Сад нашей памяти - Мэри Эллен Тейлор

– Ну, она водит уже добрых три года, – ответил Джонни. – И если не считать нас с братом, то никто не знает местные дороги лучше, чем она.

– А вы все так и ездите на своем дряхлом грузовичке? – спросил Эдвард.

– Да, сэр, – кивнул Джонни. – Бегает пока вполне неплохо. Ни разу еще не пришлось его бросить на полдороге и идти пешком. Теперь вот оставлю его Сэйди.

– Но я не могу допустить, чтобы Сэйди катала Оливию на грузовике, – молвил доктор Картер. – Без обид, Джонни, но для моей жены это все ж таки неудобно.

– Да уж, пожалуй, не лучший транспорт для леди, – согласился Джонни.

– Я могу водить любую машину, – заявила Сэйди. – Дайте мне пару минут, и у меня любые колеса покатятся.

Госпожа Оливия тонкими пальцами придержала мужа за предплечье:

– Но мне бы не хотелось обременять Сэйди.

– Если мы станем ей за это платить, то это не будет никаким обременением, – возразил Эдвард. – Без Сэйди твои поездки в город будут ограничены моими, совсем не частыми, выходными.

Сэйди знала, сколько стоят ингредиенты для бражки, и знала конечную цену готового продукта, но она совершенно не представляла, сколько должны платить за вождение машины.

– И сколько вы готовы мне за это платить? – спросила она.

Доктор Картер улыбнулся ей, точно перед ним было малое дитя:

– Как насчет доллара в день?

Джонни степенно кивнул и, не дав ей радостно выкрикнуть ответ, сказал:

– Вполне справедливая оплата. И когда вам угодно, чтобы она начала работать?

– Давайте с первого февраля? – предложил доктор Картер.

– Замечательно, сэр, – ответил Джонни.

– Сэйди, а вы сами сумеете найти сюда дорогу? – справился Эдвард.

– Разумеется, – отозвалась Сэйди, насилу не рассмеявшись на такой глупый вопрос.

Конечно же, те деньги, что она станет зарабатывать как водитель, будут отдаваться матери – но все же Сэйди рассчитывала, что пятицентовик-другой из них сможет добавлять к своим личным сбережениям, которые она хранила у себя в комнате под половицей.

Госпожа Оливия едва заметно сжала пальцы на руке мужа, но Сэйди это все ж таки заметила. Для нее это было как легкий щелчок по носу. Обычно Сэйди никак не беспокоило, что думают о ней богачи, однако то, что эта женщина откровенно воротила от нее нос, девушку больно задело.

– Да ладно, ничего, – пожала она плечами. – Если госпожа Оливия боится, то не стоит ее принуждать. – Сэйди старалась говорить как можно более любезным тоном, но когда Джонни, чуть развернув корпус, метнул на нее взгляд, она поняла, что брат видит ее насквозь.

У Малкольма губы тронула легкая улыбка, а доктор Картер покивал, будто соглашаясь с Сэйди:

– По-моему, Оливия, мисс Сэйди бросила тебе вызов. – Эдвард устремил взгляд на жену: – Дорогая, если это соглашение тебя почему-то не устраивает, то ты вовсе не обязана его принимать.

Госпожа Оливия поджала свои ярко-красные губы. Когда она пристально посмотрела на Сэйди, в ее голубых глазах мелькнуло нечто похожее на дерзкий вызов, показывая, что она вовсе не такая «сахарная вата», как девушке вначале показалось. Что в ней есть нечто куда большее, нежели просто красивое лицо.

– Напротив, – молвила госпожа Оливия. – Я нисколько не тревожусь. Мне просто не хотелось бы беспокоить эту юную леди.

– Сомневаюсь, что Сэйди сочтет работу за беспокойство, – возразил доктор Картер. – Семейство Томпсонов всегда отличалось трудолюбием.

– В таком случае я была бы весьма признательна Сэйди, если она сочла бы возможным стать моим водителем.

И все же руки госпожа Оливия по-прежнему никому не протянула. Впрочем, быть может, так у них было принято в Англии.

А Сэйди уже прикидывала про себя, как быстро будут набегать у нее денежки, если получать по баксу в день. Ч-черт! Ведь она может заработать достаточно, чтобы купить себе журнал или, еще лучше, красивое платье!

Маргарет

Отъезжая с парковки, Маргарет помахала рукой Элайне, которая стояла на крыльце особняка, обернув свои все больше худеющие плечи толстой шалью. Вечерний воздух был еще не настолько еще прохладен, чтобы кутаться в шаль, и Маргарет встревожилась, что Элайна снова плохо себя чувствует.

Ужин прошел как нельзя лучше, хотя Маргарет и неловко себя чувствовала от того, что за столом сидела Либби. Все прошло на высоте, и даже выходки мальчиков за столом лишь позволяли развеять напряжение и беспокойство, не отпускавшие Элайну.

Выехав по длинной дороге из поместья, Маргарет привычно свернула налево. Проделав семь миль, она аккуратно скатилась на куда более короткий подъезд к своему жилищу. Это был белый, обшитый вагонкой дом с крытым крыльцом, достаточно широким, чтобы поставить там пару небольших кресел-качалок. Трава во дворе была аккуратно подстрижена, и цветущие азалии, посаженные Коултоном и мальчиками, всегда вызывали у нее теплую улыбку.

Чувствуя, как ноют к вечеру колени, Маргарет вышла из машины. Поглядев внимательно по сторонам, она пересекла лужайку перед домом.

В этом доме ее вырастила бабушка. А после того как бабуля умерла, Маргарет так и осталась жить здесь. Когда ей исполнилось восемнадцать, ее взяла на работу госпожа Оливия, так что у нее всегда была возможность зарабатывать себе на жизнь. В тридцать один год она вышла замуж за нового садовника, нанятого для поместья Вудмонт. Он перебрался жить к ней, в этот самый дом, и вместе они вырастили здесь Коултона и Джинджер.

Джинджер пыталась уговорить мать переехать в Шарлоттсвилль и поселиться в одноэтажном домике с ней рядом, однако город был для Маргарет чересчур суматошным, да и находился он слишком далеко от Вудмонта – ей приходилось бы каждый день проделывать по двадцать пять миль туда и обратно. Между тем она и представить не могла, как бы жила, если бы не виделась с внуками каждый день.

Ее старый дом был общей площадью не больше двенадцати сотен квадратных футов[6] и имел всего три небольшие спаленки. За годы, после многочисленных ремонтов, на стенах наслоилось уже изрядно желтовато-белой краски, но в вечернем свете они и сейчас, хоть и недавно обновленные, все равно выглядели выцветшими и довольно старыми. Маргарет подумывала уже сменить цвет стен на что-то более яркое. На желтый, к примеру. Однако она все говорила себе, что у нее слишком много работы в Вудмонте, и к тому же теперь, когда Элайна пыталась справиться с болезнью, тратить время на перекраску стен в новый цвет казалось ей просто бестолковым делом.

Она прошла к большому обеденному столу, где стопками лежали журналы и стоял парадный фарфоровый сервиз, который она до сих пор не удосужилась убрать после пасхального семейного ужина с Коултоном, Джинджер и внуками.