-то странно они подобрались, едва ветерок подул от деревни и от подходящего человека донёс до них запах. Оторвались от своей жуткой трапезы, зарычали, шерсть вздыбили на спинах. Подобрались как для прыжка.

Сиб только ухмыльнулся, обнажая неровные зубы. И собаки вдруг испуганно попятились. Он мрачно сощурился и шумно выдохнул. И звери вдруг… разбежались. Напугано смотрели издалека, как он подбирает несколько обломков от костей с коровьих ног. И только когда он совсем далеко ушёл от них – к тому самому чахлому банановому дереву – они решились вернуться к своей неожиданной добыче и продолжить трапезу.

Почему Сиб совсем не боялся их? Почему спокойно покусился на их добычу? Почему так спокойно забрал у них несколько костей? Почему так беззаботно играл с костями священного животного? Эти и прочие вопросы и догадки о нём всех замучили. Хотя, разумеется, людям было интересно обо всём этом потрепать языком.

А странному парнишке как будто было наплевать, что люди так на него косятся и судачат о нём. Неважно было, болтают ли, что он человек или какой-то зверь из древних джунглей, быть может, пришедший из тех краёв, где ещё боги бродят.

Да и общаться с людьми Сиб не очень-то и любил. Даже странно, что он таскался за Ванадой и выпрашивал у него какие-то поручения. С его-то характером! Было неожиданно, что он поступил к кому-то в ученики. Но, впрочем, волю господина, которого сам же и избрал, этот странный отрок выполнял охотно и более-менее сносно. Всё прочее его, похоже, не слишком-то и волновало.

Пока дядя и мои женихи вели какие-то приготовления к свадьбе, я и жена отшельника готовили еду. А потом я заметила, что банановые листья, с которых мы ели в прошлые дни, уже сильно обтрепались. И даже порвались кое-где. Нехорошо. Мы еду приготовим и разложим, а еда через дырки на земли или на пол вывалится.

И, вздохнув, поднялась и пошла новых листьев добыть. Я уже более-менее прилично себя чувствовала, да и ноги почти уже не болели при ходьбе. Разве что чуть-чуть хромала. Но врач, которого откуда-то притащил Сиб, сказал, что это со временем пройдёт – и всю жизнь хромать я не буду. Разве что если опять ноги поврежу и уже серьёзнее. Но лучше бы мне того не делать. Да и я сама не хотела.

Пока шла через деревню, я и наслушалась этих разговоров о странном пареньке. Не нарочно, не подслушивала, просто имела уши, которые могли слушать, о чём говорят вокруг.