Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

других, происходивших в кварталах бедноты. Человек долго не мог найти работу, его семья перебивалась кое-как, закладывая и продавая одежду, мебель и другие вещи. В конце концов не осталось совсем ничего, и однажды утром соседи заметили, что в доме стоит странная тишина, опущены жалюзи, никто не входит и не выходит. Они заподозрили что-то неладное. Когда полиция взломала двери, в верхней комнате были обнаружены на залитом кровью матрасе лежащие рядом трупы женщины и двух детей. У всех было перерезано горло.

Кроватей в доме не было, другой мебели − тоже, лишь на полу − соломенный матрас, рваная одежда и одеяла, которые служили им постелью.

Тело мужчины нашли на кухне. Он лежал ничком, раскинув руки в луже крови, с перерезанным горлом. В правом кулаке была зажата бритва, которой, очевидно, он и зарезал всех.

В доме совершенно не было еды, а в кухне на гвозде висела окровавленная бумажка, на которой было написано карандашом:

«Я не виновен в этом преступлении. Виновно общество».

Далее в газете говорилось, что этот человек совершил преступление в припадке безумия, вызванного бесконечными страданиями, которые он перенес.

− Безумие! − пробормотал Оуэн. − Безумие! Он был бы сумасшедшим, если бы оставил их в живых.

Гораздо умнее, добрее и человечнее заставить всех их уснуть вечным сном и перестать быть безучастным свидетелем их мучений.

Однако Оуэну показалось странным, что человек этот решил действовать именно таким образом, в то время как существует множество более легких способов расстаться с жизнью. Он с недоумением подумал, почему большинство подобных преступлений совершаются варварскими, жестокими методами. Нет, он лично сделал бы все совсем не так. Надо взять древесного угля, заклеить бумажными полосками все щели на дверях и окнах, закрыть дымоход. Потом сложить уголь посреди комнаты на какой-нибудь подставке и зажечь его. Затем все трое лягут, уснут и не проснутся, это и будет конец всему. Без боли, без крови, без жутких зрелищ.

А еще существует яд. Раздобыть его, конечно, не так-то легко, но под каким-нибудь предлогом можно в разных аптеках покупать небольшие порции настойки опия и набрать достаточное количество. Тут он вспомнил: он где-то читал, что киноварь, краска, которой он пользуется на работе, тоже один из сильнейших ядов; есть и еще какое-то вещество, применяемое в фотографии, достать которое тоже несложно. Разумеется, яд надо выбрать с толком, такой, который не причинит больших мучений. Прежде чем начать его принимать, необходимо заранее выяснить, как он действует. Узнать это не так уж трудно. Оуэн вспомнил, что у него есть книга, где, вероятно, содержатся сведения по этому вопросу. Оуэн подошел к книжной полке и сразу увидел том «Энциклопедии практической медицины». Книга была довольно потрепанная и, видимо, несколько устаревшая, но все-таки из нее наверняка можно кое-что почерпнуть. Он просмотрел оглавление. Там были перечислены разные темы. Очень быстро он нашел то, что искал:

«Классификация ядов по химическим, физиологическим и патологическим свойствам.

Коррозионные яды.

Наркотические яды.

Яды замедленного действия.

Яды последовательного действия.

Яды, накапливаемые в организме».

Отыскав эту главу и прочитав ее, он удивился, как много существует на свете вполне доступных каждому ядовитых веществ, о которых можно сказать с уверенностью: они действуют быстро, наверняка и не причиняют боли. Их даже не нужно покупать: ядовитые растения можно собрать у обочины дороги или в поле.

Чем больше он об этом думал, тем более странным представлялось ему, что столь грубый метод, как бритва, получил такое широкое распространение. Право, почти все другие методы и быстрее, и лучше, чем этот. Отравиться газом и даже повеситься лучше, хотя в их доме вряд ли можно повеситься: нет балок, перекладин, вообще ничего прочного, к чему можно было бы привязать веревку. Пожалуй, можно вбить в стенку большие гвозди или крюки. Кстати, на некоторых дверях есть крючки для одежды, вот они подошли бы. Тут ему пришло в голову, что это даже лучше, чем яд или угарный газ, а Фрэнки можно просто сказать, что он хочет показать ему новую игру.

Можно укрепить на одном из дверных крючков веревку, а все остальное будет сделано под видом игры. Мальчик и не подумает сопротивляться, и через несколько минут все будет кончено.

Он швырнул на пол книгу и зажал уши: ему показалось, что он слышит, как его ребенок в предсмертной агонии колотит руками и ногами о дверь.

Потом руки его вновь бессильно опустились, и тут ему послышался голос Фрэнки:

− Папа! Папа!

Оуэн поспешно открыл дверь.

− Ты звал меня, Фрэнки?

− Да, я уже давно тебя зову.

− Что ты хочешь?

− Хочу, чтоб ты пришел сюда. Я тебе что-то расскажу.

− Ну, что ты мне расскажешь, сынок? Я думал, ты уже давно спишь, − сказал Оуэн, входя в комнату.

− Я тебе вот что хочу сказать. Котенок заснул быстро, а я не могу. Ничего не получается, я уж пробовал считать, все равно ничего не выходит, вот я и подумал: пусть папа со мной посидит. Я немного подержу тебя за руку и тогда, может быть, засну.

Мальчик обвил ручонками шею Оуэна и сжал ее крепко-крепко.

− Ах, папа, я так тебя люблю! − сказал он. − Я так тебя люблю, что могу задушить до смерти.

− Боюсь, так оно и случится, если ты будешь с такой силой меня обнимать.

Мальчик тихо засмеялся, отпуская свою жертву.

− Вот смешно бы было − задушить, чтобы показать, как я тебя люблю. Правда, смешно, пап?

− Да, пожалуй, смешно, − глухо отозвался Оуэн, подоткнув одеяло под спину ребенка. − Но не надо больше разговаривать, сынок. Бери меня за руку и постарайся заснуть.

− Хорошо, − сказал мальчик.

Фрэнки лежал спокойно; сжимая отцовскую руку, он целовал ее время от времени. Вскоре он уснул. Тогда Оуэн тихонько встал, снял с постели котенка, снова поправил одеяло, поцеловал мальчика в лоб и вышел.

Осмотревшись вокруг в поисках удобного для котенка места, он, заметив ящик с игрушками Фрэнки, высыпал игрушки в угол и устроил в ящике постель из тряпок. Потом поставил ящик боком на коврике перед камином и засунул туда котенка. Затем отодвинул на безопасное расстояние стулья, на которых сушилась его одежда, и пошел в спальню. Нора еще не спала.

− Тебе лучше, родная? − спросил он.

− Да. Как только я легла, мне сразу стало легче, но я беспокоюсь о твоей одежде. Что, если она до утра не просохнет? Ты не можешь