Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии - Виктор Эмиль Франкл

если в этом сновидении из прошлого увидим ответ на вопрос, поставленный перед пациенткой доктором намного позже. Можно предположить, что больная, решив описать свой сон именно в этот момент, ответила на свой же вопрос для врача и для себя.

Постоянная борьба художницы с собой продолжалась без передышки из-за ее чрезмерной склонности к самокопанию и самокритике. Но вновь и вновь высвобожденная творческая сила прорывалась и «заставляла» больную работать, невзирая на ее самокритичность. Она сообщала: «Натюрморт готов. То ли очень плох, то ли довольно хорош – не могу сказать; я начала писать не задумываясь. Наконец я должна была заметить, что идея моя собственная. Я продолжаю выполнять упражнения Шульца. Они действуют нормально – я даже ощущаю тепло. Но самое главное: я снова могу молиться! Уже несколько недель. Все время начинаю молиться спонтанно – почти против воли. Иногда мне трудно вернуться к живописи».

Эти заметки, видимо, доказывают, что пациентка ведет настоящую внутреннюю борьбу за приход к честной религиозной вере: «Снова и снова Бог становится недоступным, неосязаемым… Лишь молитва помогает мне приблизиться к Богу. Вновь и вновь я должна пытаться создавать своего Бога. Кажется, что это часть человеческого бытия, но, вероятно, именно такими Бог хотел нас сотворить. Часто я предпочитаю молитву живописи; писать намного сложнее. Но это греховно в любом случае». Она продолжает: «Я нахожу Бога только в радости. Но затем я чувствую экстаз. Я еще не совсем готова страдать. Тем не менее каждый день я узнаю немного, чтобы научиться жертвовать своим Исааком… Бог чего-то хочет от меня, я точно не знаю чего; мне предстоит это узнать. Иногда мне хочется кричать от радости: жизнь прекрасна, прекрасна, прекрасна!»

Пациентка, кажется, так же скептически относится к своей живописи, как и к своей религиозности. «Некоторые вещи я нахожу довольно подозрительными. Например, что я обращаюсь к вам с этими проблемами. Женщины любят украшать себя Богом. С тем же успехом я могла бы побежать к священнику». Или: «Удивительно, что я только сейчас нахожу свой путь к Богу… Я не хочу становиться невестой Христа! Я не ищу никаких сделок с Богом! Я желаю Бога без налета эротизма и без надежды на справедливость». Или, в другой раз: «Я не хочу любить Бога только потому, что Н. Н. не любит меня. Если это то, о чем я молюсь, мне лучше открыть бордель! Для любви нужны мужчины, а для чего я хочу Бога – невозможно выразить словами. Вот как я это вижу: мне надо научиться правильно страдать. Я снова страдаю неправильно; но без благодати я, вероятно, не смогу страдать осмысленно».

Чтобы освободить пациентку от того, что ее угнетает, ее спросили, помнит ли она какие-либо пугающие религиозные переживания в детстве. Она рассказала, что ее воспитывали католичкой в классической манере. В возрасте 14 или 15 лет она пережила религиозный кризис. «Почему плоть считается греховной? Я не могла этого понять. Я обратилась в протестантизм. Это прежде всего означало для меня приятный пинок под зад авторитету. Не знаю, когда я молилась в последний раз; впервые, когда я снова молилась во сне, я смогла ощутить (намеренно говорю “ощутить”) в первый раз образ Божий: бесконечно светлый и невероятный, совсем не человеческий… Нет смысла просить Бога об услуге. Единственное, чего достоин Бог, – это любить Бога ради Него самого».

«Недавно, посреди ночи, я впервые осознанно помолилась. Желание пришло неожиданно, я его не искала. Это, безусловно, была первая настоящая молитва в моей жизни. Молитва о чем-то свершенном, а не просто выпрашивание чего-то».

Пациентка сама пришла к этому выводу: у нее не хватало смелости поверить. Врач посоветовал ей поставить перед собой во время «упражнения» такую установку на самовнушение: «Сегодня ночью мне приснится, что лежит в основе моих комплексов». На следующий день пациентка поведала свой сон: «Я отчаянно пытаюсь создать “картину”. Я не пишу ее – я живу ею!» Интерпретация понятна: «картина» – это вся ее жизнь, которую она хочет изменить. В образах сновидения сама жизнь стала картиной. Далее она продолжает: «Вижу отъезжающую карету». Во время сеанса она указала, что это был конный экипаж, на котором люди часто путешествовали во времена ее детства. Слева от картины, вспоминает она, располагалась странная форма, «которую я отчаянно хочу сохранить, но которая продолжает распадаться на части. Справа я вижу клин, идущий сверху вниз через всю картину». Отвечая на вопрос: «Что в вашей жизни нарушило ее целостность?» – она тут же произнесла: «Смерть мужа». (Мы видим, как замыкается круг. Ее ощущение, что жизнь разрушена, указывает в том же направлении, что и чувство вины, поколебавшее ее религиозную веру.) Еще до того, как врач помог ей истолковать этот сон, ей приснился другой, можно сказать, терапевтический сон вдобавок к диагностическому. Об этом втором сне она помнила только одно – чувство великой радости и голос, произнесший: «Пусть спит, пусть спит твоя старая боль!»

Однако кризис пока не был преодолен. Требовалось провести еще одно специальное упражнение со следующей установкой на самовнушение: «Сегодня ночью мне приснится причина моей враждебности к христианству – то, что меня отпугнуло. Затем я немедленно проснусь и запишу это».

Вот описание сна пациентки. Она в Вальдегге, где провела свое детство, ждет поезда на Вену. (При этом пациентка в своем сновидении подытоживает путь от своего прошлого к настоящему: сейчас она проживает в Вене.) Там живет доктор К. Н., и она хочет его видеть. (Доктор К. Н. – известный психотерапевт, друг семьи. Эта часть сна означает: нужна психотерапия.) Пациентка не знает адреса К. Н. Она спрашивает женщину, та отвечает: «Возле церкви». (Пациентка осознаёт, что ее излечение лежит в области религии.) В своем сновидении пациентка знает, что найдет церковь. (Она с оптимизмом смотрит на возвращение к своим религиозным убеждениям.) Но все вокруг выглядит по-другому. (Обратный путь к вере найти не легко и не просто для взрослого человека, прошедшего через ад жизни и сомнений.) Она гадает во сне, какую улицу выбрать. (Пациентка не уверена, какой путь выбрать для восстановления своей веры.) Она долго блуждает; она полна сомнений… (Во сне сомнения касаются правильности пути к доктору К. Н., на самом же деле это ее сомнения в Боге.) Вдруг перед ней появляется маленькая девочка, которая указывает направление. (Во время анализа сновидения пациентка сообщает, что маленькая девочка – это она сама в детстве. Ее спрашивают, знакома ли она с евангельским «быть как дети»[212], и она подтверждает это.) Девочка говорит ей: «В церковь? Вы выбрали не то направление. Вам надо вернуться». (Опять тема: прежде чем найти церковь – спасение и исцеление, – больная должна найти свой путь назад к наивной вере своего детства.) Во сне она испытывает жажду. (Во время толкования пациентка подтверждает, что она хорошо знакома со стихом из Библии: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя, к Тебе, Боже!»[213]) Ребенок черпает чистую воду из родника, но кувшин, из которого она должна отпить, грязный. (Она знакома с отрывком из моей книги «Доктор и душа», в котором половая неверность жены противопоставляется неверности мужа и где в качестве сравнения используются родник и кувшин.) Во сне пациентка хочет купить кувшин, так как ее сосуд разбился. (Она неоднократно жаловалась, что с тех пор, как ее муж ушел, она не может никого полюбить, но при этом нуждается в ком-то.) Затем во сне она возвращается. (Это относится к логотерапевтическому лечению.) Внезапно дорогу преграждают лежащие поперек тополя. (Трудности и рецидивы во время лечения.) Но вот путь снова открыт, и вдали виднеется церковь – красивый молочно-белый собор, такой же, как в Кане.

Затем пациентка проснулась. На следующих сеансах она рассказала о своей автомобильной поездке по Нормандии. Она с нетерпением ожидала встречи с Канским собором, знакомым ей только по фотографиям, но так и не увидела его, так как прибыла в Кан ночью в сильный туман. Появление в ее сне собора, никогда не виденного ею, но вызывающего восхищение, означало трансформацию, которая произошла с пациенткой в ходе анализа: трансформацию ее религиозного переживания – от Бога, скрытого за туманом и тьмой, к Богу явленному.

Чуть позже она описала другой сон: «Мое лицо обращено к свету. Позади меня глубокая бездна, скрытая мраком. Оттуда дует леденящий ветер. И все же я не боюсь, ибо я принадлежу Богу. Я испытываю прекрасное чувство радости, смирения, любви и защищенности. Я ожидаю, что мне придется много страдать, но Бог со мной. Я отдаюсь религиозному экстазу, какого никогда