Сияющие руины - Вик Джеймс

Боуда не имела ни малейшего представления, что у Сильюна на уме. Но благодаря ему она поняла, что нет ничего ценнее Дара. В течение всей жизни она использовала свой Дар по пустякам. Но сейчас, когда начались массовые волнения, ее Дар проявился совершенно неожиданным образом. Боуда наконец начала его чувствовать и овладевать им, как мышцами своего тела, ее связь с Даром крепла и развивалась с каждым использованием. Как Равная, она приходила в восторг, ощущая присутствие Дара покалыванием в венах. Как политик – ясно осознавала, какие безграничные возможности он открывает, чтобы вызывать одновременно и послушание, и восхищение.

И благоговение перед чудом. А это превыше любви и страха, потому что уже несет в себе и то и другое.

– Следи за мной, – приказала Боуда Файерсу, встав на песчаную кромку берега, где Темза победно бросалась волнами на стену террасы и тут же отступала. Ей нужно было знать предел возможностей ее Дара. Предел, где река взбунтуется и выйдет из-под контроля, где человек бессилен перед стихией.

Раскрутив Дар спиралью, Боуда погрузила его в воду, как вьющиеся и все опутывающие водоросли. Когда она впервые сделала это, собирая воду из каналов Бора и бросая ее на горящие поля, она боялась, что сила воды утянет ее и смоет, как мусор.

Сейчас страха не было. Хладнокровно и спокойно Боуда направляла свой Дар в глубины Темзы.

Это была жизненная артерия Лондона. Со времен римлян река утоляла жажду небольшого поселения, уносила его грязь и отходы, открывала путь торговым судам, которые помогли поселению вырасти в большой город, и лишь иногда отравляла его жителей.

Но Темза была гораздо больше, чем просто главный водоток города. Маленькие речки и ручейки, погребенные под толщей камня и асфальта, текли, переплетаясь, образовывая подземную карту. Их рукава и протоки формировали водную систему, раскинувшуюся под Лондоном. Если ее подробно нарисовать, будет видно, что она охватывает весь город.

Боуда не знала наверняка, дышит ли она, или ее дыхание остановилось. И если дышит, что вдыхает – воздух или воду. Она все еще чувствовала руку Джона, державшую ее за локоть, но ей казалось, что она находится где-то далеко и смотрит на него со стороны и держит он не ее, а кого-то другого. Боуда растворилась в Даре. Так делал все эти годы Сильюн Джардин? Неудивительно, что он такой странный, погруженный в себя и держится особняком.

Боуда втекала в реку, а река втекала в нее.

На площади Горреган она вытащила эту массу воды через жерло фонтана. Вода изверглась высоко в небо, обрушилась на горящий помост и создала преграду для этих жалких бронзовых львов, которых оживила Мидсаммер. Теперь она хотела вытолкнуть воду на поверхность – через почву, через трещины в магистральных трубах и асфальтовом покрытии. Через любую щель, которую только вода могла найти. Боуда не видела этого, но она ощущала, как по ее воле вода заструилась по улицам Лондона. Далеко от того места, где она стояла, на Оксфорд-стрит разлились лужи, а на Мэлл ливневые стоки забили фонтанчиками.

Вода вышла на поверхность. Она это сделала! Ее план может сработать.

– Боуда?

Это был не голос Файерса.

– Боуда?

– Наследница Боуда почувствовала себя немного уставшей – мы работали всю ночь над новыми мерами безопасности – и вышла подышать свежим воздухом. Я могу вам чем-то помочь, Дженнер?

Боуда вернулась в свое тело, ей хотелось плакать, таким маленьким и тесным оно ей показалось. Она тряхнула головой и несколько раз моргнула.

– Дженнер, что случилось?

– Отец хочет нас видеть. У него Крован с визитом, и Гавар скоро придет с новостями.

Отлично! Пока Боуда планировала свой следующий ход, другие игроки тоже не сидели сложа руки. Пора узнать, какой расклад на данный момент.

– Ты свободен, Файерс. Спасибо.

И, не взглянув на Джона, Боуда вместе с Дженнером направилась к апартаментам канцлера в Новой Вестминстерской башне.

Дженнер дождался, когда они отойдут на приличное от посторонних ушей расстояние, и тут же начал клянчить и умолять. Как она раньше не заметила, что под этим его приятным внешним видом таилось то же жадное стремление, свойственное всем мужчинам рода Джардинов? Но стремление не к власти, а к той силе, что давала эту власть и которой все Равные владели от рождения, – к обладанию Даром.

– Крован хочет вернуться в Шотландию, но нам нужно сделать так, чтобы он на некоторое время остался в Лондоне. Отец обещал мне, что он посмотрит, можно ли восстановить мой Дар или передать его мне. Помоги мне задержать Крована.

– Как ты это себе представляешь? Что я могу такого сделать? И главное, зачем мне это? Всего несколько дней назад твой отец угрожал моему мужу лишить его статуса наследника и сделать наследником тебя, если у тебя появится Дар. Пока ты Бездарный, это пустая угроза.

– Боуда… – Дженнер взял ее за локоть и потянул к стене коридора, на которой висел длинный гобелен. Она стряхнула его руку. Мужчины не хватают друг друга за руки, когда излагают свою точку зрения, с какой стати они поступают так в отношении женщины? – Я не представляю угрозы ни Гавару, ни тебе. Я хочу только одного, всегда хотел, хотя всем своим видом показывал обратное. И буду вечным должником тому, кто мне это даст.

Какое-то странное чувство, наверное жалость, охватило Боуду. Там, на берегу Темзы, она испытывала нечто необыкновенное – наполненность силой реки и собственным Даром. Как жить без подобных ощущений? Что за тусклая жизнь тогда будет? Простолюдины, по крайней мере, мало себе представляют, чего они лишены. Но Дженнер? Файерс?

Файерс…

– Тысячелетия люди не оставляют попыток раскрыть тайну Дара, – ответила Боуда. – И если кому-то эта тайна открылась, он молчит об этом. Но я согласна: если кто-то в этой стране и может управлять Даром, так это Араилт Крован. Я сделаю все возможное, чтобы он попытался вернуть тебе Дар. И если ему это удастся, отлично, появится хотя бы один Джардин, который держит слово и платит свои долги.

– Я этого не забуду, – произнес Дженнер. – Вот увидишь.

Уиттем сидел, развалившись на диване, когда они вошли в его апартаменты на последнем этаже башни. Боуда моргнула, отгоняя неприятную картину полуголой женщины, которую она видела здесь не так давно. Рука Уиттема сжимала стакан с виски, в последнее время это был его неизменный атрибут, и лицо лорда приобрело одутловатый вид. Хорошо, что общественность видела его только издалека – на балконе Астон-Хауса или за тонированными стеклами правительственного автомобиля.

Крован стоял у большого панорамного окна, глядя на Вестминстерский комплекс. Несколькими этажами ниже располагалось Управление общественной безопасности – офис Боуды, но Крован, как и большинство посетителей апартаментов канцлера, видел только Дом Света, золотые лучи которого играли на его лице, превращая линзы очков в ослепительно горящие диски. Боуда проигнорировала невнятное приветствие Уиттема и направилась прямо к Кровану.