Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

Даже Энди выглядел потрясенным. Чарльзу не хотелось смотреть в ту сторону, но он посмотрел.

Монт-Роял сгорел до самого фундамента. На пепелище виднелись только несколько обрушившихся потолочных балок, черных от копоти, и большая каминная труба, тоже черная, но все еще обвитая лианами глициний.

– Как они могли? – с яростью пробормотал Купер. – Как они могли сотворить такое, проклятые дикари…

– Ты раньше говорил мне, – сказал Чарльз негромко, – что южнокаролинцы сами навлекают на себя войну, потому что очень хотят ее. Теперь мы получили то, что ты предсказывал. Мы звали войну, и она пришла к нам.

Он положил руку на вздрагивающее плечо кузена, а потом, прихрамывая, пошел вверх по травянистому склону. Жар камней чувствовался уже издали. Среди обломков тут и там светились раскаленные угли, словно глаза бесенят. Он медленно обошел вокруг огромной трубы.

Купер и Энди приближались еще медленнее. Чарльз исчез за трубой, и вдруг они услышали, что он хохочет как сумасшедший. Они с тревогой переглянулись.

– Скорее! – сказал наконец Купер, бросаясь бежать.

Они обогнули трубу и выскочили на подъездную дорогу, окруженную деревьями. Несколько балок возле дома еще дымились. Другие сгорели полностью. Чарльз стоял около трупа белобрысого парня, показывая рукой куда-то вдаль и захлебываясь безумным смехом.

Причина его веселья стояла дальше на дороге. Это был лопоухий мул с веревкой вместо уздечки.

– Это мул Каффи! – выдохнул Чарльз между приступами хохота. – Монт-Роял сровняли с землей, зато я получил замену своему коню! Слава Богу и Джеффу Дэвису! Война может снова продолжаться…

Безумный смех так же внезапно прекратился, Чарльз смущенно взглянул на Купера и Энди и отошел к ближайшему дубу. Там он встал лицом к дереву и прижался лбом к стволу, чтобы они не видели его лица.

Воскресным утром второго апреля мистер Лонзо Пердью, его жена и дочери стояли на коленях в боковом приделе церкви Святого Павла, вознося молитву, когда по проходу промчался посыльный и что-то шепнул президенту. Увидев, как глава правительства, уже совсем седой, вышел из церкви неуверенным шагом, мистер Пердью наклонился к уху жены.

– Оборона прорвана, – прошептал он. – Ты видела его лицо? Наверняка так и есть. Нужно как можно скорее собрать вещи и успеть на поезд.

После службы они не стали тратить время на разговоры со знакомыми, а прямиком отправились домой, уложили три дорожные сумки и поспешили на вокзал. Однако оказалось, что отправление всех поездов задерживается, и причины никто не называл. Весь день народу на станции все прибывало, толпы вели себя все более нагло и распущенно, толкаясь и заполняя все платформы и залы ожидания. Все кончилось тем, что мистера Пердью с семьей вытеснили за дверь вокзала.

Они услышали звон стекол на ближайших улицах.

– Погромщики… – вздрогнул мистер Пердью.

– Должно быть, черномазые, – сказала его жена.

К сумеркам окрестные улицы наводнились таким количеством людей, какого мистер Пердью не видел уже много месяцев. С приходом темноты понеслись слухи. Ли оттеснили от Питерсберга и с линий обороны Ричмонда. Его армия беспорядочно отступает на запад…

Терпение людей иссякало. Где-то уже вспыхивали ссоры и даже драки, и, чтобы навести порядок, на вокзал были посланы солдаты, которые не церемонились с гражданскими. А потом раздался первый взрыв.

– Папа! – вскрикнула Клитемнестра, дочь мистера Пердью, цепляясь за своего не менее напуганного отца. – Что они там делают?

– Уничтожают здания. Думаю, это была фабрика Тредегара.

Его дочь Марселина начала громко кричать и нести всякую околесицу, как будто лишилась рассудка, и мистер Пердью без колебаний дал ей несколько пощечин. Это помогло.

К одиннадцати часам уже весь город был залит светом пожарищ. К вокзалу подъехала карета Дэвиса, окруженная вооруженными до зубов солдатами. В дымном свете фонаря мистер Пердью увидел, как президент прошел в здание. Кто-то в толпе сказал, что его ждет поезд на Данвилл.

Мистер Пердью почуял предательство, когда заметил еще несколько известных персон, в сопровождении охраны проходящих в здание вокзала. Он увидел прохвоста Мэллори, который потратил кучу драгоценных долларов на бессмысленные военно-морские проекты; и заменившего Меммингера в министерстве финансов Тренхолма, который приехал в госпитальной повозке; потом появился этот проклятый еврей Бенджамин, холеный и бодрый, как всегда. Эту кучку избранных спешно отправляли в безопасное место, подальше от постоянных взрывов, зарева пожаров, которое становилось все ярче, грабежей и погромов.

– Сейчас будут поданы товарные вагоны специального поезда! – закричал со ступеней вокзала железнодорожный служащий. – Повторяю: вагоны будут открыты, но никакого багажа с собой брать нельзя. Никакого!

Толпа с криками рванулась вперед. Все толкались, били и царапали друг друга, как заклятые враги, пытаясь первыми протиснуться в станционные двери. Мистер Пердью увидел, как недалеко от него упала какая-то маленькая девочка и ее тут же затоптали. Он даже не попытался помочь, потому что упорно тащил свою жену к платформе.

– О Лонзо, как же так? – причитала она. – Без багажа? Но у нас здесь столько ценных вещей…

– Тогда останешься здесь без меня. Девочки, пинайте этих женщин, если они не хотят двигаться!

Так семья отвоевала себе место в поезде, отходившем от Ричмонда в одиннадцать вечера.

Когда поезд с грохотом и резкими рывками медленно тронулся с места, менее расторопные люди, оставшиеся на перроне, начали яростно отпихивать друг друга, пытаясь втиснуться в вагоны, уже набитые до отказа. Мистер Пердью и еще несколько мужчин в их вагоне стояли у открытой двери и защищали свои семьи, пиная по лицам и рукам тех, кто хотел влезть.

Марселина потянула отца за полу сюртука и показала на группу людей на платформе:

– Папа, это же мистер Сальварини с семьей!

– Да, очень плохо… – пробормотал мистер Пердью.

Он потянулся вниз к мягкой женской руке с двумя обручальными кольцами на безымянном пальце, которая, словно какое-то глубоководное создание, вынырнула из толпы и вцепилась в его ногу. Он ухватился за средний палец и выгнул его назад. Когда рука отпустила его, он услышал, как хрустнула кость. Самой женщины он так и не видел.

Толпа постепенно отставала; поезд набрал ход и въехал на эстакаду. Пальто и галстук мистера Пердью превратились в лохмотья. Он был измучен, но счастлив и весьма удовлетворен нетипичным для него проявлением героизма перед лицом опасности.

Вверх по реке темноту озаряли огромные столбы света – это горели другие мосты через Джеймс. «Наверное, и мне надо было пойти в армию», – думал мистер Пердью, когда поезд уносил его в ночную тьму.

Когда солдаты уже покидали город, часть из них, в основном раненые отставники, организовали рейд по правительственным хранилищам на Тринадцатой и Четырнадцатой улицах, поджигая коробки и ящики с официальными документами. Седой мужчина, на вид лет сорока, хотя ему было всего двадцать пять, из любопытства открыл один из деревянных ящиков и воскликнул: