Слова, из которых мы сотканы - Лайза Джуэлл

– Но как насчет работы? А твоя карьера? В Уолтерстоне не очень-то большой спрос на кинорежиссеров.

– Мы думали об этом. Мы с Клеммом будем работать по очереди. Я могу найти работу на телевидении в Кардиффе. У него есть товарищи, которые, при необходимости, смогут предоставить ему отдельный диван. У нас все должно получиться. Но пока это лишь концепция, а не план действий. Мы еще не решили окончательно.

Лидия понимающе кивнула. Это был лишь вопрос времени, вопрос «когда», а не «если». Ее друзья уедут. Они освободят эту квартиру, купят очаровательный ветхий коттедж, заберут с собой щуплого младенца и снова станут заправскими валлийцами. После этого она уже не сможет видеться с ними, потому что больше никогда не вернется в Уэльс. Лидия знала это с того самого момента, как семь лет назад со всем своим скарбом в небольшом чемодане села на поезд до Юстонского вокзала в Лондоне. В Уэльсе она слишком много пила. В Уэльсе умерли ее мать и отец. Там умерло ее детство после того, как что-то странное и непоправимое случилось на балконе крошечной квартиры в крошечном городке посреди ничто и нигде. Лидия уехала в Лондон, оставив все это позади, и с тех пор двигалась только вперед, вверх и за пределы возможностей. Лидия была благодарна Лондону в таком смысле, в каком она не могла быть благодарна ни одному человеку. Лондон дал ей больше, чем любой человек, и был более преданным, добрым и вдохновляющим. Здесь она тоже была одинокой и отделенной от остального мира, но она предпочитала одиночество и отчужденность в городе, который понимал ее, а не в деревне, которая ничего не понимала.

– Ты приедешь в гости, если мы переедем туда?

Лидия вздрогнула.

– Да, – ответила она. – Обязательно.

Дикси бросила взгляд, означавший, что она все понимает. Обе знали, что Лидия не приедет в гости, но в данный момент обеим приходилось делать вид, будто она приедет.

– А я буду часто возвращаться в Лондон.

– Ты можешь останавливаться у меня.

– Ну да, я как раз собиралась об этом сказать. Хотя, наверное, будет тесновато?

– Ничего страшного. Я просто открою для тебя западное крыло, так что…

– Ну, разумеется.

– А эта твоя квартира, она уйдет?

– Навсегда. Здесь будет жить какая-нибудь другая молодежь.

– Свободная, независимая и беззаботная.

– Кутежи, вечеринки, прыжки из одной постели в другую, таблетки для бодрости.

Они рассмеялись в унисон, а потом замолчали, по-прежнему улыбаясь.

– Хорошо было в молодости, да? – сказала Дикси.

– Это точно.

– Но я с надеждой смотрю на следующий этап. Большой, взрослый этап. Думаю, это будет весело. Я буду неспешно готовиться к среднему возрасту; полагаю, это меня устроит.

Лидия согласилась. В Дикси всегда было что-то от обитательницы загородного коттеджа: она слушала «Арчеров»[24], пекла пироги, вытирала пыль. Теперь, оглядываясь назад, Лидия думала о том, что ее подруга неизбежно должна была до тридцати лет завести ребенка и переехать за город. В той же манере, как некоторые девушки в юности имеют короткий лесбийский флирт, а потом живут с мужчиной, этап хипстерской жизни в Кэмдене для Дикси был просто переходным периодом, выпадавшим из ее системы ценностей.

Где же оставалась Лидия? Она оставалась вместе со своей филиппинской домохозяйкой и латвийским тренером. Не было ни одного человека, которому бы Лидии не приходилось в буквальном смысле платить за пребывание рядом с ней. Эта мысль ошеломила ее, когда она смотрела на свою румяную подругу в модном подростковом наряде из потертых джинсов и чересчур большой футболки с нанесенным из распылителя портретом Дебби Харри на груди, и хотя сама Лидия носила элегантную футболку от «Whistles» и джинсы от «Autograph»[25], имела большой, со вкусом обставленный дом с домашней прислугой и семизначный счет в банке, внутри она по-прежнему оставалась неуклюжим подростком, который ни за что не сможет принять на себя такую ответственность, как Дикси.

Лидия рассталась с Дикси через два часа. Она так и не упомянула о письме от дяди Рода, о реестре донорской спермы или о своей растущей привязанности к личному тренеру (который, вероятно, был гомосексуалистом). В сущности, Лидия почти не говорила о себе. Она не считала, что это может как-то помочь ей в нынешнем положении. Дикси уже отдалилась от ее жизни, став матерью. Теперь она собиралась отдалиться и в физическом смысле, переехав в Уэльс. Вовлекать ее в темный круговорот внутреннего бытия Лидии было не только невежливо, но и бессмысленно.

Вернувшись домой, она сделала себе джин с тоником, уселась перед компьютером и произнесла короткую молитву: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть сегодня кто-нибудь появится. Пожалуйста». Потом Лидия открыла свою электронную почту и увидела письмо из реестра. Она замерла. Оттуда раньше приходили письма с уведомлениями об изменениях в работе сайта и с предложением подписаться на ежемесячную информационную рассылку. Но это письмо выглядело по-другому. Лидия отпила глоток джина с тоником и слегка дрожащими пальцами щелкнула кнопкой мыши, открыв письмо. «Уигморский центр по лечению бесплодия: у донора № 32 зарегистрирован новый абонент в реестре родственников по донорской сперме».

Лидия ахнула. Она откатилась назад в кресле на колесиках, подальше от компьютера и от этого чудесного открытия. Потом прижала ладони к щекам и рассмеялась – не потому, что это было смешно, а потому, что она была настолько потрясена, что ее нервная система не смогла найти другую подходящую реакцию, как в тот раз, когда на дороге в Финчли она въехала в задний бампер микроавтобуса, набитого маленькими детьми, и смеялась так неудержимо, что не могла сообщить женщине-водителю свои контактные данные для страховой компании.

Лидия отняла руки от лица и глубоко задышала, подавляя нараставшую истерику, которая грозила затопить ее. Потом она кликнула по ссылке и стала ждать и думать, кого обнаружит на другой стороне.

Через неделю после того, как Робин увидела себя, глядя на отражение Джека в зеркале ванной, они отпраздновали полуторамесячный юбилей их первого свидания. Разумеется, Джек не имел абсолютно никакого представления о хаосе, творившемся в голове у Робин. Джек полагал, что все идет как обычно, и Робин очень старалась изображать, что все идет как обычно. Ей почти удалось убедить себя в том, что это сплошная нелепость и что она просто спятила, если могла подумать такое. В конце концов, Поль и Линда Маккартни, Брэд Питт и Анжелина Джоли инстинктивно и естественным образом испытывали влечение к людям, внешне похожим на них. Это было нормально и даже неизбежно. Наверное, это было очень хорошо. И это не означало, что Джек был ее братом. Это вообще ничего не означало. И все же оставался крошечный червячок сомнения. А за сомнением стояла неприемлемая возможность. И в результате этой крошечной, ничтожной возможности Робин не могла прикоснуться к Джеку.