Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

Из-за двери показалась молоденькая медсестра. К груди она прижимала планшет.

– Я тут.

Завидев меня, она сразу поклонилась, а затем подозвала к себе. Откашлявшись и стряхнув с колен невидимые пылинки, я поклонился своему новому знакомому:

– Не знаю, что следует говорить в таких случаях, но удачи вам, Савада-сан.

* * *

Медсестра провела меня внутрь кабинета. Мама осталась ждать снаружи, за что я мысленно благодарил госпожу судьбу. Увидь она всё то, что должно было произойти дальше, то вряд ли её нервная система выдержала бы.

– Доброе утро, Хагивара-сан. – Ко мне подошёл мужчина в голубом одноразовом медицинском халате. – Как ваше самочувствие?

– Доброе утро, всё в порядке. – Мы пожали друг другу руки. – Что мне делать?..

– А, это, Абэ-сан, принесите сменную одежду. – Он окликнул ту самую медсестру, которая привела меня. – Вы же ничего не ели сегодня, Хагивара-сан?

– Ничего, – утвердительно кивнул я, принимая от Абэ-сан одноразовое больничное платье. Она указала мне на ширму, за которой я мог переодеться. – Извините, а долго это всё продлится?

Пока стягивал с себя толстовку, нервно разглядывал белоснежный кабинет, в котором воняло антисептиком. Он был поделён на две части: в одной, которая находилась за стеклом, сидел за компьютером врач, в другой стояла кушетка с прикреплённым кверху рентгеном. Кабинет практически ничем не отличался от тех, где проводили МРТ или КТ, разве что я заприметил раковину и тележку с медицинскими инструментами, а это уже заставляло дышать меня чуть прерывистее.

– Само обследование – минут десять-пятнадцать, – пробормотал он себе под нос, пока читал что-то с монитора. – Если будете себя хорошо чувствовать, то можете сразу же уйти. Вы человек молодой – думаю, должны будете перенести всё отлично. Вы переоделись, Хагивара-сан?

– А-ага. – Коленки мои чуть подрагивали, когда я выходил из-за ширмы. – Мне ложиться?

– Да, – уверенно произнёс врач. Он уже успел закончить изучать мой анамнез и теперь неторопливо мыл руки. – Боитесь? Не бойтесь, процедура совершенно безболезненная.

Абэ-сан поправила одноразовую пелёнку на кушетке и помогла мне нормально улечься. Другие две помощницы врача слонялись по кабинету, перекидываясь непонятными мне короткими фразами. Хоть они и говорили на японском, но я совершенно не понимал ничего из их разговора.

Перед глазами у меня был прямоугольник рентгена, а за ним белоснежный потолок с яркой лампой. Та немного гудела. Меня пробрало волной холода, и я начал проклинать себя за то, что залез в интернет до самой процедуры. Если бы я не успел изучить ход процесса, то определённо нервничал бы меньше.

– Готовы, Хагивара-сан? – Надо мной возникло морщинистое лицо врача. На нём уже были маска и одноразовая шапочка. – Тогда начнём.

Моё тело чем-то накрыли, предварительно прицепив к груди несколько присосок, и на свободе осталась лишь правая рука. Её оттянули в сторону и чем-то обработали – сразу стало прохладно. Откуда-то начал доноситься звук моего бьющегося сердца, и в голове у меня резко помутнело.

– Сожмите ладонь в кулак, – говорил врач. – Большой палец спрячьте, ага, вот так.

На мою сжатую ладонь в кулак натянули одноразовую резиновую перчатку, чтобы я не смог её разжать, и только потом позволили положить руку:

– Расслабьте её, пожалуйста, Хагивара-сан.

Я послушно выполнял всё, о чём он меня просил. Кто-то приглушил основной свет и включил лампочку прямо надо мной. Когда утром собирался поехать в больницу, то не думал, что процедура окажется настолько серьёзной, – это тебе не кровь из вены сдавать.

Закусив изнутри щёку и закрыв глаза, я пытался отвлечься. Краем уха слышал, как кто-то подкатил ту самую тележку с инструментами, и в груди у меня всё перехватило – электрический звук моего бьющегося сердца немного участился, и от попытки уйти в небытие меня отвлёк врач:

– Хагивара-сан, вы в порядке?

– Д-да, – надломленно ответил я.

– Не нервничайте. Клянусь, с вами ничего не произойдёт. – Его речь была плавной, тягучей и действовала так, как если бы мне дали успокоительное. – Ввожу небольшое количество анестетика, немного пощиплет, не пугайтесь.

Я чувствовал его пальцы на своём запястье, а потом тонкую резкую боль – так игла входила в кожу. Он впрыснул мне немного какого-то раствора, от которого, как он и говорил, всё противно защипало. Зачем-то я приоткрыл один глаз и глянул на свою руку. На том самом месте появилась небольшая шишка. От увиденного меня замутило, и я поспешил зажмуриться вновь.

– Не больно? – осторожно поинтересовался он.

– Нет, не больно, – выдохнул я. – Просто страшно.

– Не бойтесь, Хагивара-сан, – дружелюбно повторил он, пока что-то делал с моей рукой. – Лучевая артерия такая своенравная, нужно, чтобы вы были расслаблены, понимаете?

– Мгм… – Сказать было проще, чем сделать.

– Хагивара-сан, скажите, сколько ножек у сороконожки?

Всё это время я пытался думать о грядущем экзамене, который должен был состояться через несколько дней, но его вопрос заставил меня опешить. Руку я практически не чувствовал и больше не решался смотреть на то, что он там с ней делал, – я понимал, что от этого зрелища мне бы сделалось дурно.

Вообще я был достаточно закалён различными медицинскими штуками: спокойно сдавал кровь, терпел уколы, нормально воспринимал капельницы и прочие незамысловатые вещи, с которыми сталкивался чуть ли не на постоянной основе. Единственное, что меня пугало, – катетер.

Точнее, когда-то, когда я в очередной раз лежал в больнице, мне его поставили, чтобы было легче делать капельницы. Он выглядел прикольно, хотя спать на том боку было очень неудобно, поэтому я частенько ворочался без сна. Когда вена в той руке начала болеть от столь долгого присутствия инородного предмета, я попросил его переставить, и врачи пошли на уступку.

Помнится, тогда мне его меняла хорошая медсестра, чей сын тоже тогда проходил обследование, – мы с ней очень ладили. Уже был вечер, шум в коридорах стих и пациенты разбрелись по палатам. Одни только мы сидели в процедурном кабинете. Форточка была приоткрыта, и по небольшому помещению разгуливал прохладный ночной ветерок. Какое-то время я разглядывал шкафчики с инсулином и точно знал, что в одном из них хранилась целая коллекция соков – специально для диабетиков.

Мне всегда нравилось наблюдать за тем, что со мной делали, – этакая попытка избавиться от липкого страха: мол, если буду смотреть на всё с равнодушием или даже улыбкой, то рано или поздно начну воспринимать всё как нечто незначительное. А может, я просто мазохист, кто знает. Вот и тогда я упрямо решил посмотреть на то, как устроен катетер, и пожалел об этом. Сам не знал почему.

Не было ни боли, ни крови, но почему-то время вокруг предательски замедлилось, когда я смотрел на