Отец поневоле - Дина Данич

Сдавленный не то стон, не то рык слышится в ответ, а в следующее мгновение инициативу забирает Назар.

И это так кайфово оказаться в его руках снова. Они знают меня идеально. Каждое прикосновение наполнено жадностью, желанием, влечением. Мы оба распалены настолько, что, кажется, сожжем все вокруг.

Цунами уже не остановить. Мы уже в эпицентре происходящего. И дальше только вниз.

Обнаженную кожу холодит воздух, но это такая мелочь по сравнению с тем, что я испытываю к этому мужчине. Мне кажется он идеальным. Наше совпадение кажется идеальным. Словно мы части единого организма. Настолько все удивительно совпадает, что сложно поверить, что так бывает.

Я растворяюсь в эмоциях, захлебываюсь в эйфории его поцелуев, жадных ласк.

Его несдержанность льстит мне, даже если причиняет немного боли. Мы будто голодные звери, встретившиеся в пик брачного сезона.

Между нами столько всего невысказанного, столько проблем. Но все это уходит на задний план. Потому что вопреки всему мы сейчас вместе. Мы едины.

И каждое движение, каждое прикосновение — идеальны.

Мы оба на взводе, держаться долго — не наш вариант. Но за несколько мгновений до финала, виски пронзает боль, и я, не сдержавшись, кричу в голос, хватаясь за Назара, словно за единственное мое спасение.

Снова вижу картинку. Но теперь она куда ярче.

…Я знаю — это тот самый вечер. У мужа в руках фото, и он стоит напротив, бросает их на стол, задает всего один вопрос:

— Это правда?

А я стою и молчу. Только киваю, но внутри меня все плачет! Потому что я знаю — это ложь. Все, что там изображено — ложь! И эту ложь я сама же и подтверждаю.

— Правда… — срывается с моих губ, а когда муж уходит, оставив меня одну, сползаю на пол и беззвучно рыдаю…

— Полина! — снова голос Адамиди вырывает меня обратно в реальность, а я не могу перестать. Я продолжаю плакать. Потому что…

— Я не делала этого, Зорь… Не делала… — всхлипываю снова и снова. — Не делала…

Он прижимает меня к себе. Оказывается, я уже укутана в плед и лежу на диване, а бывший рядом, продолжает успокаивать меня и что-то шепчет. Но я не могу разобрать слов. Мыслями я там, в том вечере. Я соврала ему. Я ему сорвала! Зачем?!

Мне удается успокоиться не сразу. Адамиди не давит, не спрашивает ни о чем. Просто приносит воды, продолжает оставаться со мной, а меня колотит, стоит только снова закрыть глаза.

— Расскажешь? — наконец, спрашивает Назар, когда моя истерика все же сходит на нет.

— Я увидела вечер, когда ты показал мне те фото.

Его тело мгновенно напрягается. Я это чувствую и невольно отодвигаюсь. Но он не позволяет и возвращает меня на место.

— Я понял. Что-то еще?

— В этот раз картинка была очень четкой. Я словно вернулась туда, понимаешь? Не просто видела все со стороны, но и участвовала. Я… Я знала, о чем думала.

Назар молчит. Может, не повредит, а может, решает стоит ли продолжать разговор. Мне очень страшно, что он решит, будто я всего лишь придумываю. Потому что кроме него у меня никого нет. Только сын. И если бывший муж не поверит, то…

— Ты говорила что-то еще, — едва слышно произносит он.

— Я солгала тебе в тот вечер. Я солгала…

Несколько минут ничего не происходит, а затем Назар медленно отодвигается и отпускает меня. Он встает, отходит к окну, а мне становится так холодно и одиноко, что слезы непроизвольно снова выступают на глазах. Повторяю себе, что у него есть право злиться, есть право не верить мне. И если он воспользуется им, мне нечего будет ему возразить. Но вместе с тем, наверное, что-то во мне умрет окончательно.

— Зачем? — наконец, спрашивает он. — Зачем ты это сделала?

— Я не знаю. Но знаю, что обманула тебя сознательно. Знаю, что должна была так сделать. Не помню почему, но когда ты ушел… — прикрываю глаза, чтобы уже дойти до конца в своем откровении. — Было очень больно.

— Ясно.

Он больше ничего не говорит, а у меня нет сил доказывать свою правоту. По сути, кроме моего слова, у меня вообще нет доказательств.

— Тебе надо пойти поспать.

Вздрагиваю от звука его голоса. Он звучит устало. Оглядываюсь на Адамиди — тот по-прежнему стоит лицом к окну. Еще совсем недавно мы оба сходили с ума от вожделения, а теперь между нами снова пропасть. Огромная и холодная.

— Хорошо, — соглашаюсь и встаю с дивана. Вопреки моим ожиданиям Назра помогает мне, даже провожает до комнаты и, только убедившись, что я улеглась, уходит. Вот только спать я совершенно не хочу. И до самого утра тихо плачу в подушку.

С одной стороны я узнала правду, и это сняло с меня огромный груз вины. А с другой… С другой я теперь помню потухший взгляд мужа, помню его боль. И знаю — я потеряла его еще тогда, когда солгала, подтвердив измену. Сейчас уже не столь важны причины. Вернуть ничего нельзя. Такое не прощают…

Я оглушен. Иначе, наверное, и не описать мое состояние. Слов просто нет.

Сначала наш поцелуй, который напрочь сорвал все стопора, а потом…

Пальцы до сих пор покалывает от ощущения ее кожи. Я так давно не испытывал подобного, что не удержался.

Был момент, когда готов был отступить, вспомнить о том, что легло между нами, но Полина…

Чер-р-рт! Она всегда знала, как меня прогнуть. Знала, как реагирую на ее инициативу. Но в этот раз не знала. Сама потянулась, а я не смог отказаться. Не захотел.

Потому что тоже скучал. Все эти месяцы я так и не завел другую женщину по одной простой причине — я до сих пор люблю свою жену. Пусть и бывшую.

Наверняка бы после мы бы оба пожалели, ну и ладно. Я был готов к последствиям. Ко всему был готов.

Но не к тому, что у нее случится очередной приступ.

И теперь я снова и снова прокручиваю в голове ее фразу — “Я не делала этого, Зорь…”

Только она звала меня так. И если она правда вспомнила, то каковы шансы, что Полина действительно солгала мне тогда?

Я столько думал про ее измену, сколько раз задавался вопросом — почему? Почему легла под другого, что даже не рассматривал варианта, что Поля могла мне солгать.

Ведь обычно лгут, если поймали.

Мне было так больно, что я не стал особенно выяснять ответы на свои вопросы — просто ушел тогда. Ее крайне спокойный вид добил меня. Мне казалось, мир рушился. И три дня я накидывался так, что с трудом вообще помнил, где я и кто. Мирон вытаскивал меня снова и снова из баров и пабов. Когда вернулся домой, Полины уже не было. Она прислала сухое СМС, что нам лучше пожить раздельно, и все. Больше мы не виделись.

Могла ли она сорвать? Что толкнуло ее на это? Или же это просто жестокие игры в ее воспоминаниях?