Сезон мести - Валерий Махов

— Как тебя зовут, брат?

— Ты не поверишь — Антон.

Они улыбнулись и пожали друг другу руки.

Уверенной походкой, зная цену каждому своему движению, в кабинет надзирающего прокурора вошла секретарша Катенька. Хорошо поставленным голосом диктора Центрального телевидения она сообщила:

— К вам начальник СИЗО.

— Пусть зайдет.

Полковника Константина Константиновича Курочку за глаза называли Хозяин Вредной Горы. Но он не обижался. А чего обижаться, если ты и вправду хозяин. Хозяин судеб и жизней трех-пяти тысяч следственно-арестованных. Учитывая совершенство и гуманность пенитенциарной системы государства, люди, подобные Курочке, были для этой системы незаменимы.

Замордовать человека, превратить его в морального или физического урода, отнять у человека здоровье, разум, честь, а иногда и жизнь было для людей типа Курочки обычным делом.

В последние годы, когда пресловутая гласность проникла и за стены этого скорбного дома, работать стало значительно труднее. В закрытый режимный объект стали попадать и крикуны депутаты, и молчуны министры, которые столько же понимали в этой системе, сколько и во всем остальном. Курочку чуть было не разбил паралич, когда один дегенерат от юстиции вознамерился освободить наркобаронессу и фармазонщицу-аферистку, цыганку, камеру которой ему случайно открыли.

Второй раз кондратий едва не хватил Курочку, когда во время обеда по случаю удачных результатов проверки председатель комиссии потребовал, чтобы ему немедленно доставили с помазанки (кухни) зэковской баланды. Он послал своего помощника проследить, чтобы это была честно приготовленная баланда. Спасло Курочку то, что бухой помощник председателя, поскользнувшись на чьей-то блевотине, растянулся на железном полу и пришлось срочно бежать на «крест» (больничку), чтобы оказать раненому демократу помощь.

А пока ему бинтовали раны, баландеры срочно высыпали в зэковский котел три упаковки «Галина Бланка», а у всех дежурных попкарей поотнимали тормозки с курицами, которые тоже побросали в котел. В результате получился наваристый куриный борщ, который после отъезда комиссии благополучно съели попкари и хозяйственная обслуга.

Было в хозяйстве у Курочки и небольшое мебельное производство, которое нигде как бы и не числилось. Доску завозили практически бесплатно, а дармовые работники в три смены за пачку чая и пачку сигарет пахали, как немые. Было свое подсобное хозяйство и еще много-много чего.

Но основной источник доходов администрации — это продажа квартир и частных домов зэков. В этом искусстве Курочка и его режимно-оперативная служба добились выдающихся результатов.

Господи! Прости и помилуй нас грешных!

— Разрешите? — заглянул в кабинет Курочка.

— Что это у тебя, Костя, с лицом?

— А что?

— Да у тебя лицо помятое, как у непонятого гения, и повадки, как у только что разоблаченного гея. По сторонам озираешься, скрипа тележного боишься. Расслабься, здесь тебя никто не трахнет.

— С тобой, пожалуй, расслабишься. Да так, что потом и напрягаться нечем будет. Хе-хе-хе.

— А вот мы сейчас чайку организуем. У нас на Востоке без чая ни один вопрос не решается, — нажимая на клавишу селектора, сказал Исямов. — Катя, два чая. — Затем, подойдя к бару, долго боролся с собой, потому что — и об этом знал весь город — из двух одинаковых бутылок «Хеннесси парадиз» одна была заряжена. Переборов себя, он взял натурпродукт и пригласил гостя в комнату отдыха.

Курочка, напуганный еще больше, дребезжащим голосом взмолился:

— Прошу тебя, не мучай меня, скажи правду, какая тварь позавидовала и телегу накатала? Вчера всю ночь до утра глаз не сомкнул. Кошмары снились.

— А ты не воруй — и милиционеры сниться не будут. Ха-ха-ха. Я, как прокурор с многолетним стажем, всем силовикам советую, чтобы о камере с видом на «надежду» заранее побеспокоились. Может, я тебя за этим и позвал? А?!

— Если посадят меня, могу я рассчитывать на должность хотя бы завклубом? Я до армии киномехаником работал. Может, сгодятся навыки? Что ты молчишь?

Курочка достал из кармана валидол и положил под язык.

Исямов понял, что переборщил, и сменил тему:

— Все, все, пошутили и хватит. А теперь о деле. Сегодня в твое хозяйство привезут человечка одного. Говорю сразу как есть, привезут ненадолго. Очень хорошие люди, — Исямов закатил глаза, молитвенно уставившись в потолок, — попросили присмотреть за ним.

Курочка облегченно вздохнул и просиял:

— Так это мы сразу. Это мы мигом. Для вас с большим уважением.

— Тихо ты, ишь распушил перья. Знаем мы ваше уважение. И сколько квартир у зэков забрал и продал, и сколько на УДО уродов отпустил, которым и на пожизненном-то не место. Дальше рассказывать про ваше «уважение» или можно продолжить о деле?

Курочка облизал сухим и чужим, как полудрачевый напильник, языком жесткие, как наждак, губы, сглотнул виртуальную слюну и хрипло выдохнул:

— Продолжайте. Прошу прощения.

— Так вот, человек этот не фраер ушастый какой-нибудь, а уважаемый в городе мент. С деньгами и связями, но это пусть тебя не волнует. Это я беру на себя. Твоя задача — сделать так, чтобы он, завидуя мертвым, сам остался жив. Что молчишь? Задача выполнимая?

— Если честно, то проще несчастный случай и акт о списании. Контролеру — выговор, оперу — на вид, а нам — покой и порядок. А как фамилия?

— Чья?

— Ну, мента этого…

— Ах, мента! Голицын.

По кабинету разлилась такая густая и липкая тишина, что ее, казалось, можно было в три слоя намазать на пайку спецвыпечки, которую эти двое только что приготовили для Голицына.

Станция техобслуживания, куда по собственной инициативе решил заехать судмедэксперт Мухин, находилась рядом с мясокомбинатом. Директором мясокомбината был его близкий друг Шмидт Лазарь Исаевич, тоже коллекционер. Предварительно договорившись о том, что Лазарь познакомит его с хозяином СТО, Мухин тихо зашел в кабинет к Шмидту. Лазарь дремал за столом, свесив голову на грудь. Подойдя поближе, Мухин голосом Левитана произнес сакраментальное:

— Лазарь, встань!

Лазарь спросонку подхватился с места, опрокинув на себя остывший чай.

— Чтоб твоя мама не видела от тебя счастья! Чтоб твои дети выросли байстрюками! Чтоб все гои, с которыми ты пьешь водку, стали геями и таки все были активными! И чтоб я наконец-то открыл им глаза, что ты пассивный, причем в самом худшем смысле этого слова!

— Лазарь, я тоже тебя люблю, но прошу — останови этот Ниагар. Надеюсь, хозяин СТО твой соплеменник?