Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

бы сидели в шалаше из одеял и только мы с Юки-куном находились в нём – вдали от такого серого и чужого мира за окном.

– Что будем смотреть? – Он вспомнил наконец о своей просьбе.

– «Девочку, покорившую время». – Я осторожно пододвинул ноутбук так, чтобы нам вдвоём было удобно смотреть. – Это полнометражка.

– Звучит неплохо. Почему именно он?

– Ты слишком много болтаешь. Просто… просто смотри.

И почему-то именно в тот момент, когда я хотел уже было рассказать, чем именно фильм зацепил, меня обуял липкий страх. Страх оттого, что финал этой истории повторится и в нашей реальности, а я окажусь той легкомысленной глупышкой Макото.

Я шумно вздохнул, стараясь отогнать навязчивые мысли прочь, пока они окончательно не испортили мне настроение.

Глава 9

Папа напряжённо сжимал кожаный руль правой рукой, пока левой устало потирал висок. В одном ухе у него был беспроводной наушник, подключённый к телефону, который держался на подставке, прилепленной чуть выше встроенного навигатора, – тот как раз успел сообщить, что маршрут перестроен.

Кроме роботизированного голоса навигатора и тихой мелодии с какой-то радиостанции, больше никто не решался нарушить молчание.

Я начал разминать затёкшую шею, беспрерывно глядя на небо, затянутое свинцовыми тучами. Снегопад прекратился, но в утренних новостях объявили о возможном граде, в связи с чем всем порекомендовали оставаться дома. Нас это, конечно же, не касалось – очень неудачно сегодняшний день выпал на приём к моему лечащему врачу.

Идти я не хотел.

Больницы – самое отвратительное место в мире, а с врачами я готов был бы никогда больше не видеться. Меня раздражали ранние подъёмы, сдача всевозможных анализов, очередные рекомендации и очередные запреты – мама относилась к ним особенно ревностно и редко разрешала нарушать. И, быть может, я воспринимал бы их чуть лучше, если бы их слова несли мне пользу – пока что я умирал чуть медленнее, чем мог бы, но этого всё равно было недостаточно.

Меня терзало смутное предчувствие. Оно противно щекотало меня изнутри ещё с ночи. Я так и не сомкнул глаз, размышляя о всяком: о своём нестабильном будущем, о вещах и возможностях, которые безвозвратно упустил, и о Юки-куне.

Последний сидел совсем рядом, продолжая читать что-то из тетрадки, которую я ему отдал. Мне безумно хотелось, чтобы он пошёл в больницу со мной, но попросить его я постеснялся. Уже пробовал. Ночью. Но смог выдавить из себя лишь привычное «Мгм» – остальные слова предательски застряли в горле, не желая вырываться наружу.

Это было даже забавно. Юки-кун был тем, кто видел меня почти в любом состоянии: жалкого, пьяного, разбитого, в шаге от смерти, но мне по-прежнему было страшно впускать его в эту часть своей жизни.

Я знал, что он бы не стал смотреть на меня, как родители. Не жалел бы, точно раненого щенка, – он прекрасно понимал: со мной было что-то не так, ведь меня выдавали таблетки, уколы и боль. Именно Юки-кун стал свидетелем той сцены в ванной, когда я думал, что смою весь свой желудок в унитаз. Было довольно унизительно, но даже это не воздвигло между нами преграду, а наоборот.

Однако, несмотря на всё это, у меня не выходило довериться ему полностью. Тема здоровья всегда была моей самой главной слабостью, и именно она выводила меня из хрупкого равновесия. Одно неверное слово или взгляд со стороны другого – и я уже не мог чувствовать себя нормально. Этот вихрь негативных эмоций захлёстывал меня до того сильно, что хотелось кричать и крушить всё вокруг, а затем спрятаться и больше никогда не выходить.

Так было всегда.

Я никогда по-настоящему не давал выход чувствам. Не потому, что был парнем, нет. Просто, видя не менее расстроенную маму, не мог позволить ей страдать ещё больше. Один из нас должен оставаться сильным, поэтому я упрямо терпел, когда после очередного приёма мне хотелось разорвать все бумаги с анализами, бросить папку с документами под ближайшую машину и сесть прямо посреди улицы, позволив слезам обиды и горечи брызнуть из глаз.

Я шумно втянул носом воздух. Мысли об этом тоже умудрялись доводить меня до кипения – никогда не считал себя нестабильным придурком, но эмоциональные качели раскачивались только сильнее, отправляя мою адекватность куда-то далеко за пределы этой убогой вселенной.

Машина начала тормозить, паркуясь недалеко от станции метро. Папа всё ещё молчал, глядя на нас с Юки-куном через зеркало заднего вида, поэтому мама поспешила разрядить обстановку:

– Надеюсь, ты не против, если мы высадим тебя здесь?

– Всё просто отлично! – Юки-кун закрыл тетрадь. – Спасибо вам большое.

Он открыл дверь и, взглянув на меня, подмигнул. Меня вновь охватило гнетущее предчувствие чего-то нехорошего, и в последнюю секунду, когда он уже готов был закрыть дверь, я воскликнул:

– Юки-кун, подожди!

– Что такое? – Он послушно остановился.

– Э-э-э… Не мог бы ты зайти ко мне часов в шесть? – На мгновение я задумался, а когда вспомнил, что оставался в машине не один, то быстро добавил, обращаясь уже к маме: – Ты же не против?

– С чего бы мне быть против? – Она демонстративно фыркнула. – Я всегда рада гостям, ты же знаешь.

Я благодарно кивнул и вновь взглянул на него. В моих глазах определённо читались отчаянная мольба и та самая невысказанная просьба, что продолжала проделывать во мне зудящую дыру.

– Без проблем. – Он тепло улыбнулся. – Удачи и до встречи. До свидания.

Последнее было адресовано моим родителям. Он поспешно захлопнул дверь и, махнув на прощанье рукой, скрылся в бесчисленном потоке людей, спешащих по делам. Я так привык к тому, что он был рядом… Даже не сразу поверил в то, что остался один. Это казалось таким неправильным и ненастоящим: если раньше его присутствие было похоже на сон, то сейчас наоборот.

И я хотел только одного – поскорее проснуться.

* * *

Я сидел напротив своего лечащего врача, подложив руки под ноги. Старался не смотреть на то, как он читал мой анамнез. Между его кустистых бровей залегла вертикальная морщинка: обычно он делал такое лицо, когда ему что-то не нравилось. Зная мои и без того ужасные анализы, я мог сказать наверняка: всё хуже некуда.

Мама была рядом. Она пыталась делать вид, что всё в порядке: на её губах играла спокойная улыбка, спину она держала прямо, но обмануть этой напускной личиной никого не могла. Как минимум, она нервно теребила ремешок своей сумочки и от малейшего шума за пределами кабинета вздрагивала. Наверняка тоже поняла по лицу