Опасный танец втроем - Дарья Кожевникова

— Нам бы до тропинки добраться, до той, что ведет к твоей даче, — отвечая на Машин тревожный взгляд, сказал Глеб. — Она узкая, на машине там не проехать, так что на какое-то время окажемся в относительной безопасности. Ну а дальше уж как повезет.

— Едем, — только и сказала она. Когда они проехали деревню, она снова включила фонарик. Скорее бы уж добраться до той тропинки! Потому что на этой дороге, опять бегущей вдоль скошенного поля, неспособного дать укрытие, она чувствовала себя словно под прицелом, так что время от времени даже спину сводило холодной судорогой.

Вожделенный лес возник по левую руку, клином разрезая поля. Далеко впереди и справа мелькнул свет фар, потом еще один луч мазнул по нижнему краю туч. Похоже было, что обе машины встретились и повернули назад. Глеб словно окаменел за рулем, стараясь ехать ровно и быстро. Получалось как-то не очень. Маша прильнула к нему, словно пытаясь поделиться силами. Только сейчас она поняла, что оставила шлем в избушке-развалюшке. Еще одна метка, наподобие кровавого пятна на полу сеновала. Хорошо бы его сегодня там не нашли! И только бы добраться скорее до тропинки! Где она может быть?!

Долгожданная тропинка! Маша готова была расцеловать ее, когда Глеб туда свернул. Особенно после того, как снова отчетливо мелькнул свет машин: те и в самом деле ехали назад. Еще бы чуть-чуть — и обе машины с мотоциклом так бы и выехали навстречу друг другу. Но не успела Маша обрадоваться, что этого не случилось, как все разом оборвалось у нее внутри: свет фар ударил им вслед, как если бы, развернув машину к тропинке, ее попытались осмотреть с помощью дальнего освещения. Мгновением раньше Глеб успел свернуть к самым зарослям, сразу заглушив двигатель. Маша вся поджалась, как будто это могло бы помочь. К счастью, тропинка успела сделать небольшой поворот, и луч фар скользнул мимо, по деревьям. Потом погас, и на смену ему до беглецов донеслись голоса: в обычной своей громкой манере свирелевцы спорили о том, кто мог проехать по этой тропинке и когда это было. Значит, заметили на дороге следы от колес, поворачивающие сюда! Но тишина сбила их с толку: не слыша заглушенного мотоцикла, они решили, что, кто бы здесь ни проехал, а был он уже далеко. В итоге, отказавшись от преследования — на машинах было не проехать, а пешком они не видели в этом смысла, не подозревая, насколько близко притаились Маша и Глеб, — свирелевцы решили возвращаться. Хлопнули дверцы машин, заревели моторы. Выждав какое-то время, Глеб завел мотоцикл, чтобы тоже продолжить путь. Маша была так этому рада, что не сразу осознала: ему по этой тропинке ехать гораздо труднее, чем по дороге, ведь здесь под колесами то и дело оказывались корни, от которых мотоцикл встряхивало. Глеб мужественно держался, пока совсем не изнемог. Остановился, привалил мотоцикл к дереву и буквально сполз на землю, выдохнув:

— Все, перекур!

— Как скажешь. — Маша опустилась рядом, на подступающий к тропинке толстый ковер из опавшей хвои. Запоздало пожалела о том, что не догадалась поискать в избушке хоть какую-то бутылку и прихватить с собой воды. Хоть Глеб и не жаловался, но его сейчас наверняка мучила жажда. И пахло от него теплой кровью. Тяжелый, сжимающий душу запах. Сколько он еще продержится так? Не удержавшись, Маша спросила: — Как ты думаешь, далеко нам еще?

— Километров семь. Эта дорога намного короче основной.

— А ты эти места изучил на совесть, как я погляжу.

— И давно уже. Я еще в школьные годы тут подрабатывал. То здесь, то там. В том числе и в твоем Бору. Летом помогал мужикам бани рубить.

— Вот те раз! — удивилась Маша. — А я ни разу тебя там не видела!

— Еще чего не хватало!

Маша не нашла что на это ответить. Да, их веселая и праздная компания была слишком резким контрастом ему, чтобы он захотел общаться с ними среди своего рабочего дня. Какое-то время тишину нарушал лишь шелест ветра в макушках деревьев да тяжелое дыхание Глеба. Им оставалось проехать около семи километров, и Маша уже заранее всей своей душой чувствовала на этой тропинке каждый ее ухаб.

Уже в Бору, когда до Машиного дома оставалась всего пара дворов, силы окончательно покинули Глеба. В полубессознательном состоянии он все-таки еще успел остановить мотоцикл, потом зашатался и начал заваливаться набок. Маша успела соскочить и подпереть мотоцикл своим боком. И чтобы он не упал на Глеба, и потому, что понимала: если этот агрегат свалится на землю, поднять его у нее не хватит сил, в то время как оставлять его здесь, у всех на виду, нельзя ни в коем случае. Удержав и кое-как подкатив мотоцикл пока к ближайшему столбу, она сразу кинулась к Глебу. Повернула его, похлопала по щекам. Послушала. Дышит! Она сбегала домой, принесла бутылку воды, брызнула ему в лицо. Он слабо шевельнулся в ответ.

— Ну давай, боец! — принялась тормошить его Маша. — Не тащить же мне тебя? То есть я могла бы, но только за что? За ноги? Больное плечо будет по земле волочиться. За руки? Вообще не вариант из-за твоей раны.

Снова — хлопки по щекам и вода в лицо. В конце концов Маша добилась-таки того, что он сел, но, похоже, плохо соображая, где он вообще находится. Согнулся, как сломанная кукла. Она догадалась поднести ему бутылку к самым губам. Он пил, едва не захлебываясь. Потом остановился отдышаться.

— Эй, ты как у меня? — Маша присела перед ним на корточки. — Глеб, ты слышишь? Я дам тебе время, закачу пока мотоцикл. А ты давай, приходи в себя! Надо попасть домой! Хоть вдоль заборов, хоть ползком! Соберись! Помочь нам некому! Времени-то уже начало пятого, все давно спят. Да оно, пожалуй, и к лучшему, что нас здесь никто сейчас не видит.

Он не ответил, лишь снова потянулся к бутылке. Маша оставила бутылку ему, а сама занялась мотоциклом, потому что надо было спешить, ведь ей самой уже скоро будет необходимо уехать отсюда. Отлепила мотоцикл от столба. Кто бы мог подумать, что эта техника столько весит?! Машу завиляло по дороге вместе с ним. Хорошо еще, что дорога у них в поселке заасфальтирована на совесть, иначе было бы еще тяжелее! А так хоть колеса нигде не вязнут. Метр… Другой… Как же Глеб всю дорогу справлялся?! Возле калитки у Маши уже все поджилки тряслись, но она заставила себя докатить мотоцикл до заранее открытого сарая. Там он у нее все-таки завалился набок, но это было уже не важно. Заперев сарай на замок, Маша снова кинулась к Глебу. Он за это время успел отдышаться и немного прийти в себя. Потом титаническим усилием заставил-таки себя встать. Маша тут же скользнула ему под бок, закинув его здоровую руку себе на плечо. Не сделай она этого, он вряд ли бы устоял. И так-то пошатнулся, едва не упав и не опрокинув за компанию Машу. Каким-то чудом она сумела удержать и его, и себя. Потом они постояли, возвращая утраченное равновесие. И двинулись вперед, меряя свой путь уже не километрами, а шагами. Вести Глеба было все-таки легче, чем катить его мотоцикл, но Маша уже истощила почти весь запас своих сил, так что на диван в гостиной они рухнули вместе.

— Ну, вот и добрались, — сказала она, глядя Глебу прямо в глаза и едва не касаясь его носа своим. Потом осторожно выскользнула из-под его руки и встала. Скинула с него ботинки, скомандовала: — Разваливайся поудобнее! — а сама принялась торопливо хлопотать, потому что время уже поджимало. Прежде всего выбежала снова на улицу и вылила на кровавое пятно, оставшееся после Глеба на тротуаре, пару ведер воды, размыв его почти дочиста. Вернувшись, включила свет, чайник и электрообогреватель, охапкой достала из шкафа чистое белье, поставила на середину стола «аптечную коробку». С тех пор, как Лизок поступила в свой медицинский, она с каждым приездом сюда привозила с собой что-то из медикаментов. «Куда»?! — трагически вопрошала Маша, глядя на то, как со временем коробка превращается в средних размеров вагон. «Пригодится!» — каждый раз отвечала Лизок. И вот действительно ведь пригодилось! Вымыв руки, Маша вытряхнула коробку на стол. Еще и саму бы Лизку сюда! Но чего нет, того нет. Придется самой. Заварив крепкий чай, Маша подстелила Глебу под спину сложенные простыни, сняла с него свитер. Повязку из разорванной рубашки она разрезала, и тут же по плечу снова зазмеилась красная струйка.