Выживший Матео - Сэм Мариано

— Так и есть, — подтверждает он.

— Ты… что- нибудь планируешь?

— Конечно. Он не оставил мне другого выбора.

Франческа сидит с моей стороны стола, так что нет ничего особенного в том, чтобы вытянуть шею, чтобы посмотреть на нее, но ужас на ее хорошеньком личике подпитывает страх, растущий в моем. — А мы не можем просто пересмотреть условия? — спрашивает она.

— Антонио не хочет вести переговоры, он хочет взять власть в свои руки. Его семья не хочет, но он пытается переубедить их, обвиняя меня в дерьме, которого я даже не совершал. Это не подлежит обсуждению.

Франческа роняет вилку, отодвигая от себя тарелку. — Люди пострадают.

— Конечно, это так, — ровно говорит он.

Ее глаза вспыхивают. — Ты можешь пострадать. Ты не непобедим.

— Я не совсем на передовой, Франческа.

Винс берет бокал и опрокидывает его чуть сильнее, чем нужно. Бросив на Матео язвительный взгляд, он говорит: — Говоря как человек, который есть, я думаю, что, возможно, мы, блядь, обсуждаем это не здесь.

— Поддерживаю, — говорит Адриан, как будто это демократия.

Однако Матео не давит. У меня складывается впечатление, что он выполнил все, что задумал, и когда он отпускает мою руку, чтобы сделать глоток, я более чем немного боюсь того, что это было.

-

С тех пор как Матео устроил настоящий хаос на обеденном столе, мой первый воскресный ужин я бы не назвала успешным.

Миа и Элиза, услышав, что их любовные интересы могут быть на переднем крае войны Матео, нисколько не разговорчивы. Франческа, очевидно, обеспокоенная опасностью, в которой окажется вся ее семья, все время граничит с враждебностью. Я избегаю взгляда Матео гораздо чаще, чем это принято, и хотя я чувствую себя ненормальной, я не знаю, как это остановить.

Мужчины мало разговаривают, так что это в основном торжественный прием пищи.

После того, как все закончилось, Матео дарит Мии подарок. Я не могу отделаться от мысли, что ему следовало сделать это до ужина, тогда она была бы в большем восторге от милой коричневой кожаной сумки — мессенджера, которую он подарил ей на первый семестр учебы в колледже, хотя даже после ужина она с облегчением видит конверт с деньгами, который он сунул внутрь для ее учебников.

После того, как все уходят, Матео отводит меня в свою комнату. Всю дорогу я задумчива.

Мои плечи напряжены, и, словно зная это, Матео встает у меня за спиной, его сильные руки разминают мышцы. Когда его руки расслабляют меня, он оставляет поцелуй на моем затылке, затем проводит своими идеальными губами по моей коже, оставляя поцелуи на каждом участке. Моя голова склоняется набок, и я завожу руку ему за голову, притягивая его ближе.

Так медленно, что я изнываю от нетерпения, он расстегивает молнию моего платья, сдвигая ткань вниз, пока моя спина не обнажается для него, за исключением красного кружевного бюстгальтера, который он купил мне.

— Мне нравится, когда ты красная, — бормочет он, его губы касаются моей лопатки.

— Это твой любимый цвет? Я спрашиваю.

— Нет, золотой — да, но любой цвет, который растянут по твоей груди, привлекает мое внимание.

— Мой любимый синий, если тебе интересно, — говорю я ему.

— Я терял сон, размышляя об этом. Крепко схватив меня за плечо, он поворачивает меня лицом к себе. Я вглядываюсь в его лицо в поисках какого- нибудь признака озабоченности, но он, кажется, необычайно сосредоточен на мне.

— А воскресные ужины обычно такие? — Спрашиваю я.

Издав протяжный вздох, он качает головой. — Обычно нет. Я не люблю говорить о делах за ужином. Как правило, я предпочитаю вообще не впутывать в это женщин.

— Ну, я никогда не видела, чтобы ты делал что- то случайно, — замечаю я с легкой улыбкой, ослабляя его галстук.

— Нет, — задумчиво отвечает он. — У меня течь.

Мое сердце замирает, но я стараюсь сохранять спокойствие, стягивая его галстук через голову и бросая его на пол. — Утечка информации?

— Кто- то контактировал с другой семьей — возможно, сам Кастелланос.

В памяти вспыхивает образ Антонио Кастелланоса, стоящего в дверях. — Кто- то из твоей семьи?

— Кто- то за тем столом.

Это небольшая поправка, но все равно она заставляет мое сердце биться чаще.

Я не являюсь членом его семьи, но я была за тем столом. Он убедился , что я нахожусь за тем столиком.

— Ты не мог бы просто… — Я замолкаю, подыскивая более деликатные слова, но мой разум сейчас слишком рассеян, чтобы что- то придумать. — А ты не можешь его убрать?

Брови Матео удивленно приподнимаются, и беспомощная улыбка появляется на его губах. — Слушать тебя, такую кровожадную. Ты хочешь объявить розыск?

Я закатываю глаза, переключая внимание на расстегивание его рубашки, но потею от того, насколько дрожат мои пальцы. — Я просто говорю. Если этот парень представляет для тебя угрозу, если он хочет твоей смерти, возможно.… Я имею в виду, это убить или быть убитым, так что убей его. Я просто не хочу, чтобы с тобой что- нибудь случилось.

— Ты определенно изменила свой настрой с тех пор, как мы впервые встретились, — беспечно говорит он.

Я смотрю на него, не зная, что он знает, не зная, как бы он отреагировал, если бы я рассказала ему, но, глядя на него сейчас, я хочу знать. Я хочу признаться, сказать ему, что Кастелланос послал меня в ту первую ночь, что у меня не было выбора. Конечно, он поймет это. Он регулярно заманивает людей в ловушку, заставляя их делать что- то точно так же, как Кастелланос заманивал меня в ловушку; если кто- то в мире и мог понять, под каким давлением я это делала, то это был бы он.

Что останавливает меня от разглашения секрета, который я ненавижу хранить, так это Бет Парсонс.

За много лет до того, как я стояла в этой спальне, помогая Матео Морелли раздеться перед сном, другая женщина сделала то же самое. Женщина, которую он любил. Женщина, подарившая ему ребенка.

Общеизвестно, что он убил ее, но тело так и не нашли, и он оставил ровно столько следов, чтобы все выглядело так, будто она сбежала. Сфабрикованного следа было достаточно, чтобы уберечь его от уголовного суда, но приговор много раз зачитывался в суде общественного мнения — он убил ее. И хотя существуют различные непроверенные объяснения того, почему, каждый мотив имеет один и тот же корень — она предала его.

Матео Морелли — не тот человек, которого можно предать. Несмотря на помилование, которое он мне даровал, Матео