Юрьев день - Андрей Величко

— Ну ты и прохиндей! — восхитился император. — Да, скорее всего оно так и будет. Но только вот что — с Ники договаривайся сам, моим именем на него не дави! Лишь после того как согласится, можешь намекнуть, что я, хоть и не совсем одобряю, в принципе не так чтобы сильно против.

На следующий день я съездил на Невский завод, а вечером ко мне зашел Ники. Он уже знал, что в Гатчинском дворце я почему–то не люблю говорить на важные темы, поэтому просто спросил, как там с его заказом, и, услышав «идет даже с небольшим превышением плана» кивнул. Если он захочет подробностей, то получит их либо на улице, либо в Приорате. Я вовсе не был уверен, что наше место жительства не оборудовано какими–нибудь слуховыми каналами в вентиляции, с помощью которых можно слушать, что тут у нас происходит. Дворец–то строился еще при Екатерине, а тогда любили такие приколы. В общем, утром мы с ним сели на велосипеды, благо снег еще не выпал, и покатили в сторону Черного озера.

— Надо бы для зимы тоже что–то такое придумать, — заметил брат, ставя велосипед в специальное гнездо перед входом.

Я кивнул. А что тут можно придумать, кроме снегохода и аэросаней?

Причем снегоход нам в ближайшее время не осилить, а вот аэросани сделать можно, используя движок от дельтаплана. Если его кормить топливной смесью с добавлением эфира, он начинал более или менее терпимо заводиться, но мощность заметно падала. Ничего, для аэросаней хватит.

Мы прошли в мой кабинет, где я показал цесаревичу план–график изготовления котла для его дирижабля с пометками, что уже сделано. Картина получалась довольно оптимистичная, и Ники расцвел. Потом двинулись в мастерскую, где остов первого дельтаплана уже приобрел вполне узнаваемые очертания, после чего я решил, что клиент созрел. Мы вернулись в кабинет, куда секретать–кошатник уже притащил кофе, и я вкратце познакомил брата с тем, какие матримониальные планы он втайне от всех вынашивает.

Поначалу Николай не оценил всей красоты идеи.

— Но это же будет обман! — заявил цесаревич.

— От тебя зависит. Если сможешь полюбить девочку искренне, то все станет чистейшей правдой. Неужели трудно? Представь себе, что это Нинель, и по–быстрому воспылай чувствами.

— Тьфу на тебя, — с чувством пожелал мне брат. — И вообще, кто такая «это»?

— Сам разберешься, их там трое, не мне же за тебя выбирать. И движемся далее. Как по–твоему, маман права в неприятии всего немецкого?

— Нет, — вынужден был признать цесаревич. — Подумаешь, Пруссия двадцать лет назад воевала с Данией и разгромила ее. Россия тоже много с кем воевала в прошлом, а сейчас поддерживает нормальные отношения.

— Вот видишь! Значит, наш с тобой сыновний долг помочь матери преодолеть ее заблуждения, чем мы и собираемся заняться.

— Вот как только ты умудряешься столь ловко вывернуть все наизнанку?

— Это называется «демагогия». Могу написать что–то вроде краткого курса по применению.

— Напиши. Но учти, что заочная любовь, по–моему, все–таки будет выглядеть не очень правдоподобно. Я же не Петрарка в конце концов. Неужели тебе не хочется съездить в Германию?

Мне, честно говоря, не очень хотелось, в отличие от брата. Я там уже был. Правда, в двадцатом веке и в той ее части, которая тогда называлась ГДР, но все равно ведь это та же самая страна!

— Тебе может понадобиться пригласить в Россию какого–нибудь немецкого инженера или ученого, — продолжал Николай, — а я поеду тебя сопровождать. Тогда твой план будет реализоваться гораздо более правдоподобно.

А ведь он прав, подумалось мне. Пригласить в Россию того же Генриха Герца очень даже не помешает. Во–первых, в той истории он умер в тридцать шесть лет, подхватив какую–то экзотическую заразу, а у нас такое вряд ли получится. Во–вторых, ждать еще десять лет до изобретения радио Поповым мне не хотелось. Герцу достаточно будет задать пару–тройку наводящих вопросов, и он его придумает за год. И отец будет не против, если при разговоре ему вовремя подмигнуть. Денег даст на поездку и на охмурение Генриха. Значит, решено — едем.

Перед отъездом отец провел со мной небольшую беседу.

— А знаешь, — заметил он, — оно и всерьез могло бы оказаться неплохо. Правда, все равно ничего не выйдет — даже если согласится маман, чего не может быть, то Фридрих и тем более Виктория — никогда. Кайзер же совсем старый, долго ему не прожить. Но ты все же на всякий случай присмотрись там всерьез — а вдруг? Про Ники и думать нечего, но тебя как–то может и получиться женить на внучке кайзера.

Я чуть было не допустил промашку. Для меня было совершенно очевидно, что после смерти Вильгельма Первого его сын Фридрих Третий процарствует чуть больше трех месяцев! А потом помрет от рака горла. И, значит, его мнение, равно как и мнение жены, в расчет можно не принимать. Но вовремя сообразил, что отцу–то про это ничего не известно. Да, но ведь теперь понятно, как будет выглядеть первая удачная операция моей секретной службы! Рискуя жизнью, здоровьем и еще чем–нибудь этаким, ее агенты раздобудут сведения о смертельной болезни наследника германского престола. И на блюдечке преподнесут их русскому императору. Вот под это дело и можно будет подвигнуть отца на массовое награждение, о котором упоминал начальник канцелярии и мой зам Рыбаков. Значит, придется брать с собой в Германию Михаила, ибо больше, в сущности, и некого. Ну, а насчет жениться — да наплевать. Во–первых, это действительно еще бабушка надвое сказала, причем очень даже надвое. А во–вторых, я уже был женат и смею вас уверить, что ничего в этом страшного нет.

Помните, как пела Пугачева? «Ох, какой же был скандал!». Вот именно такой и разразился в Гатчинском дворце перед самым рождеством, на следующий день после нашего с братом приезда из Берлина. Разумеется, я знал, кто из нашей свиты настучал матери — в конце концов, Михаил во время визита занимался не только виртуальным сбором сведений о здоровье кронпринца. Если быть точным, то он узнал об этой стороне своих занятий только когда наш поезд уже подъехал к Санкт–Петербургу, но, надо отдать ему должное, воспринял новость с пониманием.

Так вот, маман сначала устроила нам натуральную истерику, а потом мастерски симулировала обморок от переживаний, на чем первый акт упомянутого скандала был закончен. Отец тоже присутствовал, но молчал и только еле заметно усмехался в бороду. Я же, не дожидаясь, пока маман решит, что пора приходить в себя и запускать воспитательный процесс по второму кругу, сбежал в Приорат, а после разрешающего кивка отца моему примеру последовал и Ники.

Надо сказать, что мой план реализовался не совсем так, как предполагалось поначалу — впрочем, это общее свойство всех сколько–нибудь продуманных планов. Так вот, первое время все шло без отклонений. Естественно, кронпринц дал в нашу честь торжественный ужин — как бы он не относился к России, пренебречь этикетом было невозможно. Именно там мы впервые увидели всех трех внучек кайзера. Вообще–то их было целых четыре, но старшая давно вышла замуж и сейчас вообще в Берлине отсутствовала. Нам оно было без разницы, интерес представляли только оставшиеся три.